- Потом вы ее сожгли и поместили в центр рисунка из тел? – приглушенно спросила женщина. Ей припомнилась подобная картина – и правда, в первой деревне, в центре всей этой коалесценции, стоял постамент с сожжённым трупом. Но Синие Полоски решили, что это была женщина из людей.
- Да, именно. Он называл ее «Iers». Он всегда находил свою звезду в деревне, не всегда из Старших Народов, но это непременно должна была быть женщина, - ответил эльф.
«Или девочка» - подумала Вига.
- Зачем они ему?
- Они были, как бы, проводниками тем душам, которые жаждали очищения, - пояснил эльф, косясь на присевшего отдохнуть Фенна. – Я сам видел, когда мы предавали тела пламени. Синьагил кидал в костер какую-то траву и это появлялось. Там, в огне появлялись лица. Тысячи лиц, просящих о помощи, поднимающихся к небу. Он говорил, что они будут очищаться. И весь мир очистится. Я верю ему. Я знаю, что так и будет.
- Мы находили на пожарищах продукты сгорания галлюциногенов, я указала это в отчете, - вставила Вига, привставая со стула, в желании направиться к Вернону, но Роше жестом остановил ее.
- А потом начинался дождь. Синьагил говорил, что души возвращаются, уходят в землю и перерождаются.
- Боюсь тебя огорчить, - Роше снова принялся строчить на пергаменте. – Но все мы станем прахом и… как это… переродимся. Удобрениями станем, кормом червям. Дадим новую жизнь, так сказать. И не стоит отправлять ради этого людей на тот свет пораньше.
- Ты не понимаешь! – закричал Минагиль, дергаясь вместе со стулом. – Мы стали бы следующими! За наши подвиги, мы переродимся в эльфов уже в прекрасном, новом мире, где нет таких ублюдков, как ты. Вы все сдохнете, а я буду плясать на ваших могилах. Мои товарищи ждут меня, чтобы завершить обряд!
- Так вот зачем он оставил вас на растерзание моим псам? – с усмешкой спросил Роше, отрываясь от отчета.– Почему же он не жаждет переродиться вместе с вами?
- Потому что он не закончил свое дело, - ответил эльф. – Но это все не за горами, я чувствую…
Вига вышла из комнаты. Усталость начинала играть с ней злую шутку – вместо лица Минагиля она вдруг увидела Синьагила, который улыбнулся ей, демонстрируя мелкие, как у хорька зубы. Женщина подошла к стоящей лоханке с водой – тут палач должен был вымыть руки по окончании процедур и поплескала на лицо. Ощущение влажности, вода, затекающая по шее за воротник, убедили ее в том, что Вига просто перетрудилась и пора отдохнуть.
«Не думаю, что Роше будет против. Я слышала достаточно». - Решила девушка, нетвердой походкой направляясь к выходу.
***
Роше лежал на кровати, раскинувшись в позе морской звезды. Рядом пристроилась Вига, положив голову на плечо своего командира и ногу на бедро, создавая своим телом удивительно плавный изгиб. Они лежали без одеяла, голые, липкие от пота, выступившего после бурно проведенной ночи и счастливые. Забытая на столе свеча почти догорела, пламя ее дергалось, меняя освещения и представляя столь родное для Вернона тело в самом соблазнительном свете, заманивая вновь и вновь овладевать любимой женщиной.
Вига не была одной из тех красавиц с идеальной кожей и широко распахнутыми глазами, которых так любят рисовать художники и воспевать поэты. Зато она больше походила на настоящую, живую девушку, чем все эти размалёванные куклы, использующие чародейские эликсиры, которых на балах и заседаниях Роше повидал не мало. Пусть ее нестандартная, но притягательная для него красота, останется маленькой персональной тайной этих двоих. Пускай у нее круглое, щекастенькое, простое лицо со скромным румянцем на коже бледно-золотистого оттенка и приятные, плавные черты, почти не имеющие резких линий - он все равно ее любил. Он видел, как на нее заглядываются в отряде, в тайне радуясь тому, что обладателем Виги, полноправным и безраздельным является только он. Под ее натуральными, широкими бровями сияют ореховые глаза, всегда смотрящие на собеседника с ясностью, словно они никогда не видели боль и жестокость. Но самой притягательной ловушкой для него были губы – пухлые, и, хотя не очень большие, очень чувственные. А самой запоминающейся, безусловно, волосы - вьющиеся, складывающиеся в немыслимый узор, с которыми Вига воевала столько, сколько он себя помнил. Она всегда старалась сложить свою гриву в простенькую прическу, но они все равно немного топорщились. Особенно сейчас, после столь сладкого времяпрепровождения, темно-русые кудряшки разметались по всей подушке, груди и его плечу. От них исходил умопомрачительный запах лаванды и леса, который он так любил.
