— Я думала, — говорит она, — о твоем завещании.

Гарри напрягается:

— Я не избавлюсь от него, Гермиона.

— Я не про это, Гарри. Я помогла тебе составить его, не так ли?

— Не закрывайся от нас снова, приятель, — говорит Рон. — Мы знаем, насколько тяжелым был прошлый год для тебя, но отстранение только усугубило ситуацию.

Гарри тяжело выдыхает:

— Простите.

— Все в порядке, — говорит она, слабо улыбаясь ему. — Я просто… я хочу сделать еще одно. Я имею в виду завещание.

— Что?

— Я тоже, — говорит Рон. — У меня не так много вещей, и большая часть этого в любом случае осталась бы семье, но…

— Сам-Знаешь-Кто вернулся, и мы должны быть реалистами, — говорит Гермиона. — Нам скоро будет семнадцать.

— Вам не стоит этого делать, — говорит Гарри.

— И тебе тоже не стоило, — произносит Рон резче, чем Гарри ожидал. — Тебе было четырнадцать, а мы почти совершеннолетние уже.

Гарри вспоминает, что он чувствовал в прошлом году, когда они пытались его защитить.

Он проводит рукой по волосам и произносит:

— Чем я могу помочь?

***

Рон потерянно кладет себе яичницу во время завтрака. Гарри подталкивает его тупым краем ножа и спрашивает:

— Все в порядке?

Гермиона смотрит на них, нахмурив брови, когда Рон вместо того, чтобы быстро съесть все, играется с едой.

— Да, это просто, — начинает Рон, разворачиваясь, — разве похороны не должны быть действительно, вы знаете, дорогими?

Гермиона кладет свою ложку обратно на стол:

— Да, на самом деле. Я тоже об этом думала.

— Я завещал свое хранилище в Гринготтсе мистеру и миссис Уизли, — говорит Гарри. — Ну, большую часть. Немного оставил Ремусу.

— Приятель, — произносит Рон.

— Если с тобой что-то случится, твоя семья должна получить деньги, — Гарри пожимает плечами, внезапно очарованный своим недоеденным завтраком.

— Ребята, не устраивайте мне больших причудливых похорон, — легко поддерживает тему Рон. — Если я умру, просто выкопайте яму на заднем дворе.

— Я украшу могилу самой большой веткой, какую только найду.

Симус плюхается на скамейку рядом с Гарри, ухмыляясь:

— Рон умирает? Снова попал на отработки со Снейпом?

Гермиона не притрагивается к приборам. Она больше не голодна. Рон, однако, сует яичницу в рот.

Гарри одаривает Симуса небольшой улыбкой:

— Что-то в этом духе.

***

По дороге на трансфигурацию с Роном и тихой Гермионой Гарри проверяет, что коридор в основном пуст, и говорит:

— В любом случае, у нас, вероятно, они будут совместные.

— Что? — спрашивает Рон.

Гарри хочется забрать свои слова обратно, но он не может этого допустить. Несмотря на то, что он держится подальше от разбирательств Гермионы-Рона-Лаванды, он должен вмешаться здесь.

— Совместные похороны, — объясняет Гарри. — Ты думаешь, что если с тобой что-нибудь случится, то я буду жив?

— Совместные похороны, — повторяет Рон, медленно произнося слова.

— И я, — говорит Гермиона. — Мы погибнем вместе.

— Совместные похороны, — снова произносит Рон и решительно кивает. — Хорошо. Совместные.

***

— Черт возьми! — восклицает Джимми Пикс. В раздевалке тут же становится тихо. — Рон, что случилось?

Тот спешно натягивает рубашку, но все они мельком видят толстые линии, спускающиеся по плечам и рукам Рона. Некоторые шрамы тусклые, а другие темно-розового цвета. Гарри вздрагивает. Он узнает раны, которые его друг получил во время нападения на Министерство в прошлом году.

— Ничего, — бормочет Рон.

Ричи Кути подозрительно смотрит на него:

— Выглядит как не ничего. Ты подрался с гигантским кальмаром?

— Оставь его в покое, — прерывает его капитан. Обычно тот командует, только когда они в воздухе, но сейчас ему приходится вмешаться.

— Это… — Ричи понижает голос. — Пожиратель смерти оставил их тебе?

Рон пожимает плечами:

— Что-то в этом роде.

Младшекурсники смотрят на него с благоговением, а Рон разрывается между радостью от внимания и тошнотой.

