Драгош!

Он заблудился. Не помнил себя, не ощущал.

Тьма и мрак, холод и привкус смерти топили в себе. Но сквозь них прорывались иные слова.

И в самой тёмной ночи ты увидишь свет. Свет тех огней, что приведут тебя домой.

Рука брата в твоей руке.

Он слышит каждый удар твоего сердца. Просто держись за жизнь.

Не ускользай.

Живи.

Сердце пропустило ещё один удар.

Его глаза закрылись — и сам Драгош весь обмяк и едва не рухнул лицом на чёрный бархат. Всё стихло.

Элен тяжело дышала, и тонкая струйка крови текла из носа.

Лунный свет уже не слепил, а комната возвращалась в привычный вид, правда, теперь тут был полный беспорядок.

— Стефан, отпусти. Что бы это ни было, оно ушло.

Только теперь он понял, с какой силой стискивал ладонь Элен и тут же разжал онемевшие пальцы. Едва не опрокинув стул, он подскочил к Драгошу, проверил пульс и дыхание, заглянул под закрытые веки.

Элен пересела в глубокое тёмно-зелёное кресло у камина с потухшими углями. Прозвонил колокольчик, и дверь почти тут же распахнулась, впуская перепуганную матушку и двух служанок.

Стефан не обращал внимания на суету вокруг и причитания матери Элен, пока осматривал Драгоша.

Это был всё ещё его брат, а не то жуткое создание из кошмаров, что предстало перед ними чуть раньше. Стефан бы сказал, что у него сильное истощение и слабость как после долгой и мучительной болезни.

— Давай переложим его на диван, — предложила Элен, кутаясь в поданную служанкой шаль из чёрной тонкой шерсти.

Когда всё более-менее утихло, а обморок Драгоша перешёл в крепкий сон, Стефан с Элен пили кофе в большой гостиной, уставшие и задумчивые.

— Хойя-Бачу? — полувопросительно произнесла Элен, разливая молоко из серебряного молочника по двум чашечкам.

Сейчас она предпочитала всё сделать сама, чтобы спокойно поговорить наедине. Стефан смотрел на пышный букет цветов на столе у широкого окна, за которым клубилась ночь.

Элен всегда любила живые цветы, Париж и старинные соборы.

Она каждый раз тосковала, когда не удавалось уехать в новое путешествие или хотя бы в Бухарест.

Стефан подумал, что общение с духами словно давало ей возможности путешествовать в иные места и времена, касаться отпечатков давно ушедших людей. Возможно, как и Драгош, который стеснялся своего чудачества и разговоров с призраками, а потому туманы рядом с поместьем были для него куда ближе долгих дорог.

Стефан думал о том, что сам он эгоистично бросал каждый раз брата наедине с призраками. Возможно, будь он чаще дома, Драгош не ринулся бы в глубины леса.

— Стефан?

Голос Элен вернул из блуждающих горьких мыслей в настоящее с крепким запахом кофе, простором светлой гостиной и шелестом платья кузины. Призраков сейчас рядом не было.

— Хойя-Бачу — лес, который славится мрачными легендами и историями. О нём говорят многое, оттуда редко возвращаются. Ступи под свод скрученных деревьев — и пропадёшь навек.

— Но Драгош пропал у кладбища Сигишоары…

— Возможно, пути призраков ведут не напрямик.

Элен закусила губу и нахмурилась. В тишине они пили кофе, каждый думал о своём. Стефан смотрел в окно, за которым снова начинался монотонный и мелкий дождь. Оба вздрогнули, когда от дверей послышался хриплый голос Драгоша:

— Я должен вернуться в Хойя-Бачу. Все беды оттуда.

И в этот миг он смотрел только на Стефана, чуть вскинув подбородок и сложив руки на груди.

Призрачный свет в глубине его зрачков немного мерцал.

========== Не поддавайся видениям ==========

Комментарий к Не поддавайся видениям

Музыка к части про лес: https://www.youtube.com/watch?v=8KdjGZtABv4

— Вы прибыли в очень мрачные места. Говорят, этот лес проклятый.

