— Слуга, тот, что вино разносил на совете, говорит, что принц и жрец Ольшан отравили Саскию, — это как заявить, что одна бабка другой сказала, что Оля из соседнего подъезда — наркоманка, потому что не поздоровалась. По качеству, такие обвинения не уступают обвинениям кметов ни по одному пункту. Эх, такую бы энергию, да в другое русло — смели бы Хенсельта, как бронепоезд зазевавшегося монтера. Увидев, что бить его не будут, Кальтон осмелел и стремительно повышал уровень наглости в своих речах: — Мы хотим справедливости!

 — Вы хотите мести, — поправил крестьянина ведьмак. — Это не одно и тоже.

— Как по нам, все — одно, — крестьянин стремительно набирал из своих ментальных резервов хамство. Безнаказанно повышая голос, он все больше и больше смелел, похоже, не до конца осознавая, что Йорвет и правда может прострелить ему башку, если устанет слушать перебранку. Геральт сложил руки на груди, скептически смотря на главного ополченца. Он ему не нравился, но взять и настучать по кумполу просто так, на глазах тысяч, воспитанный, в отличии от эльфов, ведьмак не мог, хоть руки у него уже явно чесались: — Саския без чувств лежит, а принц-отравитель и дворяне только и ждут, что нас на поле загнать и Хенсельту продаться! Не позволим!

— Ты лжешь, Кальтон! Никто не собирается никого продавать, — подошел кто-то из дворян. Судя по всему, член совета — он был не молод, но и не стар и на фоне большинства не выглядел глупым, но до этого он уже проштрафился перед нами, ругаясь с кметами самыми последними словами. — А виноватого надо схватить и судить по закону.

Я прыснула, выражая всеобщее мнение простого люда. Если виноватым окажется принц, то единственное, что ему сделают, это погрозят пальчиком со словами: «Ай! Нельзя так делать, нехороший Стеннис» и дадут по попе пару раз, чисто символически. Это вот воришку, которого поймают за руку на базаре при попытке стырить себе хоть немного еды будут судить по всей строгости закона. У высших эшелонов власти свои привилегии — хоть в воровстве, хоть в убийстве. Пожалуй, это единственное, что осталось в моем времени со времен раннего средневековья неизменным. Стабильность, мать ее. Правда вслух я свои мысли не стала озвучивать, потому как не вовремя и не к месту. Не бабское это дело — лезть в большую политику, лучше пойти к плите и приготовить кастрюлю борща. А то голову еще снимут и не пожалеют потраченного времени.

— И что вы ему сделаете? Штраф наложите и по гузну отшлепаете? — не у одной меня появились сомнения в исполнительных органах местной власти. Крестьянско-пролетарская толпа вновь зашуршала. — Мы сами его отшлепаем. Секирой по горлу.

— А где, собственно, сам виновник торжества? — спросила я у дворянина.

— Принц Стеннис в своих покоях, изволит отдыхать.

— Да нет же, слуга где? — я начала злиться. Принц-принцем, но не из-за него весь этот сыр-бор начался. Если бы кто-то по-пьяни не решил чего ляпнуть, так может быть этого разговора вообще бы не было. Никто бы не терзал мои барабанные перепонки с утра пораньше, и я спокойно страдала себе с похмелья в своем номере. А теперь из-за одного крайне болтливого мужика, который вполне мог и наврать товарищам, дабы покрасоваться, мне приходится стоять здесь и смиренно чесать репу, ожидая разбора полетов венценосного молодняка: — Виночерпий Саскии, говорю, где?

— Он в безопасном месте, — сообщил мне Йорвет, опережая раскрывшего рот дворянина. — Его охраняют скояʼтаэли.

— А что принц тогда заперся, ежли он не виновный? — логично вопросил один из крестьян, размахивая перед моим лицом весьма солидной дубиной шириной с руку. Еще немного, и они на нас кинуться — зуб даю. Я на всякий случай зашла за спину Геральта, дабы не попасть в призовую тройку трупов, до которых еще сможет дотянуться рука правосудия кметов.

— Хватит, — разозлился командир белок, то ли поняв смысл моих действий, то ли просто потеряв терпение. — Если кто-то из вас, твари, возьмется за оружие, сначала я прострелю ему руку. Потом полетят головы.

