На несколько минут воцарилось молчание: каждый подумал о том, что может быть дальше. Наконец Вук снова заговорил:
– Я, в общем, чего пришёл… До меня доходили слухи, что ты частенько тренируешься. Мне это дело тоже по душе… как насчёт учебных боёв?
– Я за! – не задумываясь, ответил Духовлад.
– Вот и отлично! Я всё время об этом думал, только пары себе подобрать не мог. Даже Ратибору предлагал, но он боится…
– Боится?! – переспросил Духовлад, не поверив своим ушам.
– Да, – уверенно подтвердил Вук – Говорит: «зашибу ещё…». А силище у него в руках, и вправду немереная…
Они проговорили ещё некоторое время, обсуждая в основном особенности боевой техники: как занимать позицию, как вкладывать в удар силу всего тела, как быстро достать оружие из тела поверженного противника, если его зажало пробитым доспехом, и тому подобное. Не отрываясь от беседы, они не спеша стали возвращаться в лагерь, до которого добрались только во второй половине дня.
***
Закончилась беседа уже в лагере. Договорившись о скорой совместной тренировке, новоиспечённые товарищи наконец расстались, и разошлись каждый в сторону своего сруба. Неподалёку от входа в сруб, в котором теперь жил Духовлад, крутился Всесмысл. Он нервно ходил из стороны в сторону, и оживлённо жестикулируя, рассуждал о чём-то сам с собой. Его губы беззвучно шевелились, а мимика принимала то вопросительный, то утверждающий, то сомневающийся характер. Это зрелище показалось Духовладу настолько комичным, что он не сдержался, и растянул улыбку на всё лицо. Всесмысл наконец заметил его, и, тут же отбросив внутренний диспут, почти побежал к нему навстречу со словами:
– Хвала богам! Куда ты запропастился?! Я уже стал переживать, не случилось ли чего…
Хоть общий облик и повадки беглого богослова вызывали желание расхохотаться, но читающаяся у него на лице, неподдельная тревога, насторожила молодого бойца. Всесмысл представлялся ему человеком, нашедшим покой в смирении с собственным бессилием, и для такой явной тревоги, нужна была воистину серьёзная причина.
– …Тебя и на обеде не было, – продолжал тараторить взволнованный учёный муж – Думал уже идти искать тебя в лесу…
– Сначала я потренировался, а потом разговаривал с Вуком – пожал плечами Духовлад – Ведёшь себя, прям как престарелая нянечка! Случилось что-то серьёзное?
– Не могу точно утверждать, но думаю, что случилось! – ответил Всесмысл, инстинктивно оглядываясь по сторонам, дабы избежать присутствия «лишних ушей» – Сегодня прилетел голубь…
Богослов сделал небольшую паузу, театрально подчёркивая важность момента, а Духовлад весь превратился во внимание.
– Послание Горана необычно, – начал излагать Всесмысл – Говорится в нём, будто наша теперешняя цель – это небольшой обоз, который будет перевозить большие деньги, для нужд Батуриевой дружины. Многочисленной охраны там не будет, но в этой охране будут не наёмники, а дружинники Батурия. Малочисленность отряда, якобы нужна для неприметности обоза. В общем, Горан пишет, чтобы Тур взял с собой в засаду только около сотни разбоев, мол, их с головой хватит. И ещё пишет, что это – как раз та «большая добыча», которую он обещал накануне. А ещё напоминает Туру, что нужно обязательно заманить с собой того, «с кем нужно навсегда закрыть все вопросы». Я думаю, что он имеет в виду Предрага, так как он в воинстве единственный, кто постоянно открыто перечит Туру… Вроде, как возможность ищут избавиться от него…
Духовлад, внимательно слушавший каждое слово и решивший, что собеседник уже выразил суть своей тревоги, пожал плечами, не увидев здесь ничего страшного:
– Да не страшно! Предраг не дурак, и выманить его куда-нибудь без его людей, небось у самого Кривлада не получилось бы!..
– Да переживал бы я так за твоего Предрага?! – нервозно перебил Всесмысл – Тут в другом дело: послание написано необычно! Я Горана подчерк изучил хорошо. Буквы у него всегда ровные, аккуратные. А здесь – вроде и его рукой писано, но толи он спешит сильно, толи рука у него трясётся… И слова, кое-где в тексте так подобраны, как будто Горан под диктовку писал, сам он так никогда речь не строил. Сдаётся мне, Горан стражникам попался, и за счёт нас всех, надеется жизнь себе выторговать…
Задумавшись над словами Всесмысла, Духовлад посмотрел ему в глаза, и спросил:
– Ты Туру о догадках своих рассказывал?
