Господин Йозеф Датенхольц переехал из заснеженной Альты в Эглетон много лет назад. Как и большинство иммигрантов он испытывал проблемы с деньгами, жильем и работой. Потому, когда после долгих мытарств, он нашёл место, где ему достойно платили, да ещё и обеспечили углом, не испытывал угрызений совести, работая на теневых хозяев Бриджа. Наоборот, господин Датенхольц, искренне сожалел, что когда жизнь его только начала налаживаться, он попал в лапы полиции с поддельными документами на въезд в республику. И быть бы ему выдворенным из страны, если бы молодой, тогда ещё лейтенант, не предложил сотрудничество вместо депортации.

Йозеф, известный в определённых кругах под именем «папа Йося», продавал богатым мужчинам время. Дорогое время дорогих женщин. Полицейский бы назвал это словом «сутенёр», но господин Датенхольц был в корне не согласен с таким определением, потому что его девочки не были проститутками, они были принцессами (по его словам).

– Трэвис вчера был у малышки Анабель. В его отдел сверху пришёл приказ разузнать всю информацию о новых сейфах некоего Брауна. В разговоре он несколько раз упомянул название «Замки и двери», – начал с главного Датенхольц.

Мужчина внимательно смотрел в лицо полицейского, какая-то деталь казалась ему чужеродной и мешала сосредоточиться на разговоре, заставляя всматриваться в собеседника.

– Что-то ещё? – тяжело вздохнул Дэвид.

Информация была как нельзя кстати. Дугласа устранили в полушаге от разгадки личности предателя в министерстве промышленности. Впрочем, они давно предполагали, что им был не простой клерк, а кто-то, занимающий высокий пост. Значит и ресурсы у этого кого-то были достаточными, чтобы убить засветившегося Саливана.

– Жаклин передаёт вам привет, мистер Харрис, – улыбнулся Йозеф, разглядывая новую деталь на лице своего знакомого – усы.

Дэвид, который всего пару часов назад вернулся, успешно окончив многодневную операцию по поиску предателя в Рамбуи, а потом узнавший, что операция провалена в связи со смертью этого предателя, устало потёр переносицу. Стоило только оставить Саливана без присмотра, как того отравили, причём сделали это настолько быстро и нагло, что никто ничего не понял. А ведь за Саливаном были приставлены следить лучшие агенты. Хорошо хоть сообщили о его смерти.

– Это всё, что ты хочешь мне сообщить? – выгнув бровь, спросил Харрис и подставил официанту бокал.

Красное вино урожая десятилетней давности радовало глаз цветом и ароматом. Что толку сожалеть о потерянном впустую времени, лучше подумать о чем-то приятном. Например, о мисс Мэгги, которая сначала представилась по-другому, казалась такой потерянной и беззащитной, а потом неожиданно отвесила ему пощёчину. Не то чтобы эта девушка уже забылась, скорее наоборот. Харрис думал о ней и безо всяких причин, а несколько минут назад ему даже показалось, что мисс Ланкастер (какая глупость!) вместе с очень странными сопровождающими стоит в очереди на вход в кабаре.

Дело было в другом. Плохое настроение никогда не способствовало успешному ведению переговоров. Датенхольц уже давно получил подданство Эглетона и информацию предоставлял скорее из личной к Дэвиду симпатии, чем из необходимости продолжать сотрудничество с полицией.

– Я же ведь ещё в прошлую нашу встречу сказал ей, что женюсь, – перешёл Харрис на шутливый тон.

– Дэвид, Дэвид, – покачал головой Йозеф, – неужели ты из той породы мужчин, которые, попав под каблук женщины, выполняют все их прихоти и становятся монахами.

– Может быть, – Дэвид пригубил вино, – некоторые женщины стоят того, чтобы потерять разум.

Мужчины протянули бокалы навстречу друг другу и, потягивая вино, посмотрели на сцену – о, услада мужских глаз!

Яркие краски, костюмы, скорее подчёркивающие, чем что-то скрывающие, свежие личики. Музыка играла что-то задорное, девицы плясали, и вдруг откуда-то сбоку на сцену вышла ещё одна девушка. Что странно, в отличие от остальных, она была прилично одета. Знакомый лиловый цвет и такие же знакомые кудряшки навели на мысли о странной неправильности происходящего. Харрис подумал было, что ему с усталости начала мерещиться понравившаяся женщина. Но когда Мэгги задрала одной рукой юбку и продемонстрировала зрителям стройную ножку в белом чулке, он понял – это не сон. Это действительно она – девушка, которую он собирался вскоре представить отцу.

