Да что сделать-то? Эредин нехотя кивнул, и девушка, сверкнув острыми резцами, выхватила из маленький сумочки точно такой же прямоугольник, что лежал на столе.

«Прямоугольник называется телефоном, — поправил его мысли Карантир. — Приобними ее и улыбнись».

Приобнять чужую женщину, когда ее спутник наблюдает за ней из-за соседнего столика? Не то чтобы Эредина такое обстоятельство обычно останавливало, но ему не хотелось поднимать здесь шум.

Времени на раздумья ему не оставили: стоило подняться из-за стола, как девушка прижалась к нему грудью — куда ближе, чем позволял любой известный ему этикет — и выверенным движением наставила на них зеркало. Резко прижавшись к его щеке холодными липкими губами, она защелкала устройством, поворачивая его то направо, то налево.

Эредин от такой наглости на мгновение потерял дар речи, забыв о напутствии улыбаться.

— Мерси, — сказала девушка, прежде чем он успел опомниться, и поспешила обратно к своему спутнику, который мрачно взирал на сцену, но агрессии, вопреки здравому смыслу, не проявлял.

В других мирах человеческие женщины хотя бы при своих мужчинах пытались вести себя подобающе — здесь, видимо, целомудрие уничтожили вместе с лесами. «Традиции у местных забавные, — изумился Эредин, вернувшись за стол. — Не удивлюсь, если отцы тут не своих отпрысков воспитывают».

Карантир протянул ему салфетку, кивнув на щеку.

«Таггарт, — поспешил он вернуться к теме. — Чего бы он ни хотел, нам нужен союзник. Под протекцией Фронта Человечества, тебе, по крайней мере, ничего не отрезали. Я считаю это отличной площадкой для сотрудничества».

«Мы теперь ручные собачки политиков dh’oine?» — покачал головой Эредин.

Карантир нахмурился, сжав в железной руке стакан. Казалось, еще чуть-чуть, и он разлетится на куски. Интересно, тяжело ли управлять такой конечностью? Каким образом они связывают ее с мозгом?

«Живые собачки, Эредин. Это прилагательное у меня сейчас в приоритете. Я надеюсь, и у тебя тоже».

***

Ради них Таггарт продлил свой визит в Женеву — обстоятельство, которое его помощница сочла нужным упомянуть несколько раз — и назначил встречу в своих апартаментах в ООН — организации, которая «регулировала международные (как язвительно добавила помощница, теперь и межрасовые) отношения».

Одно только здание охраняли, по самым скромным оценкам, около пятидесяти вооруженных до зубов солдат. Под конвоем Эредин и Карантир прошли через аркообразный коридор, на стенах которого висели картины, если судить по мученическим лицам изображенных на них людей, религиозного содержания.

Стоило эльфам отворить дверь и войти, как Таггарт поднялся им навстречу и сердечно пожал руку сначала Эредину, потом Карантиру. Он выглядел лет на шестьдесят или около того: слегка впалые щеки, аккуратный аристократический нос, широкие и высокие брови. У него было подвижное лицо, черты которого казались чересчур выразительными, как у актеров, слишком долго игравших на публику.

- Это вас нам нужно поблагодарить за свое спасение, господин Таггарт? — спросил Эредин, заняв предложенное место за столом.

На мраморе стоял постамент с распятой человеческой фигурой. Люди любят мучить своих божков даже больше, чем те любят мучить их. Кажется, они называют это: «по образу и подобию».

Какое-то время Таггарт молча изучал их лица, прежде чем ответить:

— В первую очередь вам стоит поблагодарить идеи гуманизма, господин Бреакк Глас.

Родовое имя dh’oine никак не давалось: вместо Bréacc Glas получалось что-то вроде «Бреаглас». Эредин улыбнулся церемониальной скромности Таггарта:

— За наши апартаменты — тоже?

Таггарт засмеялся. Карантир мало участвовал в разговоре, полностью погрузившись в мысли собеседника. Еще немного, и люди сочтут его немым.

— За это вам стоит поблагодарить «Фронт человечества». Ну, и пожертвования вам сочувствующих, — Таггарт слегка улыбнулся, — или симпатизирующих. Мы проводим их через наши счета — за неимением у вас собственных.

