Где мы? Уж точно не там, где должны быть. Тьма, вонь, склизкая жижа под ногами… Канализация — вернее катакомбы, куда сливали нечистоты. Оглушительный хлопок, и кто-то упал в грязь рядом со мной.
— Ольгерд? Ламберт?
— Темно, как у утопца в жопе!
Вопрос себя исчерпал. Ламберт звякнул флаконом, сделав быстрый глоток. Ещё одна вспышка, и Ольгерд явно не пожалел о решении облачиться в черное.
— Холера ясна*, где мы?
— В дерьме, — коротко ответил Ламберт, и эхо его слов разнеслось по гулким катакомбам.
— В канализации, Ольгерд, — уточнила я. — А должны были попасть в лабораторию.
Ольгерд вздохнул, отряхнув сапоги от грязи.
— Отправь свою чародейку обратно в Аретузу.
Не думаю, что Кейра виновата в случившемся конфузе — скорее всего, мои бывшие коллеги воспользовались защитными механизмами, не позволяющими телепортироваться прямо в замок, когда началась осада.
— Своей бабой помыкать будешь, — огрызнулся Ламберт.
Я не стала встревать в перепалку. Ещё пара мгновений в этих смердящих катакомбах, и у меня появится клаустрофобия, а в кожу намертво въестся запах нечистот.
Глаза понемногу привыкли к темноте; впереди можно было различить массивную дверь. Пара неуверенных шагов по тому, что я предпочла называть слякотью, и уже можно нащупать до боли знакомый каменный барельеф.
Стоило мне коснуться камня, как прямо посреди двери распахнул веки огромный глаз. Через пару мгновений он сфокусировался на мне; немигающий и неживой, во много раз больше человеческого.
Мысль о том, что смотровая система замка в таком завидном состоянии меня больше обеспокоила, чем обрадовала. Нет ничего хуже, чем оказаться в Горменгасте непрошеным гостем.
— Что это за ебалда? — заинтересовался местными достопримечательностями прозревший от зелья Ламберт.
Оставив его вопрос без ответа, я привычным жестом продемонстрировала глазу руку, но тут же вспомнила, что давно не ношу перстень с символом. От старых привычек трудно избавиться. Тяжело вздохнув, я принялась расшнуровывать рубашку.
— О чем идет речь? — нетерпеливо спросил Ольгерд.
Прикрыв грудь, чтобы в поле зрения и ведьмака, и глаза попадала только метка, я подошла к двери вплотную.
— Леший его знает, — присвистнул Ламберт. — Но твоя баба решила показать этой штуковине сиськи. Охрана первостатейная, надо в Каэр Морхене…
— Ведьмак, — осадил его Ольгерд.
Глаз закрылся, признав в метке символ Табулы Разы. Где-то внутри стен зашевелил шестеренками древний механизм.
Двери скрывали за собой едва различимую во мраке узкую винтовую лестницу. Ольгерд зажег факел — пламени едва хватило осветить уходящие ввысь ступеньки.
— Ни шагу, — преградила я ему путь. — Ловушка.
Канализация — излюбленный лаз воров, и на каждой из ведущих вверх лестницах им был уготован неприятный сюрприз. Автор этой ловушки я — подробность, которой я не стала делиться со своими спутниками.
— Тебе знаком ряд Фибоначчи? Один, один, два, три, пять?
Псевдослучайные последовательности широко использовались в тайнописи — но я не была уверена, что эрудиция Ольгерда настолько обширна.
— Слышал, — привычная непоколебимая уверенность в голосе Ольгерда слегка ослабла.
— Два, три, пять, восемь? Каждое следующее число — сумма двух предыдущих? — обеспокоенная такой реакцией, уточнила я. — Не наступай на эти ступеньки, или сработает ловушка.
Атамана мы пропустим вперед — в случае, если я ошиблась насчет ловушки, ущерб будет незначительным.
— Сказочное начало, — прислонился к стене Ламберт. — Прыгай, фон Эверек.
Прыгать Ольгерду не пришлось — его шаг достаточно широк, чтобы одним махом перешагнуть через три ступеньки. Мы с Ламбертом расположились по обе стороны от лестницы и внимательно наблюдали.
Пятая, восьмая, тринадцатая… Тринадцатая! Ольгерд, дьявол!
Раздался угрожающий щелчок, и на ступеньки с диким грохотом упал огромный каменный валун, стремительно покатившись вниз.
