— А ты меня любишь? — пропела Лена, прижавшись к мужскому плечу.

— Угу…

— А ты со мной будешь?

— Прекрати, — усмехнулся Саша, ласково поцеловав ее в макушку. — Терпеть не могу эту песню. Хуже только «В траве сидел кузнечик».

— Прости. Мне всякий бред лезет в голову, — Лена с грустью посмотрела в окно и задумчиво провела пальцем по его подбородку. — Саш?

— Да.

— А если бы не было этого конца света? Не было бы этих Четырех всадников? — прошептала Лена, усаживаясь на постели. К голому телу она прижала пуховое одеяло и с особенной грустью посмотрела Саше в лицо.

Вместе они были всего два года, но за эти два года успели пережить многое. Кажется, они познакомились в каком-то сетевом кафе на Старом Арбате. Александр Евгеньевич Лисовский — так он ей сразу и представился. Тогда его напористость настолько поразила ее, что Лена не смогла отказаться от второго свидания. Спустя полгода они объехали Золотое кольцо, и в Суздале Саша признался ей в любви, и конфетно-букетный период зацвел буйным цветом. Случались у них и ссоры. Один раз они даже собирались расстаться. Уж больно крепко поругались. Напившись, Сашка стал орать ей какую-то наспех выдуманную серенаду под окнами. Прямо посреди ночи. Все близлежащие дома его ненавидели до глубины души, а она тогда поняла, что более никого так и не полюбит, а главное, никогда не захочет полюбить. Да. Они любили друг друга, не смотря на то, что он порой становился нестерпимым ворчуном, а она чересчур наивной мечтательницей.

— Все было бы хорошо, — успокоил ее Саша.

— Правда?

— Правда.

— Расскажи как…

— Ты знаешь, что я не самый хороший рассказчик, Лен…

— Но я хочу услышать это от тебя. Как бы мы жили? — обхватив его руку, Лена сжала ладони вместе и попросила особенно нежно. — Завтра никогда не наступит. Мы могли бы просто помечтать.

— Ну… Мы бы жили вместе. Поженились бы. Елена Лисовская… — примерил ей свою фамилию Саша. — Нарожали кучу детишек и завели бы собаку.

— Не хочу кучу детишек! — покапризничала Лена, приглаживая волосы. — Двоих будет более, чем достаточно.

— Хм-хм-хм… Как там? Будем трахаться как кролики? Ну в этом. В «Основном инстинкте».

— Умеешь ты все опошлить, — Лена игриво шлепнула его по животу.

— Постой.

Саша сел и потянулся к валявшимся у кровати штанам. Из кармана джинсов он достал бархатный коробок и протянул его Лене. Она раскрыла коробочку, зная наверняка о содержимом. Так и было. С белой подушечки на нее смотрело небольшое колечко. Спешно Лена надела кольцо на руку, и в свете гирлянд замерцал небольшой камушек. Лицо Лены озарил неподдельный восторг, и Саша с особой нежностью поцеловал ее руку.

— Я все хотел… А тут этот конец света, — не договорил Саша. Лена крепко обняла его, зарыдав в голос, и он почувствовал, как у него самого защипало глаза от слез. — Прекрати реветь. Пожалуйста… Тщ… — пригладил он ее светлую голову и даже покачал словно маленького ребенка. — Прости… Долго тянул. Дурак.

— Нет. Не дурак, — подняла она свои заплаканные глаза на него. — А если и дурак, то я все равно люблю тебя. Знаешь. Столько всего не сделано… — попыталась успокоиться Лена, но вместо этого лишь заплакала с новой силой. Саша положил руки на ее влажные от слез щеки; убрал налипшие волосы и поцеловал.

— Тщ-тщ. Будешь думать об этом, сойдешь с ума.

— Мне страшно, Саш.

— Знаю.

Как же хотелось жить. Именно в эту минуту хотелось жить. Лена была права. Столько всего было не сделано. Сана хотел отремонтировать их квартиру, съездить на Сардинию. Весь последний год он откладывал деньги, чтобы сделать ей сюрприз. Там и хотел сделать предложение, решив, что должен сделать это как-то так, чтобы запомнилось… А тут.

С улицы донесся шум. Словно кто-то включил огромный пылесос, и постепенно гул разросся до ужасного грохота. Лена прижалась к Саше.

— Что это?

— Какая теперь разница.

— Знаешь… — вдруг подняла она свои глаза на него. — Мы как в сказке. Почти… Жили недолго, но счастливо…

— И умерли в один день.