Кажется, он выронил на пол бокал.

Когда в далёком детстве я сидела на коленях у матушки, слушала о подвигах книжных героев и мечтала о приключениях и славе, не таким я представляла свой триумф. В принципе, блистать на сцене было бы неплохо, (такие мысли посещали меня незадолго до окончания школы, но были отринуты за неимением таланта), но даже в самых смелых фантазиях эта сцена не виделась мне сценой кабаре!

Со стороны столиков раздавались бурные аплодисменты, особенно восхищённые зрители кричали «бис». В эффектно одетых, а вернее сказать, раздетых, девочек летели цветы, и что самое интересное, несколько розовых тюльпанов прилетело в меня.

Ёжась под злыми, даже ненавидящими взглядами десятка пар глаз танцовщиц (теперь меня заметила каждая, и каждая мечтала как-нибудь побольнее отомстить за испорченный номер), я поспешила покинуть сцену как можно быстрее и незаметнее. На всякий случай поклонилась и постаралась так же задорно, как и прежде, отпрыгать обратно к гримёрке.

Будучи уже у самого коридора, я замешкалась. В этой части сцены софиты не слепили и, приглядевшись, можно было увидеть зрительный зал так, как видят его настоящие артисты. Искушение было велико, и я посмотрела на посетителей. Взгляд зацепил множество довольных лиц, но потом снова вернулся к одному, имеющему неподходящее случаю выражение.

С моей стороны, во втором ряду от края сцены, за столиком с бутылкой вина сидел тот самый мужчина, подозрительно напоминающий мистера Эндрю Сильвера. А его усы, очки, лежавшие на столике рядом, и изумлённый, я бы даже сказала оглушённый вид, навели меня на мысли, что мужчина этот мистер Сильвер и есть.

Глаза его становились больше и больше, а потом он медленно поднялся из-за стола и спросил:

– Мэгги?! – по губам прочитала я. В шуме музыки и стучащих в танце каблуков голоса слышно не было.

– Нет, – нисколько не погрешив против истины, помотала я головой.

А дальше случилось нечто непредвиденное, даже ещё более непредвиденное, чем я со своим импровизированным выходом. Поражённый моими танцевальными способностями дирижёр небольшого оркестра, из оркестровой ямы взирающий на меня со смесью ужаса и отвращения, изобразил жест, не поддающийся описанию человека, не имеющего музыкального образования. И в зале наступила оглушительная тишина.

По закону подлости как раз в этот момент декорация, которую я задела, с громким треском рухнула, и на глазах у артистов и зрителей мне под ноги выкатилось что-то круглое, неаккуратно завёрнутое в бумагу. Нечто, перемотанное серой бечёвкой и с торчащими разноцветными проводами. И предмет этот подозрительно громко тикал, вызывая в моей душе ощущения будущих неприятностей. Неизбежных и очень больших.

– Мамочки… – озвучила схожую с моей мысль одна из танцовщиц и попятилась.

– Это не моё! – поспешила я откреститься от опасного предмета. Причем, сообщала о своей непричастности я в большей степени Сильверу, остальным было не до моих оправданий.

В оркестре громко зашептались музыканты, и в этом нарастающем гуле множества голосов отчётливо прозвучало: «Бомба».

– Бомба! – подхватил очень полный мужчина, сидящий за следующим после Сильвера столиком. С поразительной для его комплекции прытью он вскочил, на ходу вытирая со лба выступившую испарину.

– Без паники, сохраняйте спокойствие! – попытался взять контроль над ситуацией всё ещё стоявший на ногах Сильвер.

Но вопреки его ожиданиям, случилось с точностью до наоборот: зрители по его команде начали усердно паниковать. Тот полный мужчина, который первым обозначил опасный предмет, откинув стул, бежал сквозь зал, сметая стоявших на его пути других, менее расторопных зрителей, будто кегли в боулинге. Истошно завизжали дамы, гремели стулья, гулко топали ногами мужчины; бросая недоеденный ужин, гости неслись к выходу из кабаре. Не отставали от них и официанты, их белые пиджаки, будто белые флаги, то и дело мелькали в людской мешанине. Какой-то блондин, в приступе ужаса, вместо того, чтобы бежать вместе со всеми, перепутал направление и исчез в темноте технической части кабаре, в стороне гримёрки, куда совсем недавно отвёл меня юркий официант.