— Назад! — заорала я, словно ему действительно угрожала смертельная опасность.
Слишком поздно. Валун сбил Ольгерда с ног и с треском ударил его прямо в грудь. Ольгерд оказался погребен под камнем, застыв в неестественной позе. Если бы не каменное сердце, в усадьбе кабанам пришлось бы устраивать по атаману панихиду.
— Ах ты ж блядь, недомагики сраные!
С Ламберта слетел весь гонор, когда он увидел распластанное под валуном тело.
— Ольгерд, это же не высшая математика…
Первый раз на моей памяти атаман хоть в чем-то потерпел фиаско. Сдается мне, что познания Ольгерда о ряде Фибоначчи весьма приблизительны, но он не хотел признаться в этом соплячке, которая в четыре раза младше него.
Ещё больше, чем неожиданно почивший атаман, ведьмака шокировала моя крайне циничная реакция.
— Ты над трупом глумиться вздумала?! Жеванный стыд, я всяких видывал, но таких…
Я постаралась сдвинуть валун с места, но тяжелая махина в полсотни пудов оставалась непоколебимой. Ламберт добавил в мой адрес еще пару красочных эпитетов и успокоился, пока внезапная мысль не пришла ему в голову:
— Ладно, хер бы с ним, но деньги кто платить будет?
— Успокойся, я знаю, где его тайник — за картиной в усадьбе.
Я не стала уточнять, за какой именно, чтобы у ведьмака не появилось сомнительных идей. Дворяне в Редании часто прятали свои сокровища за семейными меморабилиями; кроме того, уголок картины был затерт, а красная краска на ней облупилась. То, где и как Ольгерд хранил награбленное, столь очевидно, словно сам Лебеда велел его обокрасть.
Мое наблюдение заставило Ольгерда зашевелиться; одним движением он скинул с себя камень, который я безрезультатно пинала.
— Откуда у тебя, позволь поинтересоваться, такие подробности?
Жутким образом раздробленные кости грудной клетки распрямились и встали на законное место. Короткий траур ведьмака сменился возмущенным недоумением:
— Что это за ебаные чудеса божественные?!
— Атаман так печется о своем тайнике, что решил воскреснуть.
Я предусмотрительно отошла от Ольгерда на пару шагов, прежде чем ерничать; тот поднялся на ноги и посмотрел на меня с откровенным неодобрением.
— Я бессмертен, ведьмак. Что до тебя, Милена — честь идти первой теперь принадлежит тебе, раз ты сегодня такая шутница.
Солидарна — по лестнице действительно лучше пойти тому, кто умеет складывать в уме. Уже не страшно, я убедилась, что ловушка действует именно так, как я предполагала.
Двадцать первая. Тридцать четвертая. Стены и потолок лестничного пролета становились все ниже. Запах горящего воска постепенно сменялся запахом сырости, въевшимся в каменные стены. Дышать все труднее из-за спертого воздуха — даже Ламберт перестал ругаться сквозь зубы.
Наверху нас поджидала еще одна массивная дверь, защищенная шифром. Она бесшумно открылась, когда я привела пластины в правильное положение. Non omnis moriar. Метафорическое высказывание, ставшее для одного из моих спутников суровой реальностью.
В ноздри ударил запах формалина. Лаборатория замка выглядела ровно так, как я запечатлела ее в своей памяти — алхимический инструментарий, ряды стеклянных пробирок вдоль стен под узкими каменными сводами. Раздуваемые мехами печи — плавильная печь, печь для дистилляции и покрытый золотыми символами атанор.
— Ну и бардак тут у вас, господа недомагики, — сказал Ламберт, пнув ногой валяющийся на полу экземпляр «Necronomicon’a» Абдулы Альхазреда. В лучшие времена замка за такое ему бы без лишних разговоров оттяпали ногу.
В лаборатории и впрямь царил полнейший хаос. Как будто все обитатели замка в одночасье сбежали из лаборатории, по принципу omnia mea mecum porto* не сокрушаясь по поводу оставленного имущества.
Я подошла к окну из цветного стекла, взглянув на окружающий ландшафт, словно желая убедиться, что мы действительно в Горменгасте. Острые белые пики Пустульких гор не оставляли сомнений.
Ольгерд тем временем подошёл к пробирке и взглянул на заспиртованного гомункула.
