Мне не следовало обсуждать это с ним здесь. Калум сжал плечо брата. Сможет ли кто-либо из них пережить смерть спутницы жизни?

— Когда я бродил по лесу, думал о том, куда она может обратиться за помощью. — Взгляд Торсона остановился на фотографии внука. — Вы знаете, она рассказывала мне, что у нее тоже никого не осталось.

Нет семьи. Но, несомненно, такой любящий человек, как Виктория, нашел бы замену семье… Глубоко в груди Калума вспыхнула надежда, когда он, наконец, почуял правильный след.

— Алек, — сказал он хриплым голосом. — Мы наблюдали за ними через окна, прежде чем ворваться внутрь. Помнишь выражение его лица?

Брат нахмурился, а затем его глаза сузились.

— Она освободила его. Они разговаривали. И он выглядел… глаза мужчины были красными, как будто он был готов заплакать. Он не смотрел на нее как работодатель или как любовник. — Алек потер ладонями по лицу. — И ее реакция на то, что мы собирались причинить ему боль… Она любит его. Черт, он, вероятно, для нее как отец, а мы хотели стереть ему память.

— Мы не оставили ей выбора, не так ли?

— Херне, как мы могли быть такими глупыми? — глаза Алека вспыхнули, когда он пришел к тому же выводу, что и Калум. — Но если он член семьи, обмен информацией с ним не нарушает Закон.

Калум улыбнулся.

— Да. С семьей можно поделиться.

Торсон рассмеялся, затем кивнул головой на дверь.

— Козантир. Кахир. Пожалуйста, найдите мою внучку и верните ее домой.

* * *

Неделю спустя Алек понял, что выполнить просьбу Торсона было не так просто, как казалось. Злючка исчезла, словно ее никогда и не существовало. Ну, это неудивительно, учитывая ее понимание, что даонаины убьют ее. Алек дал ориентировку, использовал все легальные и нелегальные методы, которые он знал, чтобы найти ее. Ничего. Этот проклятый босс-шпион хорошо обучил девушку.

Короткие зимние дни стали серыми и несчастными, Алек хотел Вик до боли, которая становилась все сильнее. Хотя они с братом старались поддерживать веселое настроение ради Джейми, в чем не очень то и преуспели, девочка тоже тосковала.

На прошлой неделе им удалось найти информацию о начальнике Виктории. Она промахнулась, назвав того по имени. Человеческие каналы связи были слишком рискованными, но Калум связался с даонаином на Восточном побережье и договорился, чтобы домовой оставил сообщение для Уэллса в его старом викторианском доме. Домовые не возражали против оказания помощи, когда взятка была достаточно большой.

Алеку было интересно, как агент отреагировал на записку на своем кухонном столе в своем хорошо защищенном доме.

Пока ни слова в ответ, но если бы он действительно заботился о ней как отец…

Через час дверь его офиса открылась. Алек уронил ручку, когда увидел, кто вошел вслед за Калумом.

— Уэллс, — сказал Алек хриплым голосом.

Мужчина пододвинул стул к столу, уселся и поправил темно-серый костюм.

— Вы хотели поговорить. Я предпочитаю говорить лично.

— Верно. — Алек посмотрел на Калума. С чего начать? — Мы пытались найти Вики.

Проблеск веселья появился в бледно-голубых глазах Уэллса.

— Сержант редко сидит на месте достаточно долго, чтобы кто-нибудь мог выстрелить в нее.

Калум налил им кофе из потрепанной кофеварки в углу и поставил чашку перед Уэллсом. — Вы кажетесь человеком, предпочитающим черный.

— Очень проницательно. — Он наклонился вперед, его глаза походили на синий лед. — Могу я спросить, почему вы изменили свое мнение о ней?

— Нам удалось собрать воедино картину из некоторых ее поступков и мотивов, — спокойно сказал Калум. — Он пристально посмотрел на Уэллса. — Вы предложили ей медаль за информацию, и это почти привело ее к смертному приговору. Я надеюсь, что вы удовлетворены.

Уэллс побледнел от холодного тона Калума. Его пальцы сомкнулись вокруг кофейной чашки, а затем расслабились.

— Я не осознавал этого тогда… я плохо с ней обошелся.