Новости расходятся по Хогвартсу довольно быстро. Тем вечером Рон падает в кресло рядом с Гарри и смотрит на мерцающий огонь в камине.

— Люди все время подходят ко мне, — начинает Рон, — и спрашивают про шрамы. Некоторые из них даже хотят их посмотреть. Когда Лаванда увидела их, она начала вести себя странно: ворковала и все такое, — Рон проводит рукой по груди и морщится, словно раны свежие и все еще причиняют ему боль. — Это так чертовски странно. Та ночь была, наверное, самой страшной в моей жизни, но люди продолжают пытаться поговорить со мной об этом, как будто это был матч по квиддичу. Как будто я не… — Рон останавливается и смотрит на Гарри. Он понимает, с кем разговаривает, и продолжает, — как будто мне не снится это все в кошмарах.

— Ага, — произносит Гарри. — Это отстой, не так ли?

Рон смотрит на него с пониманием и говорит:

— Да.

***

Завещание не имеет никакой ценности во время войны. Если они умрут, все их вещи будут потеряны, сожжены или уничтожены. Гарри все равно. Ему больше не понадобятся его книги или одежда. Букля мертва. И он обменял бы все это: свою метлу, мантию-невидимку, даже разрушенный дом в Годриковой Лощине, почти свой дом детства — на то, чтобы люди, о которых он заботился, могли быть в безопасности.

Хотя это помогает иногда, повторять его в голове. Сидеть в предрассветном лесу, прогоняя про себя содержание завещания — это успокаивает. Он не знает, является ли это напоминанием о людях и вещах, которые у него все еще остались рядом, или надеждой на то, что все может быть хорошо, даже если Гарри не справится.

***

— Ты не знаешь, на что это похоже, — говорит Рон, одной рукой вцепившись в свою рубашку. Крестраж выпирает из-под нее, прямо над его сердцем. — Твоя семья…

— Моя семья здесь, — кричит Гарри. Он резко выдыхает, а потом еще раз, и проводит рукой по длинным спутанным волосам. — Черт! Я тоже переживаю за всех остальных, но я больше беспокоюсь о…

— О нас, — заканчивает Гермиона тихим голосом.

— О том, как закончить все.

— Ну, сейчас у тебя это не очень получается, — говорит Рон.

Навязчивые слова проносятся в голове Гарри: моя семья здесь; моя семья здесь; моя семья здесь…

— Моя мама, — начинает Рон. Он прижимает ладонь к своему сердцу. — Вся моя чертова семья — члены Ордена. Они там, сражаются, а мы просто разбиваем очередной лагерь…

Глаза Рона становятся туманными и не сфокусированными, а рот продолжает двигаться, и Гермиона кричит ему:

— Сними медальон, Рон! Сними его.

Гарри понимает, что, по сути, он все это время имел в виду «ты — моя семья», и никто из них не произнес это вслух. Идет война; и на ее фоне это мелочь, почти незаметная, но она разрастается в груди Гарри, словно цветы над ребрами.

Гарри говорит ему уходить. Рон срывает медальон и бросает его Гермионе. Тот останавливается, а затем вытаскивает смятый рулон пергамента со дна своего рюкзака и пихает его тоже Гермионе, прежде чем выскочить из палатки в черный лес.

Гермиона швыряет обе вещи на землю и гонится за ним. Теперь, когда Гарри остается один, он поднимает их. Медальон теплый, как будто лежал под летним солнцем. Он раскрывает пергамент. Первая строка гласит: «Последняя воля и завещание Рональда Б. Уизли».

Гарри просматривает пергамент. Большинство из перечисленных людей — Уизли. Рон завещает свою коллекцию карточек Чарли, а деньги — мистеру и миссис Уизли. Гарри также находит там и свое имя.

«Я отдаю Гарри Дж. Поттеру свой делюминатор, чтобы тот смог осветить ему путь, когда меня нет рядом, чтобы тот напомнил ему, чтобы он продолжал идти даже в самое темное время».

Гарри садится прямо там, посреди лагеря, сжимая в руках крестраж и завещание Рона. Гермиона кричит, чтобы Рон вернулся, эхо ее голоса разносится среди деревьев.

***

Гарри почти тонет, и Рон спасает его. Они ломают медальон, а Гермиона почти ломает нос Рону, но позже тем утром, когда они сидят вместе в палатке, Рон прочищает горло и говорит: