Ее бледная, почти белая кожа, будто матовый мрамор с синеватыми прожилками проступающих вен, обтягивала ключицы, выглядывающие из-под выреза футболки, которая была ей велика на несколько размеров. Сильные, но до неприличия костлявые руки, такие же ужасающе худые ноги. Анорексия ее точно погубит, если не возьмется за лечение основательно, тут и к гадалке не ходи.

Ее глаза удивительной красоты, большие, но стеклянные, мертвые, и черные синяки под ними красовались, наводя смятение и уныние.

Не знай я истинную ситуацию, которая случилась с Сарой, подумал бы с дуру и уверял бы себя, что эта изможденная девушка довольно долго жила впроголодь, с вечным недосыпом, в стрессе, в ужасных условиях, без всяких удовольствий и свободного времени, причем, она только и делала, что батрачила на нескольких тяжелых работах за смешные копейки по две-три смены подряд. Только на то и тратила свои силы, чтобы не протянуть ноги раньше времени, до чего, в принципе, оставалось совсем недолго. А поскольку график не позволял, то и отдыхать ей было некогда. Словно балансировала на грани жизни и комы, казалось со стороны.

Что тут говорить, весьма ужасно Сара смотрится по сравнению с эскорт-девахами, которые хоть куда и хоть с кем, на любой прием, но зато она более настоящая, чувственная, живая, нежели они все, вместе взятые.

Тут и сравнивать не с чем. Да и Сара со мной искренна. Не боится сказать в лицо все, что думает. Похвальное это качество. Не лебезит передо мной, с чем я в своей жизни сталкиваюсь крайне редко.

Мы с Сарой много говорили, получалось это без остановки и абсолютно обо всем подряд, что только приходило в головы, и при этом много пили. Но пили все-таки меньше, чем говорили. Сара еще и пыталась закусывать.

Спустя какое-то время Сара устала и доверительно улеглась на кровать, разместив голову на моих коленях, и продолжала то, на чем остановилась. Она без конца, тихонько, но подробно рассказывала о себе, о своей тоскливой жизни. О том, где она выросла, как жила.

А я безмятежно цедил пиво, гладил ее по волосам, молча слушал ее сладкий, немного сипловатый голос, и удивлялся тому, насколько разные мы с ней внешне, в каких условиях, при каких обстоятельствах мы начали свое существование на этой планете, и как существуем сейчас. То материальное, что имеется у меня, причем досталось это материальное просто так, лишь за то, что я есть, и то, что я не ценю в данный момент, Саре никогда не светит и не светило. Разве что, если она замуж за богатея выскочит, но…

Это маловероятно.

Кто ее возьмет?

Если быть честным, да кому она нужна такая, больная и проблемная? Возможно, она и родить не то, что здорового, да вообще, просто ребенка, хоть какого-нибудь, лишь бы живой был, будет не способна по состоянию собственного здоровья и по причине наркозависимости. Кто знает, может быть, мне Сара пригодится когда-нибудь в качестве главной спутницы по жизни, и то возможно будет только потому, что она, хоть и неказиста и жалка, совсем не похожа на тех телок, с коими я имел неосторожность заводить знакомства прежде, до нее. И хоть она не из моего круга, это никак не повлияет на мое решение связать с ней судьбу, так как для меня не имеет ни малейшего значения.

Сара, к сожалению, выросла в семье алкоголиков и тунеядцев, ничего у нее нет за душой, кроме одной-единственной условной судимости за кражи по малолетке и непроходящего депрессивного психоза из-за того, через какой ад ей пришлось пройти не только в последнее время, но и за все свои годы, с малых лет. Ей пришлось бросить школу по причине критического отсутствия денег в семье и пойти работать на завод. Занималась вовсе не женским трудом, и все, что можно и нельзя, надорвала себе и подорвала здоровье еще тогда. С завода ее поперли спустя какое-то время, предварительно еще и не заплатив обещанную сумму. Ни компенсации, ни заработной платы, ни отпуска по больничному она не получила.

Ну а после того, где Сара только не работала: и уборщицей в отеле, и нянькой устраивалась, но как-то не складывалось у нее с работодателями и там по неизвестной причине. А может, причина та лежит на поверхности, просто Сара о ней решила смолчать. Я не перебивал и не вдавался в подробности. Это ее дело, что говорить о себе, а что утаить.