Какая бы сумма там ни была, можно не сомневаться, что половины уже не достает.

— Я благодарен, — наклонил голову Эредин. — Премного благодарен. Но чем мы заслужили такую щедрость?

Таггарт поднялся из-за стола и поправил очки. Прошелся по комнате, выдерживая паузу, и наконец остановился перед окном, рассматривая открывающуюся на озеро панораму.

— Господин Бреакк Глас, — сказал он хорошо поставленным голосом, — ваше появление в нашем мире пришлось на один из самых трудных моментов человеческой истории. Поворотных моментов.

Таггарт сделал звучное, как гонг, ударение на последнем словосочетании. Эредин “натянул” на лицо маску внимательного слушателя.

— Ваше появление — никак не случайность, я совершенно уверен в этом, — голосом человека, не сомневающегося ни в одном своем слове, сказал Таггарт. — Ваше появление — знак для всего человечества. Сигнал тревоги, если хотите.

Сигнал тревоги, ха. Сигнал к бегству, если взглянуть на Хэнша.

— Как вы считаете, господин Бреакк Глас, — вкрадчиво спросил Таггарт, — какой главный грех человечества? Почему Земля выглядит так, как она выглядит? Почему мы медленно и верно убиваем самих себя?

Эредин придал своему лицу задумчивое выражение. Посредственность? Глупость? Низменность стремлений и желаний?

«Высокомерие, — подсказал Карантир. — Он хочет услышать от тебя — высокомерие».

Надо же. Aen Elle в подобном упрекнуть куда легче.

— Высокомерие, — не стал спорить Эредин.

Таггарт широко улыбнулся.

— Именно, — с отеческим благодушием похвалил он эльфа.

Интересно, ведает ли он, что как минимум в пять раз младше собеседника?

— Именно, — повторил Таггарт. — Мы возомнили себя всезнающими. Единственными во Вселенной. Ваше появление — напоминание о том, как далеко человечество ушло от своих истоков, как оно невежественно в убеждении, что знает все.

Разговор — если его можно так назвать — принимал форму проповеди, словно Таггарт настолько привык к монологам, что не мог вынести двусторонности обычной беседы. Таггарт выдохнул и оценивающе взглянул на Эредина, прежде чем спросить:

— Вы верите в Бога, господин Бреак Гласс?

Даже Карантир, опешив, вышел из транса и уставился на Таггарта.

— Верю ли я в богов? — изумился Эредин, прежде чем ответить со всей искренностью: — Боги существуют вне зависимости от того, верю я в них или нет. Я — смертный. Они — боги.

— Вот что я называю скромностью, — снисходительно кивнул Таггарт. — Которой человечеству и стоит поучиться. Мы не верим ни во что, кроме материализма, — но, как оказалось, все наши знания и выеденного яйца не стоят.

Таггарт сделал выразительную паузу, ожидая от Эредина какого-то одобрения. Тот неопределенно кивнул в ответ.

— «Фронт Человечества», — продолжил Таггарт, — защищает людей от слепой технократии. От движения в темноту под эгидой «нового будущего». Защищает сам замысел природы от человеческих амбиций.

Хоть один тезис, с которым он солидарен.

— Защищать природу от человеческих амбиций — похвальная задача, господин Таггарт, — согласился Эредин. — Всецело ее разделяю.

Таггарт усмехнулся. Вряд ли он не уловил иронии — политик походил скорее на лжеца, нежели на глупца — но предпочел сделать вид, что не уловил.

— Мы на одной стороне, господин Бреак Гласс. Вашим эльфам нужен голос, и я готов вам его обеспечить. Но и моим идеям нужен ваш голос, и я надеюсь, вы не откажете мне в любезности их озвучить.

Из кармана шерстяного костюма раздался вибрирующий писк. Таггарт, извинившись, взглянул на экран и близоруко прищурился, читая содержимое.

Карантир забарабанил железными пальцами по столу. Эредин вопросительно взглянул на поджавшего губы мага, но тот только покачал головой. Таггарт положил телефон на стол экраном вниз, и вновь сосредоточился на них:

— Я так сожалею о том, что произошло с вами, Карантир, — он перевел взгляд на железную руку. — Но поверьте, вы — далеко не первая жертва этих мясников. Расскажите мне, что привело вас в наш мир?