Последнее, что ответил ей Саша.

========== Гнев Луны ==========

***

— О, Луна! — сидевший у очага старик поднял к небу руки. Из уст его полилась странная щелкающая на слогах речь, и он как будто бы взмолился. — Возьми мое лицо. А себе возьми мое, — взяв в руки посох, старик потряс им над костром, и окружившие его детишки невольно подсели поближе. — После того, как мы умрем, мы должны возвращаться также как и ты. Ты говорила так будет, пока заяц не рассердил тебя.

— Расскажи. Расскажи о зайце. Почему он рассердил Луну?

К огню вышел юноша, и в лучах закатного солнца его темная кожа отлила багровым оттенком. В руках он сжимал тонкий лук, с которым в последнее время не расставался. Совсем недавно старейшина племени повелел обучаться ему у охотников, а Уи всегда нравилось учиться. Уи становился взрослым, а вскоре должен был принести племени свою первую добычу. Гордость переполняла его тело и дух.

— Слушай внимательно, Уи, — прищурился старик, причмокивая беззубым ртом. — Когда-то у зайца умерла мать, и он стал плакать. Да так горько, что Луна снизошла до него. Она говорила, что его мать оживет и вернется, но заяц все равно плакал, говоря, что Луна — обманщица. Тогда Луна рассердилась и ударила его, — старик грозно стукнул посохом о землю, подняв небольшое облачко пыли вокруг себя. — Она рассекла ему губу. Старейшина Наиси говорил: заяц прежде был человеком, но Луна наказала его, обратив навсегда зайцем. Луна сказала, что он будет умирать. И люди тоже. С тех пор все люди умирают.

— Почему? — переспросил Уи, слышавший легенду о Луне и зайце* не в первый раз. Все же он никак не мог понять. — Почему люди умирают из-за зайца? Это он рассердил Луну, а не люди.

— Так решила Луна, Уи. Говорят, она смилостивилась над людьми однажды…

— Но люди все равно умирают! — повысил голос Уи, и старейшина отчасти рассердился.

— Умей слушать и слушать до конца… — прищурился старик. — Луна послала людям черепаху и повелела ей передать всем племенам, населяющим саванну: как я, умирая, снова возвращаюсь к жизни, так и вы, умерев, вернетесь к жизни. Черепаха шла так долго, что захотела пить, а, испив воды, успела позабыть ее слова. Она вернулась. Тогда Луна рассердилась и послала зайца, — опять этот заяц, подумал Уи, крепко сжав в руке лук. — Он тоже захотел пить и, испив воды, забыл слова. Заяц не стал возвращаться, а пошел к людям и сказал им совершенно другие слова. Там его нагнала черепаха. Долго они спорили о том, что же им сказала Луна. Люди даже отправили Луне других посланников, но заяц уже сказал свое слово: люди должны умирать, и потому все люди умирают.

— Этот заяц плохой.

— Это было давно, Уи. Луна наказала его.

— Она наказала и нас, — не собирался мириться с подобной несправедливостью Уи. — Мы умираем из-за зайца! Мы должны снова отправить посланника к Луне и попросить прощение. Тогда люди саванны более не умрут.

— Уи, — одернула мальчика мать, плетшая украшения из бисера неподалеку, но шаман поднял руку кверху, призывая к тишине.

Уперев посох в землю, старик тяжело поднялся на ноги и подошел к упрямому Уи. От старика пахло травами. Сухие ладони его были испачканы соком личинок, которые старейшина ежедневно перемалывал вместе с охотниками для яда. Курчавые волосы его давно поседели, придав старику запыленный вид. Во рту его недоставало многих зубов, оттого, морщась, губы западали внутрь. Уи казалось, что старик Нани был таким всегда. Он даже представить себе не мог, что старейшина некогда был таким же мальчиком, каким был он сам.

— Ты молод, Уи. Однажды ты поймешь. Племена живут традициями сотни лет и выживают лишь благодаря традициям, — старик потрепал его по плечу.

Сдержавшись, Уи промолчал, хотя очень хотел спросить: уж не умирают ли племена из-за этих традиций?

Полный дум он ушел подальше от огня и скрылся в зарослях сухого кустарника. Ковыряя луком землю, Уи огляделся. На саванну опускалась тень, и вдалеке он увидел нескольких ориксов, возвращавшихся с водопоя. Над землей воспарило марево, исказившее силуэты и тени. Солнце должно было вот-вот умереть, упав за горизонт. Напоследок зависнув над землей, светило отбросило длинные тени.