Изредка Кельвин доставал что-то из корзины, а потом так же быстро убирал это что-то обратно. В такие моменты велосипед ехал чуть более медленно и по непредсказуемой траектории. Улицы сменяли друг друга, солнце почти скрылось за горизонт. Я перестала узнавать знакомые места, а Стоун, грустно сказав «почти кончился», снова ненадолго отпустил руль.

И на нашем пути неожиданно оказалось ранее незамеченное непреодолимое препятствие в виде фонарного столба.

– Держи левее! – крикнула я, мгновенно сбрасывая с себя остатки опьянения.

Но Кельвин, в отличие от меня, сделавшей всего пару глотков, почти полностью опустошил бутылку. В этом я смогла убедиться, когда она, поблёскивая зеленью напитка на самом донышке, летела в цветочную клумбу рядом со столбом. Водитель велосипеда же вместо того, чтобы послушаться и сдвинуть руль в нужном направлении, попытался спасти контрафактный алкоголь. Отпустил управление, сделал хватательное движение в сторону улетавшей бутыли и столкнулся со столбом, уронив на землю себя, меня и велосипед.

Приземление было мягким, но, потирая ушибленную поясницу, я поняла, зачем велосипедисту нужен шлем. А оглядываясь по сторонам, начала догадываться, почему Стоун к шлему добавил очки. Чтобы не узнали! Потому что фонарный столб, с которым мы так неудачно встретились, находился на одной из самых оживлённых улиц Бриджа, рядышком с уличными столиками популярного у аристократов и богатых туристов ресторана «Мишель». И все эти столики были заняты.

В связи со сложностью обзора ближайшей территории сначала я осмотрелась вокруг. Официанты и многочисленные посетители ресторана застыли, глядя на нашу с Кельвином и велосипедом живописную композицию. Перевела фокус ближе. За ближайшим к столбу, накрытым красной скатертью столом сидели две женщины, в одной из которых я узнала лучшую подругу мачехи – мадам Августу Петерсон. На свадьбе отца и Элизабет она была подружкой невесты, недовольной всем и всеми, особенно мной, а потому я хорошо её запомнила.

Официант, который незадолго до нашего падения, наливал из прозрачного кофейника кофе в её кружку, продолжил своё черное дело. И маслянистая густая жидкость растеклась сначала по красной скатерти, а потом вылилась на её белое летнее платье.

– Ангелочек, держи перья! – скомандовал романист в удивительной тишине и протянул мне розовое боа. – Сейчас починим наше транспортное средство, – заплетающимся языком добавил он, разнимая столб и велосипед.

Я взяла у пьяного писателя боа, прижала к груди и любезно подсказала женщине:

– У вас платье грязное, надо бы замыть.

«Неловко-то как, – тоскливо пронеслось в голове. – Не получается у меня налаживать отношения в столице».

Мир немедленно ожил. Раздались гневные крики, кто-то громко звал полицию. Кто-то возмущался неподобающему поведению вездесущих велосипедистов. Кто-то заметил выпавшую из рук Кельвина бутылку и тут же зачитал лекцию о вреде на молодые умы алкоголя вообще и контрафактного туринского самогона в частности. Кто-то засвистел, и из-за угла показались бегущие в сине-белых мундирах полицейские.

– Безобразие! – возмутилась Августа. – Да как вам не стыдно?! Кто вас так воспитывал, юная девушка?! Хотела бы я высказать вашим родственникам о недопустимости такого поведения!

– Позор, – поддакнула её подруга. – Ну и манеры!

Ситуация накалялась. Круг недовольных грозил сомкнуться. Патруль, который становился всё ближе и ближе, грозил мне разоблачением перед мадам Петерсон и её знакомой, тем более, что женщина внимательно рассматривала мои волосы. В глазах её, кажется, уже начинала светиться страшная догадка.

