Я призвала одного солдата, которому я могла доверять; Джоксер. Небольшой смешок начался во мне, когда я закончила это предложение. Потом я стала мрачной от воспоминания о его потере. Я смотрела, как он подошёл ко мне. Он выглядел более жёстче, более грубо. Шрам на его лице усилил это впечатление.

— Императрица. — Он склонил голову.

— Я хотела бы, чтобы вы оказали мне услугу, друг мой.

Я передала ему свиток и подробные инструкции. Он знал, что если со мной что-нибудь случится, он найдёт Брута и передаст ему этот свиток.

— Береги, что с твоей жизнью, Джоксер, это имеет большое значение.

Он посмотрел на свиток, а затем на меня.

— Я в долгу перед тобой, моя императрица.

Я озадаченно посмотрела на него.

— Как так? — Я под сомнением.

— Моя дочь была очень больна, и ты послала своего целителя, чтобы вылечить её.

Моя память подвела меня. Я только кивнула ему.

— Я рада. — Я была рада, что сделала что-то правильно.

Я вздохнула и начала проходить мимо него, когда услышала, как он сказал:

— Я защищу это, императрица, это меньшее, что я могу сделать.

Я смотрела, как он вышел из двери. Независимо от того, что было сказано о Джоксере в любом мире, когда это касалось его, он был хорошим другом и очень хорошим человеком. Я хорошо работала весь день, до позднего вечера. Я отправила свои личные динары моей матери с запиской, чтобы передать её часть Габриэль. Моя мама и я никогда не исцелялись после смерти моего брата. Со временем мы разговаривали, но это было всё. Тогда я поняла, что у меня никогда не было возможности спросить Габриэль, что случилось с её семьёй. Я задавалась вопросом, получу ли я когда-нибудь шанс снова. Я отправила большую часть ценностей Цезаря в Сенат. Они смогут вернуть себе честь в Риме. Я оставила подробную записку о том, почему я делала это. Остальные богатства дорогого Императора были отправлены разными бегунами в каждую деревню под управлением Рима. Я дала чёткое указание всем магистратам, что динары должны использоваться для любых бездомных, больных или угнетённых людей. Невыполнение этого требования означало бы быструю смерть. Это должно начать огонь под их одеждами. Затем я написала свиток к любви всей моей жизни. Я запачкала бумагу слезами, так много эмоций проходило через меня. Одно воспоминание, которое я имела прямо перед тем, как я проснулась в этом проклятом мире, было перепиской, которую я имела со своей дорогой подругой Сапфо. Я послала слово, что буду приносить свою любовь, чтобы увидеть её выступление в её день рождения. Я знала, что Габриэль просто любила работы Сапфо. Я попросила моего дорогого друга, поскольку слова, кажется, подводят меня, чтобы написать стихотворение о моей любви к моей жене. Я помню, как читала, что послала великая муза. Она отлично меня пригвоздила.

Так что для тебя, моя любовь.

Дорогая Габриэль.

Я никогда не была в состоянии выразить себя с красотой, как ты. Поэтому после разговора с другом, со мной была рука помощи. Это было предназначено для твоего дня рождения в наше время. Я надеюсь, что я могу вспомнить эту чёртову вещь. Тут ничего не происходит.

Есть момент, когда я смотрю на тебя,

И во мне не осталось речи.

Мой язык ломается, затем под моей кожей бушует огонь, и я дрожу.

И я бледнею, умирая от такой любви,

Или мне так кажется.

Сапфо, возможно, сформировала слова на странице, но она взяла каждое из этих слов из моего сердца. Ты дала моей жизни такой смысл и радость, ты — моя душа. Я хочу, чтобы ты жила и продолжала писать эти пьесы. У тебя есть дар настоящего рождения, любовь моя, используй его. Моя мама пришлёт тебе несколько динаров, чтобы ты могла спокойно прожить остаток жизни. М’лила будет там, чтобы быть другом и защищать тебя, если это необходимо. Она знает твоё значение для меня. Что касается меня, я всё ещё буду с тобой и буду ждать, когда твоё время придёт через много лун. Я люблю тебя и всегда буду.

З.

