— Ты переходишь рамки дозволенного, — голос Филиппы Эйльхарт сквозил неодобрением. Чародейка поднялась со своего кресла, увидев, как Йеннифэр удержала порывающуюся встать и кричать Цири. Сова вцепилась взглядом в пылающие гневом глаза пепельноволосой, погружаясь в них с головой.

***

Под огромным иссохшим древом Висельников воет волк, подняв морду к полной луне, что едва виднеется за пеленой снежной пыли, поднимаемой с промёрзлой земли, укутанной саваном сугробов и льда. Ветер треплет его белую шерсть. Вой зверя, тоскливый и одинокий, мгновение спустя сменяется хриплым и надрывным лаем, будто переходящим в зловещий смех. Филиппа цепенеет, не в силах сдвинуться с места, не способная защитить себя заклинанием. Зверь дышит. Клубы пара вьются возле его пасти. И горящий взгляд его глаз устремляется к чародейке. Вой не прекращается. Он теперь в самом ветре, в слепящем глаза колючем вихре снега, остервенело бьющем по лицу. Сквозь завывание вьюги она слышит шипение и захлёбывается не вырвавшимся наружу криком, когда древо Висельников обвивает кольцами гигантский змей, буравя её жёлтыми вертикальными зрачками. Тварь шипит, сильнее сжимает кольца вокруг иссохшего ствола древнего дуба. Кровь густыми карминовыми каплями сочится по трещинам в коре. С кипящим треском падает на белый снег. Змей шипит. Волк воет жутким лающим смехом.

А через следующее мгновение снега сменяются пожарищами, запахом гари и жжёной плоти. Воздух полнится криками агонизирующих людей. Но вновь дыхание вьюги сметает жар пламени от горящих хат и людских тел, висящих на столбах бесформенными, обугленными скелетами. Крики людей захлёбываются, тонут в оглушительном вое вьюги.

Филиппа силится зажмурить глаза. Но чья-то невидимая сила не позволяет ей отвести взгляд полный ужаса. Эта сила словно насмехается, питаясь страхом чародейки, словно даёт понять, что здесь она бессильна. На короткий миг среди хаоса разразившейся стихии она видит нечёткий силуэт и взгляд, пылающий пламенем ледяной смерти.

Кто-то зовёт её. Окликает. Чудовищный пейзаж сменяется зеленеющими под летним солнцем холмами. Она слышит плеск озёрных волн. Ощущает, как прохладная вода холодит босые ноги. Ловит витающий в воздухе запах цветущих яблонь и диких роз. Аккуратный домик, построенный из дерева и прислонившийся боком к усыпанному можжевельником холму, приковывает взгляд женщины, когда двери дома распахиваются. Воздух мгновенно наполняется переливающимся детским смехом. Она видит себя со стороны. Маленькая девчушка с тёмно-карими глазами улыбается ей, бросая камешки в озеро. Внимание её приковывает силуэт, мелькнувший среди цветущих яблонь.

— Вильгефорц?

Но силуэт замирает. Оборачивается. На неё изучающе смотрят совсем другие глаза. Глаза, которые преследуют её с резни на Таннеде.

— Тебе здесь не рады, — голос его сквозит продирающим холодом. А затем мир вокруг неё и само время рвутся на части, когда кто-то тянет её за рукав платья.

***

— Филиппа! — резкий голос Шеалы де Тансервилль вырвал её из оцепенения. — Мы ждём.

В раскрытое окно повеяло холодом, и Филиппа подавила в себе порыв съёжиться от образов, всё ещё мелькающих перед глазами. «Смерть, — подумала она, — я видела нашу смерть».

— Мы, — наконец произнесла она уверенным и твёрдым голосом, — чародейки Ложи, решаем судьбы мира. Но даже мы не в силах противиться тому, что зовётся Предназначением. Предназначение, в которое я с недавнего времени начала верить и понимать. И поэтому вам так же следует понимать, что оно не более, чем надежда. Оружие против грядущих бедствий. Чему суждено случиться, то случится, как бы мы не противились происходящему, — Филиппа взглянула на Цири. — Что-то уже исполнилось, что-то только грядёт. И поэтому я отдаю свой голос Цири.

— Госпожа Йеннифэр, — едва слышно прошептала Цири. — Это…

— Идём, — так же тихо ответила ей чародейка. — Они ждут нас.

