– В Японию вам нельзя, Соквон легко вас там достанет, – покачал головой Пейдж. – Этот вариант не стоит даже рассматривать, если только вы не хотите быть пойманным и возвращенным.

– Он этого не сделает, – уверенно ответил Цукаса. – К тому же, никуда кроме Японии я не собираюсь. У меня там семья и незаконченные дела.

– Хотелось бы, чтобы вы отправились в США, где у меня есть знакомые, – сказал Пейдж, сжимая руль тонкими пальцами. – Некоторое время в США вы могли бы пожить…

– Прошу прощения, я все понимаю – я сам обратился к вам и поэтому не должен вести себя грубо, но сейчас я вряд ли смогу вам точно все объяснить. Вряд ли я вообще когда-нибудь смогу это сделать. Просто поверьте, что мне ничего не нужно кроме билета до Японии. Там я уже как-нибудь разберусь.

Пейдж порывисто вздохнул.

– Думаю, вы недооцениваете Соквона и его возможности, – сказал он через некоторое время. – Он достаточно силен, чтобы вернуть вас откуда угодно, и все, что ему нужно – знать, где вы находитесь. Мне не очень много о нем известно, но за некоторое время я уже успел понять, что он занялся саморазрушением и заодно решил расправиться с вашей жизнью тоже. Я не пытаюсь в этом разобраться, я просто хочу остановить этот процесс, потому что это и меня касается. Если Соквон потеряет свою активность как глава компании, я утрачу все свои позиции, и весь мой труд пойдет прахом. Поэтому я все-таки настаиваю, чтобы вы отправились в США – туда, где он точно не сможет до вас добраться. Убегать недалеко, туда, где вас даже не придется искать, не имеет смысла.

– Если честно, я не понимаю, с чего вы решили, что Соквон разрушит себя как человека и руководителя, – отворачиваясь к окну, сказал Цукаса. – Я понимаю, каждому дорога своя жизнь, и именно поэтому я не уеду ни в США, ни куда-либо еще. Я просто вернусь домой. Можете не сомневаться, что Соквон не станет меня там искать.

В этом и заключалось самое главное преступление Цукасы – не в том, что он бросил Соквона в доме, больным, раздетым и запертым, а в том, что ушел, прекрасно зная о его беспомощности. После вчерашней ночи, когда между ними происходили какие-то странные и ненормальные вещи, пропитанные то ненавистью, то обидой, то какой-то нечеловеческой жадностью, Цукаса вдруг понял всю силу, которой обладал. Это было парадоксально, но именно когда он лежал на полу и Соквон вбивался в него, придерживая правую руку и жарко дыша в шею, Цукаса осознал, насколько сильна была его власть над Соквоном. В ином случае собственное связанное и унизительное положение казалось бы просто признаком слабости, а не силы, но Цукаса нашел в Соквоне уязвимость, от которой стало жутко. Соквон и сам чувствовал свою слабость, и этот отчаянный акт насилия лишь говорил о безнадежном стремлении утвердиться в правах и сказать самому себе: «Я все еще могу что-то изменить».

Соквон обломал руки, держась за него, и Цукаса понимал это. Осознание свой власти ударило его наотмашь так, что он даже не сразу понял, насколько это опасно. Ночью, наблюдая за внимательным и ищущим взглядом Соквона, чувствуя его нетерпеливые прикосновения и слыша его бессвязные слова, Цукаса мысленно отмечал моменты, в которые должен был сказать определенные фразы или повести себя каким-то особым образом. Ответить на поцелуй. Согласиться или отказаться. Выругаться или просто застонать. Приоткрыть губы, отвести взгляд. Он не делал ничего подобного и сдерживал себя изо всех сил, чтобы ничего не проскочило наружу, но он просто знал, что в каждый из этих моментов мог манипулировать Соквоном и вынудить его сделать что-то, чего он хотел. Это было просто бесчеловечно, но внутри шевелилось нечто мерзкое и теплое, уговаривавшее поддаться искушению и воспользоваться ключами.

Податливый и разоруженный Соквон был таким, каким Цукаса мог его видеть насквозь. Уходя утром, он знал наверняка, что Соквон не бросится следом, хотя и захочет сделать это. Он знал, что, дорожа им, Соквон не купит билет до Хоккайдо еще минимум полгода – чтобы не мелькать перед глазами у Мориномия.

