Коннор прыгнул вперед, быстро, словно тень, еще до того, как Беатрис полностью успела осознать звук.

Он прижал ее к стене, затем развернулся, надежно закрывая собой, и таким же плавным движением вытащил пистолет из кобуры.

Его взгляд метнулся от двери к коридору, затем к окнам, оценивая вероятность угрозы с любой стороны. Коннор подскочил к Беатрис с невероятной скоростью и теперь стоял перед ней совершенно неподвижно, так, как можно было добиться лишь многолетними тренировками.

Сердце Беатрис стучало. Она невероятно остро ощущала каждое место, где их тела соприкасались, от ее ног до груди, которая была прижата к спине Коннора. Его форма царапала ей щеку. Она чувствовала, как часто он дышит, чувствовала пряный аромат его мыла. Тепло его тела, казалось, прожигало ее платье, опаляло всю кожу.

В голове раздались слова клятвы гвардии Ревера. «Я есть фонарь истины и чести, свет, что прогоняет тьму. Своим телом и душой я клянусь охранять эту страну и ее правителей».

Телом и душой. Коннор буквально поклялся защищать ее до последнего вздоха. Беатрис это знала, но одно дело – знать, а другое – увидеть, как он встает перед ней, точно живой щит. Понять, что Коннор будет за нее сражаться, если потребуется. Ей почему-то стало неловко.

Кажется, прошла вечность, прежде чем из интеркома донесся голос:

– Ложная тревога! Один из зарядов фейерверка случайно попал в южный портик!

Коннор обернулся, положив руки на голые плечи Беатрис, чтобы ее успокоить. У него были крепкие ладони человека, привыкшего к физическим нагрузкам, человека, который поднимал тяжести, держал винтовку и не понаслышке знал о боксерском ринге. Его лицо светилось настороженностью, заботой и чем-то еще, что исходило от него, точно жар.

– Би, ты в порядке?

Ее горло совершенно пересохло. Ей удалось кивнуть.

По-видимому, довольный ответом, Коннор отступил и убрал пистолет. В суматохе ворот его костюма сместился, и снова показался край татуировки. Намек на настоящего Коннора, личность, которую он скрывал под оружием и униформой.

Дворец, вероятно, гудел от встревоженных голосов и поспешных шагов – как и должно было быть после такой угрозы безопасности. Беатрис ничего не слышала. Остальной мир, казалось, растворился.

Она шагнула вперед и подняла голову.

Ее здравый смысл, должно быть, на мгновение покинул ее, потому что Беатрис действовала совершенно не задумываясь; но все чувства вернулись назад, когда их с Коннором губы встретились. Абсолютная правильность этого поцелуя поразила Беатрис до глубины души.

Коннор отшатнулся. Что-то, возможно, булавка его значка, зацепилось за ленту на плече Беатрис и вырвало клочок. Светлая ткань упала на пол, как белый флаг.

О боже. Что она наделала?

Дыхание Коннора было таким же неровным, как у нее. Никто из них не говорил ни слова. Беатрис показалось, что они застыли во времени, точно персонажи в комиксе, из ртов вырывались облачка для реплик, только вот текста не было.

В двери ее покоев постучали.

– Беатрис!

Как и всегда, отец открыл дверь, прежде чем она успела его пригласить.

Ничто в их с Коннором положении не выглядело компрометирующим; они стояли в ее гостиной, Беатрис все еще была одета в свое бальное платье и туфли. Оставалось надеяться, что выражение ее лица их не выдаст.

– С тобой все в порядке? – воскликнул король. – Извини за фейерверк. Я не совсем уверен, как это произошло.

– Я в порядке, – уверенно ответила Беатрис.

Коннор коротко поклонился, пробормотал «Ваше Величество» и поспешил прочь из комнаты.

– Я просто зашел проверить. Как тебе понравились молодые люди, которых ты сегодня встретила? – спросил король, когда дверь за Коннором закрылась.

У Беатрис все еще звенело в ушах от случившегося. Она поцеловала своего гвардейца. Мысли об этом эхом отдавались в голове, как звук фейерверка, взорвавшегося несколько минут назад.

Неужели прошло всего пару минут? А похоже, целая жизнь.

– Мы можем поговорить завтра? Я так устала, – с бледной улыбкой спросила она папу.

