– Я пыталась создать прецедент, – уклончиво ответила Беатрис.

Люди обычно предполагали, что принцесса отправилась в Гарвард из-за его академической строгости, но, если честно, ей просто хотелось на четыре года уехать из столицы. Так далеко, как только можно.

Вообще она предпочла бы один из колледжей на западе, вот только родители никогда бы не отпустили ее в Оранж.

– Напомните, вы были в школьной команде? – спросила Беатрис, пытаясь сменить тему.

– Только первый год. А теперь у меня есть доказательство того, что вы видели мое резюме. – Тедди оперся локтем на колено. – Вам дали досье на всех нас, с цветными ярлычками и сортировкой в алфавитном порядке?

– На самом деле сортировка по значимости титула, – возразила она, пытаясь пошутить. – Откуда вы узнали?

– Потому что так сделали бы мои родители.

Беатрис не знала, что сказать, но Тедди продолжил.

– Мои родители весьма… настойчивые люди, – тактично пояснил он. – Полагаю, ваши тоже. Прямо сейчас мои расстроены, что я не пошел прямиком на юридический. Вся моя семья – юристы, – прибавил он так, словно это все объясняло.

– И вы тоже хотите изучать право?

– Не уверен, что мои желания имеют значение, – тихо признался он.

Беатрис ощутила симпатию. Уж кому, как не ей, знать, каково это.

– Кажется, я видела портрет одного из ваших предков в Бостонском музее изобразительных искусств. Леди Шарлотта Итон, – припомнила Беатрис. Она тоскливо улыбнулась, вспомнив о той ночи.

– Портрет Уистлера, – понимающе заключил Тедди. – Она была моей прабабушкой.

Беатрис кивнула.

– Как понимаю, в этом музее много предметов искусства из вашей личной коллекции. Со стороны вашей семьи было очень мило их предоставить.

Большая часть собрания семьи Вашингтон находилась в постоянной аренде в Национальной портретной галерее. Когда Беатрис была моложе, каждую неделю ей в комнату вешали по одной картине из коллекции. От некоторых особо кровавых исторических полотен ее потом мучили кошмары.

– Вообще-то мы продали тот портрет, – сообщил Тедди и мгновенно подобрался, будто жалея о сказанном.

Беатрис почувствовала, что невольно вторглась в чужое личное пространство.

– Ну, мне пришлось написать эссе об этой картине, и такой низкой оценки мне за все время учебы не ставили, – продолжила она. – Так что давайте будем надеяться, что вы не настолько сложный человек, как ваша прабабушка. Потому что иначе я никогда вас не пойму.

Тедди, казалось, задумчиво изучал ее.

– Вы знаете, – сказал он наконец, – я немного удивился, когда родители сообщили, почему я встречусь с вами сегодня вечером. То есть… Вы же можете выбрать буквально кого угодно.

Не кого угодно. Беатрис снова подумала о том, насколько тонкой была ее папка.

– Не все так просто, – только и сказала она.

Лунный свет лился через огромные окна, подсвечивая поразительные сапфировые глаза Тедди. Он понимающе кивнул.

– Могу представить.

Другие парни были такими предсказуемыми, такими одномерными. Никто из них не обратил на Беатрис внимания. Они лишь позировали и раздувались от гордости, ведя пустые разговоры и практически ее не слушая.

Может, от Тедди у нее и не шла кругом голова, но было в нем что-то искреннее, что говорило в его пользу.

Беатрис попыталась скрыть нервозность. Она, на самом деле, никогда не делала этого раньше, иначе как упражняясь со своим учителем этикета, – да, лорд Шрусборо учил ее приглашать парней на свидания, так как большинство мужчин слишком робели, чтобы самим позвать принцессу.

– Тедди… – Она замолчала, сглотнула и собралась с духом. – В следующие выходные моя семья будет на премьере «Полночной короны», нового шоу в Ист-Энде. Хотите пойти со мной?

Он замялся, и Беатрис задумалась, не допустила ли она промах, позвав Тедди посмотреть мюзикл со всей ее семьей, ни больше ни меньше. Но затем он расслабился и улыбнулся.

– С удовольствием, – заверил Тедди.

