— К десяти буду, мистер Найт. Уже собираюсь.

— Ладно, отлично, — Найт вздохнул. — Наши аналитики узнали одну интересную штуку по расследованию. Дело в том, что некий Дэвид Маккензи планирует сделать заявление о наших диверсиях. Говорят, что он якобы владеет какой-то информацией. Ценной. Что думаешь по этому поводу?

— Это местный нефтяной магнат? — Робин прочистил горло, пытаясь скрыть смятение, которое заставило его тело покрыться холодным потом.

Он отвернулся от Ская, в несколько шагов добрался до дверей ванной комнаты и вышел в коридор.

— Что он может знать? — после паузы добавил Робин.

— Это же Маккензи, Робин. Он информатор ФБР, он может знать что угодно.

— Тогда нам остается просто подождать.

— Ли постарается выяснить подробности.

— Хорошо, отлично. Пойду собираться.

Отключившись, Робин привалился к стене. Он слышал, как за дверью Скай продолжал плескаться в ванне.

Робином завладело такое же предчувствие катастрофы, как и накануне покушения на Итана. Чем больше проходило времени, тем более дилетантскими казались его действия в том гараже. Он не додумался проверить, не взял ли с собой Итан что-то, указывающее на него, — может быть, он спрятал в кармане записку «В моем убийстве прошу винить Робина Баррета»? Будь он профессиональным киллером, проверил бы карманы, но у него не было такого опыта. Он действовал на основе банальной логики и нескольких детективных сериалов. Ума Робина хватило только на то, чтобы найти подходящее место и убить Итана прежде, чем тот закричит.

Сделав над собой усилие, Робин вернулся в спальню и уселся на не заправленную кровать. У него даже запасного телефона с собой не было, чтобы позвонить Маккензи и спросить о заявлении. Хотя Робин сомневался, что ему ответят. Не теперь.

Если ввязываешься в большую политику, будь готов играть по-крупному. Будь готов к тому, что тебя принесут в жертву.

Впервые с Дэвидом Маккензи они пересеклись на конференции о перспективных видах энергоносителей в позапрошлом году.

Дэвид всех убеждал, что, кроме воды и солнца, человечеству ничего и не понадобится, а Робин задавал ему неудобные вопросы. Их цели тогда отличались друг от друга, и Робин почувствовал себя придурком из-за того, что не понял сразу, чем закончится сотрудничество. Удивительное дело — молоденький сын Дэвида, сидевший с ним рядом на диване перед кабинетом, за минуту до того, как Робин предложил Маккензи сотрудничество, посмотрел на него ангельскими глазами и сказал: «Не думаю, что стоит это делать». «Что делать?» — невозмутимо спросил Робин. «Идти туда».

В комнате щелкнула дверь, и Робин вздрогнул. Он поднял глаза — Скай был голым, по его коже стекали струйки воды. Легкомысленной походкой, виляя бедрами, он подошел к окну и задернул шторы, продолжая промокать волосы.

— Что случилось?

— Ничего. — Робин попытался стереть с лица беспокойство. — Мне нужно съездить домой ненадолго. Я заеду за тобой позже…

— Подожди, а что…

Робин остановился перед Скаем, дотянулся до брошенных на полу шмоток и вышел за дверь, чтобы одеться в другом месте, где на него не будут так пялиться. На грудь ему давила ужасная догадка, холод пробирал до костей. Опасность пришла не с той стороны. И если он прав, ему срочно нужно кое-что сделать.

***

Фрэнсис шагал по территории частной военной компании, особо не смотря по сторонам.

Холодно. Пиздец как холодно. Отпуск после трехмесячного рандеву в Сирии в теории должен был его приободрить, но ничего, кроме тоски по оружию, по адреналину, Фрэнсис не чувствовал. И никак не мог акклиматизироваться.

Привык сжимать в руках марксманскую винтовку и патроны, слушать приказы, действовать быстро, находиться на волосок от смерти и этим оправдывать многие мерзкие поступки. Такая жизнь ему даже понравилась. Так что, приехав обратно в Соединенные Штаты, он тут же отправился к начальству на продление контракта. Но те мудаки уже набрали квоту и сказали, что свяжутся с ним в течение месяца. Ему предстояло чертовски долгое ожидание призрачного шанса.