Я прижалась губами к странице, чтобы запечатать её поцелуем, потом заметила, что на улице было светло. Солнце ярко светило через окно балкона. Я перечитала записку в последний раз. Мне нужно было передать это в руки Джоксера, чтобы он мог передать её ей. Я услышала щелчок арбалета, но было уже слишком поздно. Я рухнула вперёд, когда стрела сделала мне тошнотворный удар в спину. Я почувствовала вкус крови во рту и воздуха, выходящего из лёгких. Я не опустилась полностью, поэтому в мою ногу попала ещё одна стрела. Это ранило больше, чем первое, потому что это было прямо в мою кость. Я закричала и упала вперёд, плоско на лицо, и не могла двигаться.

— Ну, Зена. Кажется, ты была занятой пчёлкой в моё отсутствие. — Он плюнул, окружая меня.

Затем он наклонился, чтобы достать кровавый свиток из моей руки. Я держала его, пока он не заставил стрелу вернуться в меня. Я вышла, взвизгнув от боли.

— Так ты знаешь, а?

Он дал мне этот высокомерный смешок и разорвал мой свиток вверху.

— Я знаю, что ты лживый мешок с навозом.

Это принесло мне ещё один смешок.

— Гвардия! — крикнул он.

Один охранник наклонился и сломал стрелы в спине и ноге, оставляя древко внутри меня гноиться. Затем они подняли меня, и я смогла увидеть Императора.

— Твоя смерть не будет напрасной, Зена, потому что ты всегда будешь занимать особое место в сердце Рима среди побеждённых Цезаря.

Я плюнула у его ног. Он засмеялся и наклонился ко мне.

— Либо ты не была слишком плоха в постели.

Меня тошнило.

— Теперь заберите её. Зена будет распята за предательство Рима. — Он улыбнулся и махнул рукой, чтобы охранники утащили меня.

Я ничего не сказала, когда меня затащили в темницу, сняли с меня одежду, которую заменили смертельными тряпками. Затем, на расстоянии, я услышала стук. Мой крест строился. Иронический.

Сколько раз я проходила в своей повседневной жизни, слыша стучащую мысль:

Ты не можешь иметь распятие без креста.

Болезненная ирония. Стук прекратился; Цезарь не терял времени. Я вспомнила, когда я была моложе. Когда Цезарь дал мне честь моего первого распятия, всё, что я чувствовала, было чудовищем ненависти. Во время моего второго распятия я была полна грусти, что не могла остановить зрение. Эта Габриэль умирала рядом со мной. На этот раз… Всё, что я могла видеть, это лицо моей жены и все хорошие моменты, которыми мы делились. Её любовь текла через меня, сохраняя меня в безопасности, и я не чувствовала страха, зная этот факт.

— Время пришло, императрица, — сказал Джоксер с треском в голосе.

Два охранника приблизились, чтобы вытащить меня на Арену.

Когда я была готова пройти мимо Джоксера, я услышала его шёпот:

— Я сдержал своё обещание, императрица.

Я улыбнулась и кивнула. Меня снова затащили мысли о Габриэль. Мы добрались до верха лестницы, и солнце ближе к вечеру ударило мне в глаза, как кинжал. Мои глаза были закрыты, когда они положили меня на крест, и я услышала, как он хихикает.

— За предательство Рима императрица будет предана смерти, как того требует закон. — Сообщил он небольшой толпе, в основном, солдат. — Есть последние слова, Зена?

Я открыла глаза и повернула голову к нему.

— Когда-нибудь слышал поговорку: « Что посеешь, то и пожнёшь? » — Я усмехнулась.

Он ухмыльнулся, помахал рукой, затем ушёл.

Самодовольный ублюдок. Я почувствовала кусок дерева в своей ладони, а затем гвоздь пронзил мою кожу. Я не могла остановить свои крики, это так больно. Они закончили мне руки и пошли к лодыжкам. Это ранило хуже. Затем они подняли и посадили меня на землю. Я чувствовала тяжесть на своём теле, когда висела на своих ранах. Я знала, что не продержусь долго, не с этими ранениями от стрел. Я сосредоточилась на своём дыхании и позволила моей любви унести меня. Там не было гнева, чувства мести, просто любовь. Моя голова была слишком тяжёлой, чтобы удержаться, я почувствовала, что поскользнулась. Я подняла голову к небу, как в прошлый раз.