– Да что ты! – учёный доходяга аж отшатнулся – Этот слабоумный бредит братской любовью! Для него Горан самый умный, самый честный, и главное, что его – Тура – любит больше себя самого… Как же! Уверен: этот пройдоха пожертвует Туром при первой же выгодной возможности! (Тут Всесмысл опомнился, осознав, что говорит слишком громко, и дальше стал почти шептать) А нами всеми, и подавно… Тур часто любит упоминать, что Горан даже не пытается узнать, где наш лагерь, чтобы не иметь возможности нас выдать, в случае, если его действительно серьёзно прижмут. Да Горану с этого двойная выгода! Во-первых, его недалёкий братец, видит в этом благородный акт, в ответ на который, оказывает просто-таки слепое доверие! А во-вторых, представим, что Горан знает, где лагерь, и попадается в лапы стражников. Долго ли он сможет хранить свой секрет? Да любой палач-новичок, вытянет из него эти сведения максимум за три ночи! А затем, он уже никому нужен не будет, и его будет ожидать какая-нибудь назидательная, не очень быстрая казнь. А вот если он не знает, где лагерь, но при этом имеет с ним связь, то может легко заманить всё воинство в ловушку. А если будет помогать планировать эту ловушку, осуществлять задуманное, одним словом, проявит рвение и полезность, так ещё и жизнь себе выторговать может. Не говорил я ничего Туру. Он бы всё равно только разозлился. Только тебе сказал, так как ни с кем другим в воинстве я такими мыслями делиться не осмелюсь.
– Я расскажу всё Предрагу – немного подумав, сказал Духовлад – Он человек умный, с ним и решим, как вести себя…
– Только прошу, Духовлад, – взмолился Всесмысл – Обставьте так, чтобы Тур не понял, что это всё с меня началось…
– Не переживай, не выдадим твоего участия… Ладно, пойду. Надо успеть с Предрагом поговорить, пока Совет не начался.
Слегка успокоенный обещанием Духовлада, Всесмысл удалился восвояси, а молодой боец вошёл в сруб, морально настраиваясь на серьёзный разговор со своим атаманом.
В помещении, за длинным столом, по обеим его сторонам, сидело или стояло с три десятка человек. Несколько пар играли в «кости», а остальные их громко и бодро подначивали не скупиться на ставки, и каждый раз бурно подымали на смех проигравшего. Среди них сидел Предраг, который сам никогда не играл, зато всегда наблюдал за подобными мероприятиями. Более или менее наблюдательный взгляд, всегда выделял его в толпе играющих и их болельщиков. Даже в этой толпе беснующихся, азартно кричащих и бранящихся людей, он сохранял спокойствие и сосредоточенность, лишь изредка ухмыляясь чьей-нибудь удачной шутке. Настроение толпы никак не влияло на него, а вот он, при желании, умел создать нужное настроение в любой толпе, в этом Духовлад уже успел убедиться. Молодой боец протиснулся к атаману сквозь толпу, окружавшую стол, и шепнул ему на ухо, что имеет к нему важный и срочный разговор. Предраг тут же поднялся со скамьи, и, так же протиснувшись сквозь толпу обратно, повёл Духовлада в угол, дальний от шумной толпы играющих. Отойдя достаточно, чтобы никто посторонний не услышал их слов, Предраг вопросительно посмотрел на Духовлада, давая понять, что готов его слушать.
– Прилетел голубь от Горана… – начал последний, и несколько замялся, подбирая слова для завязки разговора.
– Я уже и сам догадался. Видел, как засуетились люди Тура, Всесмысла этого звали… На Совете всё узнаем, не стоит попусту ветер гонять.
– Я не «попусту». Мне Всесмысл уже рассказал, о чём там написано.
Предраг, уже было начавший поворачиваться в сторону играющих, снова повернулся лицом к собеседнику. Духовлад обстоятельно передал ему рассказ Всесмысла, упомянув и о намёке на ловушку для него – Предрага – и о подозрении богослова, будто Горан попался в лапы стражников, и о вещах, натолкнувших его на это подозрение.