Эта женщина рядом с ним словно создана для него одного, вся в нем едином.
Столько лет прошло с их знакомства на площади перед борделем, куда Роше старался не заглядывать уже лет десять, боясь воспоминаний, нависающих над ним грозовой тучей. Они сумели сделать это – вдвоем вырвались из ада, полного безденежья, убийств и нищеты. Они поступили в армию вместе, сообща учились убивать и сражаться. А потом его заметили… и она все равно осталась рядом, незримой тенью наблюдая за тем, как он карабкается вверх, падает, встает, идет по головам, лжет, предает, но осталась около него. Осталась с ним, но старалась не отставать. Быть его страховкой, той, кто прикрывает изнаночную сторону. Незримой для невооруженного глаза тенью за его спиной давала советы, слушала рассказы и приносила еду, когда он работал по ночам, запершись в кабинете. И вот теперь он – первый среди лучших, лидер «Синих Полосок», но за всей его бравостью всегда была та, кто лежит сейчас рядом с ним, обнимает его.
Он раскрывал заговоры против короля – она прикрывала тылы, сохраняя порядок в собственном отряде, со временем ставшим для них второй семьей. Он уничтожал врагов внутри государева двора – она следила за тем, кто окружает самого Роше извне. Он убивал скоя’таэлей во время войны с Нильфгаардом, вешая их главарей лично, прыгая по лесам и горам, как бешеный баран, стоя в дерьме по горло, выслеживая очередную жертву и все равно знал, что стоит ему обернуться, он увидит не предателей, готовящих нож, а Вигу, возмужавшую, выросшую девочку из его унылого детства. «Цель оправдывает средства» - говорил он, а его женщина вторила: «Либо ты, либо тебя». И так – годами.
А дома они становились равными, но он – ровнее. Когда много лет строишь из себя начальника, невольно приносишь домой многих рабочих блох. Вига делала вид, что слушается, но проворачивала все в свою пользу, как истинно мудрая женщина. Иногда ему казалось, что это не он добился каких-то серьезных успехов, а она его тут вытолкнула, с размаху пнув под ленивый зад, задавая импульс.
Роше вздохнул. Он давно готовился серьезно поговорить с ней, заранее зная, что разговор ни к чему ни приведёт. У него теперь было все –богатство, уважение людей, которые его раньше презирали, власть, о которой мечтали многие, но, как и любой другой человек, пусть и столь сильный с виду, он в тайне мечтал о семье. Парочке Вернонов поменьше, которым он смог бы дать приличное образование, устроить место в жизни, которые бы позаботились о нем в старости, если он, конечно, доживет. А то работа нервная, знаете ли.
Да, пусть, такая жизнь не для них – каждый день он и Вига рискуют жизнями, и ни один из них не знает, вернется ли второй домой к ужину, но Роше всегда хотел семью. Которой у него никогда не было толком. Которую, как ни крути, не заменит отряд. Которую он теперь мог создать сам.
- Вига, - пробасил он, чувствуя, что женщина резко напряглась всем телом. – Я думаю, что тебе стоит бросить это дело.
- В смысле? – женщина приподняла голову, непонимающе уставившись на возлюбленного.
- Оставь Синьагила мне, - пояснил Роше. – Я смогу разобраться с этим сам.
- И вся слава достанется тебе? – весело спросила, не понимая, к чему этот разговор, Вига и села, поджав под себя ноги. Грудь соблазнительно засияла в свете прогорающей свечи, на секунду отвлекая Вернона от основной мысли. Он взял себя в руки:
- Он – больной, садист и извращенец. Подумай сама – ваша стычка может плохо закончится для тебя, у него столетний опыт и желание убивать. Это слишком опасно, - мужчина покачал темноволосой головой. Ну, не любитель он подобных разговоров. Для этого нужно быть хоть в какой-то степени нежным, а он… Нет, для него это слишком.
