Скай едва не выронил ключи… Они почти не разговаривали, но напряжение и волнение ушли из его головы. Все встало на свои места.

Робин развернул его к себе, стащил с него пальто, попытался расстегнуть все пуговицы рубашки, но в итоге потерял терпение и как минимум две из них просто-напросто вырвал. Скай думал, так бывает только в кино. Да к черту ту рубашку. Он переступил через нее и запрыгнул на Робина, сжав его бедра ногами.

— Тяжелый, — охнул Робин, но удержал его.

Усадив Ская на диван, Робин ласкал его через оставшуюся одежду, шептал непристойности между долгими, почти изнурительными поцелуями. Касания становились более страстными, руки жадными, а слова пошлыми.

— Трахни меня так, чтобы завтра я не смог даже пошевелиться, — прошептал Скай ему в ухо.

И Робин замер. Он отстранился, прекратил сосать мочку его уха, посмотрел в глаза. Скай засмеялся:

— Я угадал? Тебя заводят грязные разговорчики.

— Скажи что-нибудь еще.

— Я сейчас не могу ни о чем думать, кроме как о твоем члене в себе…

— Скай, ты невероятный.

Робин снова подхватил его на руки и направился в спальню.

Открыл ногой дверь так сильно, что она ударилась о стену. Швырнул его на кровать, обхватил запястья рук и прижал к матрасу.

— Я хотел тебя с того самого момента, как ты вошел в конференц-зал…

— Какой же ты медлительный!

— А как подумаю, что ты сегодня мог отдаться кому-то другому… Убивать хочется.

Скай с большим удовольствием упал в объятия Робина, согревающие, расслабляющие, удерживающие его в состоянии полной эйфории.

Поцелуи Робина долго и щедро поздравляли его, прежде чем тело уже потеряло терпение. Робин избавил его от оставшейся одежды и сам полностью разделся. Скай готов был молить, просить, лишь бы Робин начал двигаться, но тот все понял сам. Увидел, как Скай суетится, и раздвинул его ноги, взяв под коленями. Для Ская все ощущалось в новинку — то, как давил на него вес Робина, как горела кожа, то, как он дышал Скаю в плечо.

Едва Скай думал, что достигает пика удовольствия, как Робин делал что-то еще, и Скай поднимался на седьмое небо с новой силой. Он млел от экстаза, когда Робин целовал ему колени, касался внутренней стороны бедер, живота, груди.

Скай полагал, что неловких ситуаций избежать не удастся, однако Робин убивал их на корню. Он сделал все сам и сделал правильно. Ждал, пока Скай будет готов идти дальше, не давил на него, проявлял терпеливость. Робин окружил его заботой, создал невидимую неприступную оболочку, в которой находились только он и Скай.

Перед самым оргазмом Робин обхватил руками его шею и надавил. Тело сковала острая боль, но ее смели другие чувства. Сладкий и горячий оргазм, светлое ощущение удовлетворенности. Он наконец получил это. То, о чем мечтал так долго. Он получил Робина. Когда тот тоже пришел в себя, Скай все еще молча лежал рядом, голый, мокрый, с закрытыми глазами, и перебирал волосы Робина на затылке.

— Ну что, ты теперь чувствуешь себя мужчиной? — спросил Робин, оставив легкий поцелуй у него на плече.

— Чувствую себя твоим мужчиной.

Скай не знал, что представляет собой отличный секс, так что не называл его с Робином близость отличной.

Но секс получился теплым, близким, и Скай чувствовал возбуждение от одних только мыслей о том, как это было. Особенно жарко ему становилось оттого, что Робин терял самообладание из-за него. Из-за такого обычного парня, как Скай.

Это не на шутку заводило.

========== Глава 10 Давай копать! ==========

2013 год

Эйвери, держа руки в карманах, вел Ская по коридору своего дома.

Его сладкий голос отдавался эхом от высоких потолков с вычурной лепниной и блестящих поверхностей отполированных дубовых стен. Скай покорно шагал вслед за ним, придерживая рюкзак, висевший на одном плече, и вертел головой во все стороны, правда периодически неизменно утыкаясь взглядом в джинсы Эйвери.

— Так я увижу святая святых? Комнату Эйвери Маккензи? — заговорил он.