Ведя в конце ночи Беатрис обратно в ее покои, Коннор держался подозрительно тихо.

Она потерла все еще ноющие после тиары виски. Вот бы сбросить туфли и пойти по коридору босиком, как это сделала бы Саманта, но даже сейчас какие-то глубоко укоренившиеся правила приличия не позволяли Беатрис расслабиться.

Она посмотрела на Коннора. Он отвел взгляд, крепко сжав челюсти. Друг был как-то уж очень молчалив. Обычно после мероприятия обоим не терпелось поделиться друг с другом историями, сравнить впечатления о людях, с которыми разговаривала Беатрис, тихонько посмеяться над кем-то. Однако сегодня вечером Коннор, похоже, твердо решил ее игнорировать.

Наконец Беатрис не выдержала.

– В чем дело?

Они были одни в коридоре наверху, их шаги приглушал тяжелый ковер. Тем не менее Коннор отказывался смотреть на подопечную.

– Ну же, – настаивала Беатрис. – Ты – единственный человек, который говорит мне правду. Что тебя грызет?

– Честно? – Он наконец вперил в нее свой острый, как у сокола, взгляд. – Поверить не могу, что ты согласилась на этот балаган. И что конкретно ты собираешься делать? Отсеивать этих парней одного за другим, а тот, кто останется в итоге, получит розу?

– Прости, а у тебя есть идеи получше?

Он зло и неверяще хмыкнул.

– Я просто сомневаюсь, что можно собрать кучку аристократов и надеяться обрести с одним из них истинное семейное счастье.

– А истинное и не требуется. По крайней мере, если верить моим родителям, – с непривычной горечью ответила Беатрис. – Нужна просто «достаточно счастливая» жизнь.

Они дошли до ее покоев. Гостиная была прекрасной, хоть и довольно безликой: множество антикварной мебели и эмалированных ламп, бледно-голубые стены увешаны скромной акварелью. У спальни стоял отделанный змеевиком письменный стол, заваленный приглашениями и официальными документами.

Коннор проследовал за Беатрис внутрь, закрыл дверь и прислонился к ней, скрестив руки.

– Зачем ты это делаешь, Би? – Он явно расстроился. Нечестно. Его-то весь кавардак никаким образом не касался.

Она сердито выдохнула.

– А какие еще варианты? Ты знаешь, насколько у меня странная жизнь. Я не могу просто ходить на свидания, как нормальная девушка.

– И ты думаешь, что лучший вариант – выбрать парня из аристократов?

– Пожалуйста, просто… не надо, – беспомощно сказала она. – Мне и так от всего этого не по себе.

– Ты сама попросила говорить честно. – Коннор сунул руки в карманы, его поза была жесткой и закрытой. Он все еще стоял у двери, и между ним и принцессой лежало расстояние в несколько ярдов. – А чего ты переживаешь? Все эти ребята здесь ради тебя. Тебе и карты в руки.

– Я в ужасе, потому что понятия не имею, что делаю, ясно? Все для меня в новинку! У меня никогда не было настоящего парня, я никогда даже… – Она осеклась, не закончив предложение, но Коннор, вероятно, все понял. В эти дни, казалось, каждый человек в стране имел свое мнение о девственности Беатрис.

– Я никогда ни в кого не влюблялась, – сказала она наконец. – Учитывая обстоятельства, у меня и шанса-то не было. – Затем, по какой-то причине, которую Беатрис сама не могла объяснить, она подняла взгляд на Коннора. – А ты кого-нибудь любил?

Это был самый личный вопрос, который она когда-либо осмеливалась ему задавать. Коннор не отвел глаз.

– Да.

Беатрис удивилась, какую обиду вызвал у нее его ответ.

– Ну что ж, – холодно сказала она, – я за тебя рада.

– Не стоит.

Она отступила на шаг. О чем бы Коннор ни говорил, от чего бы ни завершился его прошлый роман, она не хотела об этом слышать.

– В любом случае, это не твое дело. Ты можешь идти.

Никогда за все время их общения Беатрис не отсылала Коннора прочь вот так. Он вздрогнул от ее слов, и она уже открыла рот, чтобы извиниться, как…

По дворцу эхом прокатился какой-то оглушительный рев. Словно что-то взорвалось.