Объяснить все это Пейджу не представлялось возможным, и Цукаса просто попросил помочь ему добраться до Японии.

– Я рискую даже больше вашего, – подводя итог, сказал он. – Если я ошибусь, мой просчет может даже не отразится на вас, но моя жизнь гарантированно изменится.

Пейдж подумал немного, а потом кивнул, соглашаясь.

– Отлично, я вас понял. Вы с Соквоном в этом очень похожи – оба считаете меня, европейца, слишком тупым, чтобы понять ваши азиатские тонкости. Но я все понял. Еще весной и летом привязанность Соквона была такой, что он мог только держать вас рядом. Правда, тогда я думал, что все было несколько иначе, но позже понял, что ошибался. Скорее всего, Соквон удерживал вас каким-то одним вам понятным способом. А сейчас его привязанность стала такой сильной, что ее хватает не только на удержание – его хватает еще и на то, чтобы вас отпустить. Это уже последняя стадия, наверное. До этого Соквон мог причинять вред только вам, а теперь он дошел до того, что ради вас может причинить вред себе. Вы понимаете, о чем я?

Цукаса помолчал, обдумывая свои слова. Следовало отдать Пейджу должное – он многое понял правильно, причем совсем без объяснений.

– Думаю, что понимаю.

– И если вы правы, то получается, что спасать Соквона уже поздновато. Хотя я все-таки попробую. Я доверюсь вам и помогу вам добраться до Японии.

Пейдж облизнул губы, вынул из кармана телефон и стал звонить. Он говорил со своим секретарем, потом сверялся в интернете с какими-то данными, потом пересчитывал деньги и задумчиво хмурился.

– Я отвезу вас до терминала Намбу. Там сядете на автобус – этот вид транспорта не связан с Соквоном и его семьей. Ручаться не могу, но, насколько я знаю, автобусные линии принадлежат очень влиятельной транспортной компании, почти монополисту, так что вряд ли это подставной владелец управляемой или подотчетной сети. Рискнем поехать автобусом, да? В Намбу сядете на рейс до Пусана и сойдете в конечной точке. Там, внутри города, опять же автобусом, доберетесь до южного порта. Я дам вам координаты, не спутайте. Там сядете на японский паром. Никаких корейских паромов, да? Водный транспорт, скорее всего, тоже не управляется семьей Ю, но мы должны перестраховаться. Автобусом до Пусана четыре часа, внутри города двадцать пять минут, и на пароме – там придется подождать, пока он отойдет, по моим расчетам это будет в пределах часа – на пароме доберетесь до Японии в течение трех часов. Это не экскурсионный паром, так что ходит он быстро. К вечеру будете в Японии, правда, только в Фукуоке. Оттуда сможете добраться до дома?

Цукаса кивнул.

– А что с документами? Мне оплатить левый билет или вы как-то смогли добыть паспорт? – продолжил Пейдж, сосредоточено глядя на приборную панель. – Я спрашиваю, потому что я знаю, чьи на вас вещи. Не похоже, чтобы у вас было время на сборы багажа.

– Документы при мне, – ответил Цукаса.

Это было правдой, и Цукаса ощутил острый и глубокий укол стыда. Соквон носил его документы с собой – они были в скрытом внутреннем кармане пальто. Видимо, боясь, что Чонвон как-то сумеет получить доступ к квартире, в которой он жил последние дни, Соквон предпочел держать паспорт Цукасы при себе.

Можно было бы сказать, что Соквон делал это из эгоизма, чтобы полностью контролировать своего заложника, но даже после всего, что случилось, Цукаса знал – это делалось для его защиты.

– Тогда уезжайте смело, – вздохнул Пейдж.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Цукаса, кивнув так глубоко, что это выглядело почти как поклон.

Машина тронулась, и Цукаса закрыл глаза. Он не открывал их до самого автобусного терминала.

========== 26. Подробности ==========

Всего за месяц Соквон успешно пережил несколько стадий – душивший его несколько дней гнев сменился ощущением бессилия и пустоты, на смену которым пришла полная растерянность. Он не верил, что все закончилось, но каждый раз, пытаясь поразмыслить трезво, приходил к выводу, что заканчиваться, по сути, было нечему. Между ним и Цукасой никогда не было ничего серьезного – ни обещаний, ни чувств, ни настоящих обязательств. Был секс, да и то не совсем нормальный.