— Нас больше, — начал бахвалится Кальтон, но толпа его соратников была иного мнения. Рабоче-крестьянская партия предпочла собраться и не очень могучей кучкой встать за спину своего предводителя, пустив того на живой щит. Тот снова потерял свою твердость и не очень уверенно добавил: — Со всеми не сладишь.

— Тогда ты будешь первым, — мстительно пообещала я, решив действовать древней, как девять миров, стратегией запугивания. Раз до этого я не подавала особенно голоса, выглядела несолидно и вообще многие меня видели чуть ли не в первый раз, то сейчас Кальтон опешил, не понимая, откуда я вообще вылезла с такими вот «предъявами» а-ля крыша эльфийского ларька из девяностых. — А теперь расходитесь. Сейчас все разрулим. Поговорим с вашим виночерпием, с принцем поговорим и уже потом будем решать, что тут у вас за драма такая.

— А ты, девка, что самая умная, да? — подозрительно взирая на меня, спросил главный ополченец, надвигаясь на меня, не замечая моей личной охраны в лице ведьмака и поэта. Он встал ко мне вплотную и навис, словно громадная жирная туча, воняющая рыбой и пойлом. Углядев во мне нечто вроде слабого звена, он пододвинул свое лицо к моему, пытаясь доминировать и морально подавить этим жестом, но не тут-то было. Я резко подалась вперед, с целью откусить нос этой зажравшиеся морде. Кальтон инстинктивно отпрянул и стушевался, не понимая пока, как это произошло.

— Да, — со злостью бросила я. Кажется, я недавно уже слышала этот вопрос. От кого-то, подозрительно похожего на несостоявшегося лидера местной революции. Не могу вспомнить, где.

Мы вновь отошли в сторону и стали шептаться, производя при этом странный эффект на окружающих. И рыцари, и дворяне, и разъяренная толпа поглядывала на наш скромный совет с неподдельным интересом, смешанным с ужасом. По сути, они вверяли нам разрешение ИХ общей проблемы. Горстке чужаков, которые прибыли сюда меньше недели назад и уже изображали из себя власть. Их это возмущало, конечно, но никто не собирался спорить с нашей братией просто по одной причине: чтобы было на кого переложить ответственность, в случае, если что-то пойдет не так. Третья сторона всегда была нужна именно для этого — пока пинают кого-то левого, обычно, рассорившиеся друзья снова начинают доверять друг другу и жаждут сплотиться.

— Нам надо действовать быстро, — зашептал Йорвет, не заметно вплотную прижимаясь плечом к моему. Он выглядел обеспокоено — подобное ЧП явно не входило в его планы и сильно выбило из колеи. Эльф был весь сплошное напряжение, даже венка на виске взбухла, выдавая его волнение и желание поскорее разобраться со всем этим.

— Есть идеи? — спросил ведьмак, окидывая нашу компанию туманным взором человека, которому очень плохо и который мечтает только поспать, пожрать и поскорее сдохнуть, лишь бы не принимать участия во всем этом дерьме.

— Предлагаю устроить разделение труда, — произнесла я, оглядев тех, кто собирался устраивать следствие. — Надо поговорить с ними обоими — с принцем и виночерпием. Думаю, им есть что нам рассказать, причем делать это без лишних свидетелей — каждая из сторон может истолковать слова в свою пользу. Поэтому надо быть вдвойне осторожными — мало ли кто чего учудит в наше отсутствие или пойдет за нами…

— Я их припугну, а если надо пущу немного крови, — покивал Йорвет, соглашаясь с таким планом. — Я дам вам время, но боюсь, что долго их ничто не удержит. Нужно расспросить крестьян, дворян, краснолюдов, что они думают по этому поводу.

— Если он виновен, то уже придумал себе красивую сказку, — отрицательно покачал головой Геральт. У него был самый большой опыт общения с монархами, плюсом, он и сам умел за пару минут выдавать Трисс такую легенду про свое ночное отсутствие, что даже сам начинал в нее верить. Рыбак рыбака, как говорится.

— Думаю, ты разберешься, — я вздохнула и почесала затылок, прикидывая сколько у нас есть времени до апогея, когда все это зрелище перерастет в драку. — А мы с поэтом тем временем сходим к слуге. Нужно выслушать все стороны конфликта.