— Отец Неяты. Думаю, этого достаточно, чтобы я имел право здесь находиться.

Олганья знала, что архидемоница была полукровкой, и так её мать одновременно заставила пасть ангела и получила убившую её наследницу. Но самочке казалось, что тот Светлый уже давно мертв — оставлять отца в живых было бы глупо.

— Не знаю тебя, но наверное можешь… — она осторожно привстала. — Но лучше бы ты уходил отсюда. Никому не понравится, что Инанна посылает своих послов, словно Неята и Баария принадлежат ей.

— Тогда бы заставили их придти к нам, а не прилетели бы с подарками, — улыбаясь, но не скалясь, золотой отдал Олганье плюшевую игрушку — льняного дила.

Олганья осторожно приняла подарок и тут же испуганно ойкнула. Золотой дракон слишком уж хозяйским взглядом оглядывал стены, это уж точно не понравится Шедогану, которая уже приземлилась на взлётный балкон. Тем не менее, она бросила лишь косой взгляд на Светлого, и вначале подошла к детенышу, протягивая ей кольцо:

— Оплата. Давай.

Суетливо Олганья протянула Шедоган черный орех, и самка, усмехнувшись, тут же кинула его в гостя, ускорив телекинезом снаряд. От ужаса Олганья зажмурилась, однако когда открыла глаза, тот стоял как ни в чём не бывало, лишь двигал челюстями.

— Хорошо, — хмыкнула Шедоган, скосив глаза на драконессу. — Ты — исчезни. А ты теперь иди за мной, Мирдал.

Олганья исполнила приказ. Почему-то богатая добыча не тронула Олганью и не подарила ей хорошее настроение… Впрочем, она быстро забыла о произошедшем. Шедоган, в конце концов, умела заметать следы.

— Игрушку ребёнку могла бы оставить, — заметил Мирдал, когда Шедоган повернулась к нему. Хмыкнув, та разорвала дила и перебросила его остатки через балкон.

— Тебя ждут. Так что не задерживайся.

Комментарий к Травница

Болота Баарии от Мурандерти: https://sun9-24.userapi.com/c855124/v855124373/14e204/0Awp0JdOPjo.jpg

========== Корабль ==========

Корабль Неяты, в отличии от «Азнавелы», не мог подняться в воздух, зато был куда массивнее — мятежница купила его в Таруме, и люди охотно исполнили заказ противницы ненавистной «захватчицы». Тем не менее, Инанна считала, что обладает преимуществом на мобильной и летающей шкуне. Только вот не могла архидемоница ожидать, что у её соперницы будет заложник.

— Как-то глупо — отдать себя мне в лапы накануне твоего прилёта, — Неята, обряженная в плащ Инанны и с мечом в лапе встретила гостью-противницу издевательской ухмылкой. Рыжая драконесса даже не посмотрела в её сторону, уставившись на Мирдала.

Пленители гордо приковали его на носу — а, точнее, к якорю, и сделали это очень грамотно — Инанна узнала отобранные у неё же цепи, блокирующие всю магию. Впервые она видела Мирдала испуганным — приоткрыв пасть и округлив глаза, он дёргался в путах, что связывали его руки за головой и ноги будто в поклоне, но выбраться не мог.

— Я не думала, что ты способна на подобное… — ошеломлённо проговорила Инанна. — И что же ты намереваешься сделать с ним?

— Если ты не сдашься и не признаешь меня единственной архидемоницей, не отдашь мне все свои земли, своих слуг и свою волю, я его убью — и убью окончательно. Светлые не простят тебе этого, — самодовольно выпрямилась Неята.

Инанна даже пасть приоткрыла от такой наглости.

— Сначала ты пытаешься убить меня, затем пытаешься распространить свою власть посредством отнятых у меня регалий, а теперь готова убить Мирдала… Не кажется ли тебе, что после этого нас Светлые возненавидят в равной степени?

— Меня они больше ненавидеть не станут, и не нужны они мне! Даже мой отец для меня — лишь инструмент манипуляции тобою. Жалость мне не ведома, поэтому, в отличии от тебя, я свою власть всегда удержу, — Неята показала длинным костяным хвостом на свою воодушевлённую команду.

— Плохо ты меня знаешь! — Инанна проявила в лапе сверкнувшую искрами саблю. — Огонь!