В панике я завертела головой. Среди множества незнакомых людей не было ни одного благодушного лица. Кто-то подзывал официантов, желая немедленно расплатиться и уйти. Рыжий мальчишка заливисто смеялся, его такие же рыжие родители гневно размахивали руками. Небольшая компания из двух молодых мужчин и трёх девушек поднялась со стульев и с любопытством поглядывала на группу у фонарного столба. Судя по ярким цветастым платьям одних и старомодным котелкам других, это были туристы из провинции. Крупная дама в светлом костюме и с идеально ровным каре недовольно кривилась. Этой гримасой женщина напомнила мне о миссис Печворк. С точно таким выражением лица попутчица говорила мне о недопустимости отношений с женатым мужчиной. Дама поджала губы, поправила перчатку и встала, намереваясь уйти. Вместо привычной юбки я заметила на ней широкие брюки. Наверное, женщина не вылезала с Бриджских показов мод.

Кажется, только один джентльмен, читающий прессу за ближайшим к проезжей части столиком, не обратил внимания на устроенный нами переполох.

– Стоять, полиция! – крикнул патруль.

Мужчина повернул голову и отложил газету. Я же с удивлением узнала в нём недавнего соседа по поезду – мистера Саливана. Вероятно, выйдя из отеля, он продолжил знакомство с достопримечательностями столицы и направился в известный на весь Эглетон ресторан.

– Бежим! – сообразила я, что если так и продолжу рассматривать посетителей, полицейские заставят нас снять маскировку, и тогда я предстану перед подругой мачехи в самом что ни на есть глупейшем виде. Ещё и за испорченное платье отвечать придется. Рывком поднялась на ноги, и тут застёжка на моих очках раскрылась в самый неподходящий момент.

Очки свалились мне на нос, и я сразу же нацепила их обратно, двумя руками затягивая ненадёжную резинку за головой.

– Ну-ка, снимите очки! – потребовала у меня Августа, нисколько не сомневающаяся, что я послушаю.

Но я быстро отряхнула юбку и, убедившись, что застёжка надёжно крепится на голове, схватила Кельвина за шарф. Надо было срочно уйти от жадного взгляда мадам Петерсон, а потому, не раздумывая более, я побежала в противоположную от неё и спешащих к нам полицейских сторону.

Случилась небольшая заминка. Кельвин не желал расставаться с помятым велосипедом и замешкался. Я же, почувствовав сопротивление, дернула его ещё сильнее.

– Анж… – захрипел сосед.

Обернулась – Кельвин одной рукой держал велосипед, а второй пытался ослабить шарф.

– Если мы сейчас же отсюда не уберёмся, то попадёмся в лапы полиции. Нам не только нарушение общественного порядка вменят, но и распространение туринского самогона пришьют! – зашипела я.

– Понял! – немедленно отреагировал сосед. Поставил в вертикальное положение велосипед и, двумя руками придерживая покорёженный руль, побежал вслед за мной.

Впереди высокой аркой манила свобода, сзади раздавались громкие свистки.

Мы прибавили скорость, но проблемы с координацией у романиста не позволяли оторваться от преследователей на достаточное расстояние. Патруль настигал.

«Хоть не на глазах у Августы, – подбодрила я себя. – Есть шанс остаться неузнанной и избежать нотаций». И я уже было смирилась с неизбежным, но со стороны ресторана вдруг раздался истошный вопль.

– Помогите! Полиция! Кто-нибудь!

Патруль, мы с Кельвином и велосипед не остановились.

– Врача, скорее! Человеку плохо! – закричали ещё громче.

Никаких навыков оказания первой медицинской помощи у меня не было, поэтому я подавила желание помочь ближнему на корню и побежала ещё быстрее. Кельвин последовал моему примеру. Мы петляли в многочисленных переулках и сквозных дворах Бриджа, пока не остановились в тихом тупичке.

– Ушли? – отдышавшись, спросил у меня слегка протрезвевший писатель.

– Вроде бы, – ответила я и сняла, наконец, очки. Голова под шлемом нещадно зудела, я расстегнула ремешок под подбородком и освободила волосы. Кельвин последовал моему примеру.

– Что будем делать? – он забрал у меня экипировку и сложил вещи в корзину.

– Думаю, нам следует вернуться к бабуле, – почесала я голову. – Особняк отца недалеко от «Мишель», ещё встретим там кого-нибудь внимательного… Поздно уже, и бабушка наверняка вернулась.

– Согласен, – кивнул сосед и достал из-за пазухи часы, – восемь тридцать пять.  Заедем на минутку в кабаре, отдадим боа? – уточнил мужчина и мы, не сговариваясь, заглянули в корзину.