Уэллс против козантира. Я должен сделать ставку на победителя, — подумал Алек. Опять же, разве женщины не склонны к спариванию с мужчинами, похожими на их отцов? Кахир подавил большую часть своего раздражения.

— Если это так, возможно, теперь мы можем прекратить играть в эти глупые игры.

— Пока нет. Сержант будет раздражена, если я ошибся и помог вам — кем бы вы ни были — выследить ее, — сказал Уэллс и посмотрел на Калума. — Почему ты хочешь, чтобы Вик вернулась?

Он ответил просто: — Я люблю ее.

Взгляд Уэллса обратился к Алеку. На прошлой неделе кахир старался не думать о ней, по крайней мере, днем. Крошечные камешки воспоминаний — ее смех, ее плавная грация, ее запах — так легко могли превратиться в оползень — то, как она двигалась под ним ночью, как она кусала губы, когда изучала руководство полиции, — принося пустоту в их дом без нее. Как и в случае с Калумом, ответ был прост, — Я люблю ее.

— По сути, она моя дочь. — Уэллс обхватил свою чашку длинными пальцами, как будто хотел согреть руки. — И я предпочел бы, чтобы вы продолжали охотиться на нее, тому факту, что она ваша женщина.

К шоку Алека, Калум на самом деле зарычал.

Намек на улыбку озарил лицо Уэллса.

— Но она любит вас обоих, таких недостойных.

— Она сказала это? — спросил Алек, не успев даже подумать.

— О, да, той самой ночью. — Уэллс поморщился. — В том же разговоре, где она заставила меня дать слово. Я поклялся, — он перешел к дословной цитате: «никогда, никогда не раскрывать, какими бы то ни было способами что-либо об оборотнях или что-нибудь, что может привести к ним».

Калум поднял брови.

— Она угрожала тебе?

— Хуже. Она плакала.

— Ааа. — Калум вздохнул. — Она могла бы с такой же легкостью вырезать твое сердце ножом — было бы не так больно.

Уэллс кивнул, глядя на дальнюю стену.

— Я никогда в своей жизни не нарушал данное мной слово, и не собираюсь начинать. Твоим людям нечего бояться меня.

— Или кого-либо еще? — спросил Калум.

— На данный момент нет какой-либо необходимости или какой-то информации о вас, которую я могу передать. — Уэллс передернул плечами. — Как долго это может длиться, не мое дело.

— Хорошо, — сказал Алек.

— У меня остался еще один вопрос, — сухо сказал Калум. — Ты случайно не знаешь, где мы можем найти нашу спутницу жизни?

— Нет. Я не знаю. — Лицо Уэллса стало мрачным. — Я тоже не смог ее найти.

Лапы несли Викторию на юг, и она согласились с пунктом назначения. Она не могла с точностью сказать, как долго пробыла в лесу. Первая неделя или около того прошла, словно в тумане. Каждый раз, когда она оборачивалась в человека, боль в душе возвращалась, и девушка, опустившись на колени, плакала как брошенный ребенок.

Но боль постепенно притуплялась, и теперь Вик, превратившись в человека в дневное время, сидела на солнце и думала. День за днем она пыталась сделать выбор.

У нее была настоящая тактическая проблема — как удержать даонаинов от ее убийства, — которая не могла быть решена, пока девушка не ответит на более сложный вопрос: «вернуться назад или нет?»

О, тяжелое решение. Она была чертовски храбрым солдатом.

Расстрелять или даже убить ее? — Нет проблем.

Вступить в перестрелку? — Пожалуйста.

Но рискнуть ее сердцем? — Да пошло оно на хрен.

Поговорим о кошке-трусихе. Она даже не дождалась начала битвы как настоящий трус. Черт, она убежала при первом же артиллерийском обстреле. Но, как известно, солдаты, покинувшие поле битвы, а затем взявшие себя в руки, мужественно возвращались в бой. Сможет ли она?

Самый безопасный выбор — держаться подальше. Жить как изгой, скрываясь в лесах, или вернуться в человеческий мир и прятать свою животную половину. Она справится. Уэллс поможет, даже отправит ее в далекую страну при необходимости. Она жила под прикрытием много лет. Ничего нового.