ХИЩНЫЙ ИНСТИНКТ

На конкурсе короткометражных фильмов первую премию получила лента под названием «Хищный инстинкт».

Вот история ее создания.

— Довольно кормить зрителя манной кашкой! — сказал однажды сценарист Дм. Фарш. — Пора уже показать жизнь зверей без этого, знаете, инфантильного сюсюканья. Кровь и хруст костей — таков закон джунглей, и наш долг, долг мастеров экрана, донести до любимого зрителя и кровь, и хруст, а также чавканье. К черту лакировку и припудриванье дикой действительности.

— Верно, верно, — закивал режиссер Мих. Еловый. — Я с институтской скамьи мечтал снять кадр, где лиса перегрызает горло зайцу. В цвете, крупнячок с наездом на агонизирующий хвост зайца. Иех! — и режиссер Мих. Еловый плотоядно крякнул, как голодный при виде долгожданного официанта с шашлыком на блюде.

— Лиса и заяц, вы сказали?! — закричал возмущенный сценарист Дм. Фарш. — Может быть, еще хорек и землеройка? Где масштабность, мой милый Еловый, где размах страстей? Мне нужен настоящий, крупномасштабный хищник. Волк! Нет, что там волк. Тигра мне подавайте, настоящего полосатого тигра, который в цвете, на широком экране схамкает зайца.

— Крупнячком, с наездом на заячий хвост, ах, хорошо, ах, славно, — глотая слюну, жарко зашептал режиссер Мих. Еловый.

Руководство студии, решив, что и в самом деле эпоха лакировки лесной действительности миновала, дало команду запустить картину в производство.

Из Московского зоопарка выписали тигра Одуванчика живым весом в 320 кг. Юный помреж Бэллочка доставила в саквояжике с полурасстегнутой «молнией» пушистого кролика цвета осеннего ненастья.

— Я, кажется, просил зайца, — сухо заметил Еловый.

— Зайцы кончились, Михаил Карлыч, а новых завезут только после праздников. Кролика-то насилу выпросила у родного дяди, — затараторила Бэллочка.

— Что за дядя?

— Мой дядя, из Подмосковья. Очень славный старик, тонко чувствует живую природу, Бескорыстно дал на прокат любимого ушастика.

— Божественный старик, — проскрипел Еловый.

— Кстати, Михаил Карлыч, дядя интересовался, сколько платят кроликам за съемочный день.

— Божественный старик может твердо рассчитывать на мое мужское рукопожатие и уши покойного. А теперь позаботьтесь о лианах, агавах, араукариях и прочей петрушке, среди которой обитают на воле тигры и кролики.

Через день Бэллочка доставила на грузовике два щедро разросшихся фикуса и несколько горшочков кактусов.

— Михаил Карлыч, в магазине лианы кончились, а новые завезут только после нового года. А агавы и араукарии все идут на экспорт. Так что пришлось взять фикусы и кактусы у моей мамы. Моя мама для кино жизни не пожалеет, не то что фикуса.

— Ваша мама — женщина на редкость тонкой психической организации, — сказал Еловый и скрежетнул зубами.

— И еще, Михаил Карлыч, мама просила узнать, сколько платят фикусу за съемочный день.

В большом павильоне соорудили внушительных размеров клетку, в землю вкопали фикусы и кактусы, расставили юпитеры и софиты. Для оператора Вали Полусидорова в клетке оборудовали отлично замаскированный дот, и Валя, вооруженный бесшумной кинокамерой, протиснулся в свое укрытие.

Сценарист Дм. Фарш и режиссер Мих. Еловый, учащенно дыша, суетились вокруг клетки.

— Ну же, ну же, чего мы ждем? — сладострастной скороговоркой нашептывал Дм. Фарш.

— Запускай! — истерически взвизгнул Мих. Еловый и рубанул ладонью воздух.

Первым в клетку вбежал вперевалочку Одуванчик. Двадцатипудовый полосатый кот обнюхал фикусы Бэллочкиной мамы и попытался просунуть лапу в смотровую щель операторского дота. Затем в клетку запустили кролика.

— Мотор! — хором закричали Фарш и Еловый.

Тигр сгруппировался для прыжка и громово зарычал на режиссера и сценариста. Он не любил неврастеников.

— Ату его! Ату его! — науськивал Еловый, подленько указывая пальчиком на кролика.