В итоге, после того, как жизнь отвесила ей кучу пендалей, а черная полоса прописалась в ее буднях надолго, Сара от горя пустилась во все тяжкие. Ушла из дома, жила где приходилось, перебивалась случайными заработками.

И в одну из тех попыток достать легкие деньги Саре и попался тот самый известный в нашем городке мужик с фамилией, напоминающей название страны. Она познакомилась с ним в клубе «Грот», в котором мой отец тоже был завсегдатаем, да и я, бывало, захаживал туда частенько, пока там не ввели фейс-контроль. Ну и, когда ввели, меня уже не пропускали. Жаль, что я давно там не был, возможно, и вспомнил бы что-нибудь из той ночи. Возможно, я бы заступился за Сару еще тогда, и не было бы всего того, что есть сейчас…

Сара намеревалась обчистить того мужика. В этом она мне призналась честно. И даже назвала причину, почему хотела идти на кражу. Она, хоть и не была склонна к подобному, понимала, что этот богатый мудак не обеднеет от стопки денежных купюр, которые валялись в его машине, как простые бумажки, да и он не заметит пропажи. А он, как назло, взял да заметил и наказал ее, но по-своему. Не повел в полицию, что было хотя бы гуманно с его стороны, а поступил жестоко: сдал на потеху своим дружкам; те держали ее в подвале или на складе, редко кормили, в-основном, вкалывали ей что-то в вену, а затем били и насиловали.

Сара так и не вспомнила, сколько времени ее там продержали, да и спрашивать о том бесполезно, ведь она даже не ориентируется в элементарном. К примеру, какое на дворе время года.

И я, хоть и сам ни разу не попадал в подобные передряги, понимал ее состояние и пытался разделить его. Конечно, предполагал я, раз пережив такое, и себя перестанешь помнить, не то, что время года.

Тяжело мне было все это слушать от девушки, а взять и просто принять тот факт, как данность, вообще невозможно. Да просто не укладывалось в моей квадратной башке, что Сара стала наркоманкой не по своей воле, да еще и обидчики ее живы-здоровы, ходят по той же земле, в том же городе, где и мы находимся. Бездействие Сары, властей, да и вся история ее очень сильно шокировала меня, ведь я прежде никогда не сталкивался с подобными людьми, называемыми отбросами нашего, дюже правильного общества, погрязшего в пресловутой морали внешне, а внутренне они – все то же зверье, как и те отбросы. Не больше не меньше, зверье.

Сара все говорила и говорила, а я, неустанно слушая ее речи, все больше и больше осознавал, что просто обязан помочь ей справиться с душевной травмой, должен сделать так, чтобы она забыла об этом ужасном инциденте, но с трудом представлял, как это возможно, в принципе, осуществить.

Чтобы забыть о таком, надо хорошенько постараться. Но я верил, что смогу.

Ну что ж, все, что угодно, а вот сидеть сложа руки в нашем положении уж точно нельзя. Надо что-то делать. Просто брать и делать.

Начну с малого. Попытаюсь оберегать ее, мягко и постепенно, но упорно и без поблажек наставить ее на правильный жизненный путь. Да, это я могу, хоть и сам погряз в наркотическом дерьме по уши.

Кто бы меня вытащил…

Возможно, Сара когда-нибудь поможет и мне, и мы вместе станем другими.

А вдруг, что и получится, если мы с ней будем оба стараться? Но у меня проблем куда меньше, чем у нее, и я это осознаю. Ей несладко, а на мне теперь лежит колоссальная ответственность за нее. Я отвечаю за нее. Я несу за нее крест.

Кто-то сломал Сару, убил в ней личность. Она была умной девушкой, способной, но, к сожалению, совсем не имела возможности выбиться в люди. А до таких, как я, мажоров, детей богачей, ей вообще никогда не допрыгнуть.

Да и Сара особо не боролась, если уж быть честным, она ведь сразу пошла по кривой дорожке, но каждый может ошибиться, а потому винить и казнить ее не стоит. Да и рука не поднимется обидеть это жалкое существо. Тем более, теперь, когда из-за каких-то недокраденых денег ее разум, как и жизнь, висел на волоске.