Фрэнсис показал удостоверение и выбрался за пределы жилого блока.

Он не знал, чем будет заниматься на протяжении этого месяца, но без регулярной проверки телефона не обойдется.

Уже на выходе из части он в полной мере почувствовал ностальгию. Обернулся на высокие корпуса и поджал губы. К нему в душу прокрадывалась зависть ко всем, кто остался там, внутри. Кому хватило места. Ошибались те, кто говорил, что в наемниках нуждались все подряд. Такие, как он, никому и даром не сдались. Фрэнсису вообще повезло, что с ним заключили тот трехмесячный контракт. За это время он заработал сто шестьдесят восемь тысяч долларов, но главное, получил все-таки статус наемника, побывавшего в горячей точке. Он почти перестал быть неудачником, которого выгнали из спецназа за регулярные нарушения устава и драку с сослуживцем.

— Эй, Боннэ, на заслуженный покой? — послышался голос позади.

Обернувшись, Фрэнсис увидел Ричарда, светловолосого мужика за тридцать пять, с которым они воевали.

Тут больше даже говорить нечего. Если существовало в мире некое изощренное понятие единения душ, то оно связывало братьев по оружию.

— По бабам и по барам.

— Господи, ни дня покоя!

Ричард рассмеялся и поправил кепку — этот его жест Фрэнсис хорошо выучил.

Кажется, Фрэнсис знал Ричарда не хуже себя самого. С потом, кровью и патронами он не только отдавал человечность, страх, милосердие, но и приобретал то, что не оценивалось ебаными деньгами, и Ричард был таким приобретением.

Они крепко пожали друг другу руки и вместе прошли к пункту пропуска. На выходе у Фрэнсиса снова проверили документы, и он ступил на мирную территорию. У себя в голове, разумеется. Пропускной пункт ЧВК особенно не выделялся, и внутри никто не стрелял, но внутри готовились стрелять. Шаг назад он имел статус профессионального убийцы, работающего за деньги, одного из тех, кто только и умел, что воевать, но воевать умел отлично, а спустя шаг он стал безработным.

— У меня отпуск через три недели, участвую в охранной миссии. Приедет какая-то шишка из Ирака, буду ее охранять, — начал разглагольствовать Ричард, идя с ним рука об руку к своему автомобилю. — А потом поеду смотреть Йеллоустон. Иногда я вообще хочу продать на хер дом, купить трейлер и всю оставшуюся жизнь колесить по Америке… В принципе, мне ничего не мешает и сейчас это сделать…

— Заметь, я даже не спрашивал. — Похлопав его по плечу, Фрэнсис сделал еще один шаг в сторону.

— Давай я тебя подвезу!

— Мне две минуты до дома.

— Садись в машину, я тебе говорю.

Фрэнсис усмехнулся:

— Боюсь, мои расценки тебя не устроят.

— Ой, да ну тебя на хер. Но знаешь что? Я все равно тебя люблю, брат.

— Счастливо оставаться, еблан.

Фрэнсис надел солнцезащитные очки, когда Ричард отъехал, и посмотрел на небо — ни единого облачка.

Он привыкал к погоде, к себе и к тому, как отросли светло-русые волосы. Он вправду выглядел как-то иначе, и дело не в загорелой коже или рефлексе хмурить глаза, выискивая врага. Он выглядел как человек, познавший дерьма. А военные привычки… Они сами по себе не исчезают с возвращением на мирную территорию. Фрэнсис осматривал улицы и без проблем находил места, где мог бы спрятаться враг, чтобы нанести удар. Один раз солдат — всегда солдат.

И это несмотря на то, что в спецназе ему сказали: «Ты будешь неудачником».

Хитровыебанный начальник подкинул ему идею, пытаясь в красках расписать, как низко он упадет. Ведь армия — честь и благородство, а в ЧВК сучие наемники. Да вот только Фрэнсис разницы за три месяца в Сирии так и не увидел, работая с армией.

Он вошел через заднюю дверь в подвальчик, который снимал вместе с одинокой леди по имени Стефани. Хозяйка жила наверху, а он на нулевом этаже.

Фрэнсис включил свет и оглянулся по сторонам. Все, как он оставил перед уходом. Здесь до сих пор портил картину чертежный стол после предыдущего жильца, кровать стояла в узкой нише, а за кухню служил один лишь обеденный стол.