Последнее, что увидел Мирдал, летя навстречу морской пучине на сброшенном якоре — это протянувшиеся от «Азнавелы» лучи, вспарывающие борт корабля его дочери. Но в следующий миг якорь ударился о воду и брызги ударили во все стороны, ослепив дракона.

Ненависть, насилие, неприглядная смерть и война остались на поверхности, где столкнулись в противостоянии корабли и драконы. В глубоком море не было ни ярких красок, ни суеты, не злобы — лишь бескрайние серо-голубые просторы, безграничный объём воды. Так тихо, умиротворяюще… И пусто.

Мирдал слышал только мерное бурление пузырей, лязг цепей, на которых едва качался якорь, и собственное сердцебиение. Дракон был натренирован долго задерживать дыхание, будто бы готовился к такому концу… Но ни одних лёгких не хватит на продолжительность боя.

Он и не силился выбраться. Куда там… Инанна знает толк в связывании строптивых, и Неята позаимствовала технологию. Верёвки крепко держали Мирдала в своём плену, безболезненно, но и безо всякой надежды на спасение стягивая его передние и задние лапы. Лишь хвост был на свободе, да слегка можно было подвигать расправленными крыльями, упирающимися в металл якоря. Нельзя было расплавить праной цепи или ускорить спасение варбодеянием — оковы были рассчитаны извращённой архидемоницей на Зората, кобника и праника куда более сильного, чем Светлейший. Перо из крыла, зашитое в игрушку, было уничтожено догадливыми сарами, и возродить после смерти было уже не из чего, если только тело Мирдала не съедят морские обитателей. Шансов вернуться было даже меньше, чем у Агнара после его отчаянного самопожертвования… Ноль.

Но отчаяние не заставило дракона бороться — он всё так же опускался на дно, точнее, уже завис между дном и поверхностью, увлекаемый якорем. Наверху что-то сверкало, но в тёмной воде не было ни посторонних предметов, ни трупов — лишь огромное открытое пространство и золотой дракон в нём, единственная живая душа.

Он опустил голову, прикрыв глаза. Сколько он уже провёл под водой? Тело пока не бунтовало, но запасы сил и воздуха таяли, и чем дольше он находился здесь, тем быстрее. С шерсти и гривы уже перестали подниматься пузырьки воздуха, застрявшие при резком погружении, тишина подавляла разум…

Даже связали Мирдала в покорной, рабской позе — передние сложены за головой, как по приказу захватившего в плен Тёмного, задние подобострастно согнуты и разведены в сторону, открывая вид на бёдра и живот. Ладони задних шевелили пальцами под якорем, хвост мотался в нетерпении гибким золотым лучиком. Бородка под поворачивавшейся из стороны в сторону пасти растрепалась, как на ветру, а грива окружила голову ореолом-нимбом, скрывая прижатые к голове большие чуткие уши, полные ревущей воды. Скоро ею будет полон весь дракон. Вопрос лишь в том, как долго он будет оттягивать этот миг. Но он не сдавался, хотя и понимал, что уже проиграл последнюю схватку в своей жизни. Сжимал зубы и поводил головой из стороны в сторону, пытаясь хоть как-то сдержать нараставшее желание вдохнуть. Пока ещё слишком слабое, но распространявшееся по всему телу, концентрируясь внизу живота.

Вода, через которую тонул якорь, обтекало всё тело, ворошила перья и расчёсывала шерсть, гладила шкуру тёплыми струями подводных течений, контрастировавших с серой унылостью и темнотой глубины. Но наконец спуск завершился — цепь звякнула и натянулась, и Мирдал завис посреди окружавших его толщ дарительницы и губительницы жизни. Накопившийся в лёгких жар словно почувствовал это и активизировался. Дракон слабо вздрогнул, покрутил хвостом, подвигал крыльями — и тихонько замычал. Его не могли услышать, но и пользы он никакой не получил, не отвлёкся. Живот его начал медленно вжиматься, в груди зашевелилось неприятное чувство страха, подстегнувшее самца дёрнуться — и снова затихнуть.

Обычно сапфиры ставят в золотую оправу — но сейчас Мирдал был живым и прекрасным золотым самородком, окружённым аквамариновыми водами. Только тёплый океан и холодная сталь к красоте безразличны — они не поэтому не желали отпускать свою жертву, не потому, что не хотели с ней расставаться — в этом была лишь мёртвая и бездушная безжалостность, лапы смерти, пока лишь щекотавшие самца, не хватая его в цепкие когти.