– Конечно. Я понимаю.

Когда отец ушел, Беатрис пересекла гостиную и спальню и спряталась в свое последнее убежище – гардеробную. В ней глубокое эркерное окно со старым подоконником, заваленным подушками.

Забравшись туда, она сбросила туфли и подтянула колени к груди. Затем закрыла глаза и уткнулась лбом в прохладный шелк своего платья, желая, чтобы сердце перестало так колотиться.

Что о ней подумал Коннор? Он все еще стоял там, за ее дверью?

Мысль о том, что она может его потерять, казалась невыносимой.

Она боялась, что навсегда испортила с ним отношения, но еще больше боялась себя – и волнующих, пугающих новых чувств, которые сотрясали тело.

Чувств к человеку, который никогда не попадет в папку с утвержденными, подходящими кандидатами. Человеку, который никогда не будет ей принадлежать.

Саманта натянула одеяло на голову и зажмурила глаза, но не помогло. Она забыла задернуть шторы, и серые предрассветные лучи просочились в ее комнату, выхватив из полутьмы декоративные подушки, которые она бесцеремонно сбросила на ковер.

Уши болели. Сэм коснулась их и поняла, что случайно уснула в бриллиантовых серьгах из коллекции драгоценностей Короны. Ой. Она сняла их и бросила на прикроватную тумбочку, а затем кинулась к своему телефону, отчаянно желая узнать, написал ли ей Тедди.

Нет. С другой стороны, разве она дала ему свой номер? Сэм поискала его профиль в социальных сетях, но это раздражающе мало помогло. Всего несколько снимков: ролл с лобстером, закат в Нантакете, фотографии, которые он сделал в прошлом году на дне рождения друга. Сэм просмотрела их все, сгорая от любопытства в поисках последней информации о Тедди.

Наконец она откинула одеяло, направилась в гардеробную и переоделась в ярко-розовые тренировочные брюки и подходящий топ. Задумалась, не пойти ли постучать в дверь Джеффа, но он всегда был таким ворчливым по утрам. Вместо этого она послала брату сообщение: «Сходим позже в кино?» Если она подаст запрос сейчас, они смогут получить разрешение пойти в настоящий кинотеатр с настоящими людьми, что всегда было намного веселее, чем смотреть что-либо в зале во дворце, пусть им и присылали копии всех фильмов еще до официальной премьеры. Нужно будет лишь отправить пару телохранителей проверить кинотеатр примерно за полчаса до появления близнецов.

Сэм нехарактерно для себя тихо спустилась к диспетчерской охраны на нижнем этаже. Дворец на следующий день после приема всегда вызывал странное ощущение, пустые комнаты еще хранили эхо прошлой ночи. Горничные уже вытирали столы и раскручивали ковры, доставая бокалы из тех неожиданных мест, где их забыли пьяные гости: с полки в библиотеке, из горшка с орхидеей или, в случае с Сэм, на полу гардеробной. Она хмыкнула при виде разбитой штукатурки и опалин на южном портике, где взорвался фейерверк. По крайней мере, в этом происшествии она в кои-то веки была не виновата.

– Беатрис? – Ее отец сидел на скамейке у подножия лестницы и завязывал кроссовки. – О… Сэм. Я думал, это твоя сестра, – объяснил он, подняв глаза. – Ты ее не видела?

– Еще нет.

– Наверное, она решила поспать. – Король оперся руками на колени и со вздохом встал. Затем снова уставился на Сэм в ее розовом тренировочном костюме и прочистил горло. – Как насчет пробежки?

Ну, разумеется. Не Саманту отец изначально хотел взять с собой, она была лишь запасным вариантом на случай, если Беатрис не встанет.

– Гм. Конечно, – пробормотала Сэм и вслед за отцом вышла в морозное утро.

Пара офицеров безопасности, облаченных в одинаковую черную форму с оружием на поясе, потрусила рядом. Они давно смирились с привычкой короля бегать по утрам: он почти каждый день отправлялся в путь по заранее утвержденной петле в центре города. Часто король просил кого-то к нему присоединиться: иностранного посла, политика, который хотел добиться поддержки по какому-то конкретному вопросу, или чаще всего Беатрис. Приглашение пробежаться с Его Величеством ценилось даже выше, чем личная аудиенция в его кабинете.