Эйвери остановился перед ним и положил ладонь на ручку дверей. Его глаза смешливо сощурились, а губы сложились бантиком.

— Убавь пафоса, не на «Оскаре» же. Ненавижу ее, — хмыкнул он.

— Почему же?

— Отец не дал мне обустроить ее самому. Ну, знаешь, красные стены, черный потолок…

— О боже.

— Хотя бы синий потолок, как компромисс. Я был готов на ошеломляющие уступки в его сторону! — продолжил Эйвери, нажав на ручку. — Одни цвета дают больше энергии, другие меньше, а третьи ее отнимают, ты в курсе? И красный считается самым сильным цветом, это страсть, агрессия, насилие, — понизил он голос. — В общем, самые интенсивные и интересные человеческие эмоции.

Скай приподнял бровь, но промолчал.

— Добро пожаловать.

Эйвери открыл двери и первым вошел внутрь, предоставив Скаю возможность осматривать комнату от пола до потолка.

Светлое, легкое и воздушное помещение. Как и сам Эйвери, отметил про себя Скай. Он молча осматривался, вполуха слушая рассказ Эйвери о нейтральных оттенках, на которых они в конце концов болезненно сошлись с отцом.

Скаю нравилось внутри. Определенно нравилось. Он возбужденно подумал, что девять дней, которые они здесь проведут, станут самыми лучшими за его жизнь. Справа вдоль стены раскинулся огромный диван с двумя креслами, с другой стороны стояла широкая кровать, чуть ближе к дверям — компьютерный стол и шкаф (небольшой, как Скай и предполагал), на противоположной стене — книжная полка (в два раза шире шкафа). Чем больше Скай смотрел, крутясь вокруг своей оси, тем больше занятных деталей подмечал. За дверями он увидел беговую дорожку, около компьютера валялись сразу три лампы, ну и шторы…

Шторы неожиданно черного цвета.

— Купил за десятку в Интернете, для нас, — таинственно произнес Эйвери и столкнул с плеча Ская рюкзак. — Садись уже.

— Сажусь, да, конечно.

Скай нерешительно устроился на мягком диване, в котором едва не утонул, и расстегнул молнию на рюкзаке.

Эйвери плюхнулся рядом, одной ногой упершись ему в колено, а вторую закинув на спинку дивана, позади него.

Скай любовался Эйвери круглосуточно. Особенно в последние месяцы перед Вакханалией: вдохновение делало Эйвери в тысячу раз красивее и увлекательнее.

Скай привык регулярно бросать на него взгляды и отмечать, как жизнь в одно мгновение становится немного лучше, немного светлее, немного более понятной и осмысленной. Теперь они говорили на равных, Эйвери делился многим только с ним одним, и эта исключительность делала Ская счастливым. Их общая тайна, планируемая Вакханалия, дала ему возможность закончить семестр на непонятно откуда взявшемся энтузиазме и просто запретить себе думать о том, что будет потом. Отец хотел отправить его в Кембридж или другой университет Лиги плюща, а Эйвери собирался пару лет просто путешествовать по Америке, никому ничего не обязанный.

Свобода манила Ская, как вода путника в пустыне, но он понимал, что не сможет пойти наперекор отцу.

Или все-таки сможет? Скай мечтал, что Вакханалия сделает его сильнее, что открывшаяся тайна позволит ему взять жизнь в свои руки.

— Сегодня последний нормальный день твоей жизни, Скай, — почти заурчал Эйвери, глядя в потолок. — Вопросы будут?

— Даже не знаю, — Скай пожал плечами.

Он стал гораздо ближе к Вакханалии, чем год назад, уже не воображал мистерию, как театрализованное представление для удовлетворения прихотей Эйвери, наоборот, ценил стремления друга воплотить в жизнь элевсинскую Вакханалию с точностью хирурга и почувствовать телестический экстаз, описанный еще у Платона.

Все их эксперименты над сознанием, включая алкоголь, наркотики и малые дозы ядов (Скай так и не дождался от Эйвери предложения попробовать тантрический секс), гипноз и искусственное вхождение в транс выступали скорее забавой (однажды они так сильно напились, что уснули в лесу около Нокс, будучи не в состоянии идти обратно в школу), чем тренировкой. На Вакханалии произойдет что-то кардинально другое.