Тигр прыгнул на прутья клетки, отделявшей его от режиссера и сценариста. Прутья затряслись, как Фарш и Еловый. Очевидно, провокаторов тигр тоже не любил.

После этого Одуванчик заинтересовался наконец кроликом. Он подошел к грызуну и лизнул его в нос. Кролик недовольно фыркнул и ускакал под фикус.

Одуванчик шумно вздохнул и улегся на пол.

Дм. Фарш и Мих. Еловый переглянулись.

— Не знал, что теперь среди тигров тоже попадаются шизо, — сказал сценарист. — Почему он его не кушает? Может быть, кролик немытый?

— Кого они нам подсунули? — спросил Еловый Бэллочку. — Звоните немедленно в зоопарк. И спросите, как из этого ненормального сделать порядочного зверя.

Десять минут спустя Бэллочка докладывала:

— Они говорят, что Одуванчик с нежного возраста воспитывался на площадке молодняка и у него по отношению к другим животным выработались только игровые рефлексы, а не охотничьи. Но они говорят, что если тигра не кормить некоторое время, то охотничьи инстинкты вытеснят игровые, и тогда он, может быть…

— На голодную диету стервеца! — приказал сценарист Дм. Фарш.

— На воду без хлеба, — конкретизировал Мих. Еловый и отправился с Дм. Фаршем пить пиво в Дом кино.

Прошло три дня, и люди в тусклых комбинезонах снова включили в павильоне ослепительные электросветила. Снова Валя Полусидоров протиснулся в дот. Дм. Фарш и Мих. Еловый в нервическом экстазе заняли свои посты у клетки, вцепившись в прутья.

— Запускай! — крикнул Фарш, посягнув тем самым на священные прерогативы Елового.

— Давай! — подтвердил Еловый и махнул рукой кому-то за кадром.

В клетку ввалился заметно отощавший Одуванчик. Его шатало, шерсть утратила благополучный лоск. Он напоминал холостяка на пятый день запоя. Одуванчик скорбно взглянул на режиссера и сценариста, вздохнул и с громким плеском помочился на крышу долговременной укрепленной точки Вали Полусидорова. Засим в изнеможении рухнул на бок.

— Еще не легче, — досадливо крякнул Дм. Фарш. — Кажется, превратили вегетарианца в дистрофика. Передержали.

— Ничего, ничего, злее будет, — шепотом утешил Еловый. — Давайте жертву.

В клетке появился ушастый комок цвета октябрьской тучки. Кролик передвигался короткими очередями. Вид у него тоже был не выставочный. Он дышал с трудом, бока впали, но настроен он был боевито. Завидев тигра, он поддал скорости и с жадностью принялся глодать тигриный хвост, словно это была просто очень длинная морковка. Одуванчик задней лапой отпихнул кролика, тот отлетел к фикусу Бэллочкиной мамы и тут же снова пошел в атаку на хвост.

— Что вы с ним сделали? — зашипел Мих. Еловый на Бэллочку. — Вы превратили кроткую тварь в осатанелого вампира. Как вам это удалось?

— Вы ведь сами велели, Михаил Карлыч, посадить стервецов на голодную диету.

— Я сказал стервеца-а-а, — затянул Еловый, словно сдавал экзамен на сирену воздушной тревоги. — Одного, а не стервецо-о-ов.

Еловый обхватил голову руками и закачался, как дервиш на молитве.

— М-да, — сказал Дм. Фарш, — меня предупреждали, что вы, Еловый, бездарь, но я не думал, что до такой степени.

— Если каждый продавец селедок будет лезть в сценаристы, у нас вовек не появится ни одного дельного научно-популярного фильма, — отпарировал Мих. Еловый, намекая на торговое прошлое сценариста.

— Слушайте, вы, Еловый, не стройте из себя Феллини. Может быть, вы полагаете, что ваша последняя лента — «Дизентерия у грудных детей» войдет в сокровищницу отечественной кинематографии? Не заблуждайтесь, Еловый, Дубовый, Осиновый, Стоеросовый. Ваша творческая сфера не выходит за пределы кишечно-желудочного тракта…

Дм. Фарш не успел закончить тираду, как оказался зажатым между железной клеткой с одной стороны и грудной клеткой Елового — с другой. Перед собой Дм. Фарш видел огнедышащую физиономию рассвирепевшего режиссера. Изо рта Елового, как из реактивного сопла, неслась струя раскаленного воздуха, попахивающего водкой, жареным луком и никотином.