Катхар в итоге выбрал совсем маленькую комнату, зато рядом с братом. Вторым делом, после окон, он приказал разобрать часть стены и поставить дверь, чтобы они с Арденом могли приходить друг к другу, минуя коридор.

Это одобрил даже отец: принцы смогут решать дела без чужих глаз. Так что дверь сделали очень быстро — пусть и чуть позже, чем окно.

Катхар прикинул, что час еще ранний, но всё равно решил наведаться к брату — тот вроде бы не спал долго.

В Башне магов многие изыскания требовали света звезд. Так что ложились в основном поздно, вставали тоже. Но несколько дней, что Катхар провел во дворце, он так и не смог нормально спать. Он считал, что бессонница — просто ответ на смену места, и стоит подождать. Хотя и ощущал себя уставшим и сонным. Но просить зелье не хотелось.

Беспокоить Ардена — тем более.

Наверное, тот не был бы против, если Катхар, когда не может уснуть, приходил к нему. Первые ночи с близнецом действительно были спокойными, и он высыпался. Но Катхар не был уверен, что и дальше это уместно. Арден не прогнал бы его… но он просто был слишком вежливым, чтобы высказывать недовольство напрямую. Катхар боялся этого недовольства. Что оно вообще может быть — и предпочитал не рисковать.

Прошло десять лет. Катхар вполне отдавал себе отчет в том, что они с Арденом изменились. Тогда казалось само собой разумеющимся делиться всем: они были близнецами, да еще и принцами, которым не пристало рассказывать кому-то о своих чувствах и страхах.

Они по-прежнему близнецы и принцы. Но Катхар не был уверен, что спустя десять лет они не стали другими людьми.

К тому же, по утрам Катхар был так себе собеседником. Он ощущал себя… потерянным. Бесцельным. Тёр шрамы на руках и пытался заставить себя просто встать с постели и двигаться вперёд. Теперь он был во дворце, и стало гораздо проще, но ощущения так просто не забывались.

Он постучал и сразу толкнул дверь, еще пахнущую смолой и деревом. Ступил в комнату брата. Они договорились не дожидаться ответа, просто заходить, предупреждая вежливым стуком.

Сквозь обычное окно Ардена тоже сочился солнечный свет, но комната пребывала в умиротворении, которое бывает, когда люди еще спят. Катхар хотел уйти, но что-то остановило: смутное, едва заметное ощущение «что-то не так».

Бесшумно Катхар подошел к большой постели, где спал Арден, и почти сразу понял, что не так: близнец дышал не ровно и глубоко, а коротко, поверхностно. Он зашевелился, видимо, всё-таки проснувшийся.

Катхар увидел бледное лицо брата, его сжавшиеся до черных точек зрачки, так что глаза казались неимоверно большими, светло-карими, как будто их заполняла кора деревьев. И краем глаза заметил пустой пузырек из-под зелья на столике рядом.

— Ты совсем сдурел? — зашипел Катхар, ощущая, как его хвост начинает метаться в стороны и бить по ногам. — Где ты зелье взял?

Арден моргал, как будто не понимал, кто перед ним. Наконец-то сосредоточил взгляд на брате:

— У магов попросил.

Успокоительное и правда не было чем-то запрещенным, даже такое сильное. В Башне говорили, что аристократы употребляют их в таком количестве, что маги могут делать только подобные зелья, и всё равно хватит каждому на безбедную старость. Сами они предпочитали употреблять что-то бодрящее, но всегда говорили, что перебарщивать в любом случае плохо. И опасно.

Катхар помнил одного мага, Лиондриса. Он плохо спал и постоянно пил успокоительное зелье. Верховный маг Алаканор неодобрительно цокал языком и говорил, что это увлечение до добра не доводит.

— Начинаешь привыкать, требуется больше. Не понимаешь нужной дозы и можешь выпить слишком много. Это плохо.

— Насколько плохо?

Алаканор тогда пожал плечами, выдав неизменное «очень». А какое-то время спустя Катхар и сам всё понял: Лиондрис не спустился к завтраку, и позже оказалось, что он мертв. Случайно принял слишком большую дозу, просто остановилось дыхание.

— Хотя бы умер во сне, — сказал тогда Алаканор. Мало кто из магов заканчивал столь благополучно.