***

Замок Стигга содрогался взрывами, эхо которых раскатами грома проносилось среди горных хребтов. Озеро у подножия замка кипело и пенилось, ломая остовы и без того давно уже погибших кораблей, некогда затянутых в него из бездны Седны.

Ворон, пролетающий над ущельем, своим мудрым взглядом мог видеть нескольких магов, насылающих огненные заклинания в сторону замковых стен. Мог видеть колонну солдат, облачённых в чёрные доспехи с пылающим солнцем на них. И видел, как за изгибом горной дороги, ведущей прочь из ущелья, скрылись восемь всадников, оставив за спинами всё ещё пылающий и содрогающийся магическими взрывами замок Стигга.

***

Мощеный базальтом приозёрный бульвар, ведущий к корчме «У Вирсинга», встретил троих конников плеском озёрных волн и далёкими криками чаек. Кирилл бросил взгляд на возвышающийся над городом замок Ривии. Оглядел задумчивым взглядом каменные дома, тесно разместившиеся вдоль улицы. И полной грудью вдохнул прохладный, пахнущий лилиями воздух, нагоняемый со стороны озера.

Тягостное чувство тревоги, охватившее его в ночь перед прибытием в Ривию, теперь сдавило сердце удушающими тисками. Ему не снились сны, кошмары видений грядущего больше не докучали его со дня, когда замок Стигга дважды остался за его спиной, пылающий и разрушенный до основания. В день, когда смерть покорно склонила перед Змеем Времени свою чахлую голову, он вырвал из её цепких рук тех, чью смерть не смог принять, наплевав на последствия. Но в миг, когда время повернулось вспять, смерть лишь усмехнулась ему в лицо.

***

Они услышали гомон голосов, смех и ругань Ангулемы ещё до того, как нашли их под навесом, облепленного со всех сторон плющом и зелёным мхом.

— Ты жульничал, патлатый пройдоха! — голос светловолосой разбойницы был полон возмущения. — Я не могла проиграть в пятый раз, ни разу не выиграв!

— А ты докажи, башка соломенная! — Кирилл узнал голос Золтана. — Только знай для начала, что краснолюда не победить в игре, которую он сам и придумал!

— Даже не смотри так на меня, — узнали они голос Кагыра. — Я однажды ему проигрался едва ли не до голого зада.

— Будь здесь тётенька, она бы задала вам всем трёпку, — насупилась Ангулема и мгновенно вскочила на ноги, увидев приближающихся Геральта, Кирилла и Лютика. — Да чтоб мне пусто было, кого я вижу. Регис, ущипни меня да побольнее. Нет, не ты, Ви. Уж не мерещится ли мне?

— Тебя, милая моя Ангулема, зубами ущипнуть или как? — Регис натянуто улыбнулся, показывая клыки.

— Меня этим уже не пробьёшь, старый ты чёрт.

— Могу я ущипнуть, если всё ещё не верится, — обратился к девушке Кирилл, через мгновение утопив свою руку в железной хватке Золтановой пятерни.

— Кагыр, Ангулема, тащите ещё стулья, — крикнул Ярпен Зигрин, пока новоприбывшие обменивались рукопожатиями и объятиями. — И скажите корчмарю, чтобы скорее на стол подавал. В животе уже всё свербит от голода.

Солнце уже давно перемахнуло через зенит, когда разношёрстная компания, сытно пообедав, развалилась на стульях, погрузившись в долгие разговоры о событиях, которые произошли с ними. Кирилл сдавил пальцами переносицу, ощущая, как ноющая боль стучит в висках. Откинулся на спинку стула, слыша голоса присутствующих сквозь гул в ушах. Шелест волн манил, притягивал, обещая успокоить разошедшееся в незатихающей тревоге сердце. Он поднялся на ноги, бездумно направившись к берегу озера под взгляды присутствующих. Арэйон, застывший у деревянной изгороди, качнул головой.

— Ты ведь тоже это чувствуешь?

«Она витает в воздухе, — хрустальный перелив мгновенно зазвенел в голове юноши. — Смерть следует за тобой от замка Стигга. Она следует за всеми нами. Ты был прав, когда сказал, что Ривия станет конечной точкой всех событий и решений, которые ты принимал».

— Я знаю, к чему ты клонишь, — Кирилл обернулся, взглянув на рассевшихся под плющовым навесом людей и нелюдей. — Разве мог я иначе?

«Иногда выбор бывает хуже бездействия. Но я понимаю, почему ты сделал это. Только нельзя всю жизнь бежать впереди Предназначения, играя с ним».