Поэтому сейчас Катхар за злостью скрывал обычный страх.

— Ты рехнулся, Арден? На кой зелья-то было столько пить?

Тот прикрыл глаза. Дышал он коротко, рвано, но равномерно.

— Мне кошмар приснился, — честно сказал Арден, снова прикрыв глаза. — Что ты снова уехал. Я знал, что это просто сон, но было… погано. Выпил, чтобы уснуть.

— А почему ко мне не пришел?

— Не хотел беспокоить.

Катхар смотрел на брата, думая, стоит ли позвать лекарей. Но он знал, что после успокоительного зелья они ничего особо не сделают, просто будут ждать. А это можно и без них сделать.

— Двинься.

Арден покорно подался в сторону, открывая глаза. От этого взгляда почти без зрачков становилось не по себе. Катхар злился — на себя, на брата, на дурацкое зелье. Он улегся рядом поверх одеяла:

— В следующий раз просто приходи ко мне.

— Ты тоже.

Эта простая фраза прозвучала так, будто Арден лихо забрался внутрь Катхара, выведал все его тайные мысли и страхи и показал, что отлично о них осведомлен.

Может, так оно и было. Арден всегда был куда проницательнее Катхара, умел подмечать детали и делать правильные выводы.

Может, и сейчас он прекрасно видел страхи и метания самого Катхара.

А может, просто хотел показать, что пусть прошло десять лет, и они сами изменились, но кое-что точно осталось прежним и таковым и будет.

Хвост еще не мог угомониться, беспокойно метался по одеялу, но сказал Катхар необычайно мягко:

— Хорошо.

На встречу с отцом Катхар так и не надел камзол.

Расхаживать в одной рубашке и уж тем более являться на встречу — это почти что голым. Но Катхар злился, и ему хотелось сделать что-то этакое, на что чопорные аристократы приподнимут брови, а потом еще неделю будут шепотом обсуждать.

К тому же, было жарко.

Так что оставив хмурого и бледного Ардена умываться и готовиться ко встрече с принцессой, Катхар направился в сады.

Он шел по замковым коридорам, задрав голову и не смотря по сторонам. Через большие арочные окна в галерее проникало много света, краем глаза можно было заметить видневшуюся замковую стену. День стоял ветреный, так что тонкие ткани, развешанные то здесь, то там, развевались, иногда касаясь принца. Будто языки огромных животных.

Катхар вовсе не ощущал себя принцем, хозяином этого места. Наоборот, он ощущал себя неуютно, хотя вырос среди этих стен, провел в них половину сознательной жизни — но не последнюю половину.

Сейчас Катхар ощущал себя самозванцем, который занял чужое место и на самом деле не имеет права находиться здесь.

Поэтому он только выше задрал голову и размашисто махнул рукой, приказывая страже открыть перед ним двери.

Он не мог находиться в Храме, и это вызывало досаду, раздражение на магов — хотя не то чтобы Катхар на самом деле стремился слушать душные молитвы или получать очередные глупые пророчества.

Невысокие деревья в саду цвели маленькими светлыми цветами, на изогнутых ветвях висели розовые ленты, кое-где нити бус и колокольчики. Катхар замер, с удивлением разглядывая сад: он почему-то не ожидал, что здесь будет так красиво и спокойно.

— Нравится, Катхар?

Конечно, он заметил ее издалека. Подождал, чтобы вежливо поклониться. Свита разодетых фрейлин осталась позади, и она подошла к нему, улыбаясь, коснулась щеки.

Леди Кайнила, королева Экхадура и мать близнецов.

Она часто приезжала в Башню магов, чтобы увидеть Катхара, и он мог бы радоваться… только в один из первых же визитов, она вот точно так же коснулась его щеки и сказала:

— Ты не мой сын.

Потом добавила, что ни он, ни Арден не ее дети в полной мере. «Вы принадлежите королевству». Она и правда всегда оставалась нежна, но в то же время как будто он просто ребенок — не ее ребенок.

Поэтому Катхар даже не понимал толком, как к ней относится. Не одобрял того, что леди Кайнила предпочла остаться красивой игрушкой, коронованным дополнением владыки. Он не мог воспринимать ее как собственную мать, хотя и он, и брат походили на нее внешне.