Тучный старик с густыми усами и бородой в видавшем виды сюртуке прошёлся по зале трактира, заложив одну руку за спину. В другой кубок с вином.

Снаружи небольшого каменного домика в ближайшей к Хойя-Бачу деревушке уже густел вечер. Внизу собрались немногочисленные постояльцы: пожилая дама в сопровождении то ли дочери, то ли сиделки, хрупкого юного создания, братья Антонеску с Элен и этот самый старик.

Усиленно делая вид, что погружена в чтение Библии, дама бросала в сторону обоих братьев подозрительные взгляды. Старик же разговорился со Стефаном об их планах, пришлось уклончиво отвечать, что дальше их дорога лежит через лес.

— И чем же он проклят? — подал голос Драгош из глубокого кресла у камина.

Он словно пытался впитать в себя всё тепло трескучего горячего пламени, кутался в свой необъятный шарф и пил терпкий грог, но в голосе скользнуло привычное любопытство.

Одним глотком осушив кубок, старик остановился у маленького окошка и посмотрел на тихую улочку, вглядываясь в сумерки.

— Там пропадают люди. Заходят в лес… и не выходят обратно. Никогда.

— Какой ужас! — воскликнула дама, осеняя себя крестом и бормоча молитву.

Девушка рядом в блёклом сером платье явно выглядела чуть более заинтересованной.

— Это ещё что! — живо обернулся старик, довольный вниманием к своим рассказам. — Хуже, когда с ума сходят. Помню, пару лет назад был случай. Паренёк забежал за отбившейся овцой, а вернулся спустя неделю. Весь седой, трясущийся от ужаса и совершенно безумный.

Занятый записями в дневнике, Стефан слушал такие байки вполуха под скрип пера по бумаге.

Путевые заметки помогали успокоить мысли, сосредоточиться и подумать о том, что делать дальше.

Дорога заняла куда больше времени, чем они думали. Последние два дня лил дождь, как из ведра, все дороги превратились в жидкую грязь, в которых вязли тяжёлые кареты, а иногда и лошади.

Из всей их компании ругался только Симон. Драгош отчаянно пытался вспомнить, что же толкнуло его тогда в Хойя-Бачу, какая история или открытие. Элен же сносила дорожные тяготы, как ни в чём не бывало.

Стефан давно с ней не виделся, и в те часы, когда не приходилось мёрзнуть в грязи на стылом мартовском ветру, он с удовольствием беседовал с кузиной.

Сейчас это была их последняя остановка, дальше только на лошадях. Ни один кучер, даже Симон, не соглашался везти их под своды деревьев проклятого леса, о котором ходило столько тайн и легенд.

Ещё днём, когда они добрались до мрачного каменного домика, оплетенного красноватым плющом, Элен сказала, что дальше не поедет.

— Я не уверен, что оставлять тебя здесь одну достаточно безопасно, — разумно заметил Стефан, оглядывая сомнительное полутёмное заведение с огарками свечей на простых деревянных столах.

Хотя всё выглядело опрятно и аккуратно, а немолодая уже хозяйка с морщинками в уголках глаз и доброй улыбкой подала прекрасный обед.

— Чушь! Я вполне могу о себе позаботиться.

— Но я не понимаю, почему ты хотела ехать с нами?

Тогда он почувствовал себя едва ли не идиотом под прямым взглядом Элен.

— Вы должны разобраться с этим одни. Это только ваше дело. Лес меня может просто не принять или растворить. Но я зажгу огни, чтобы вы нашли дорогу назад.

— Мы увидим их издалека, — кивнул до того молчавший Драгош, вяло ковыряясь вилкой в тушеной свинине. — Только не меньше трёх. А лучше семь.

— Конечно.

Стефан недоуменно посмотрел на обоих, явно теряя нить беседы. К тому же, за всю поездку брат говорил так мало, что каждая фраза казалась удивительным событием.

Элен, прекрасная даже в тёмно-синем дорожном платье, улыбнулась Драгошу и, как показалось Стефану, едва заметно подмигнула.

Тем же вечером он по заведенной традиции осмотрел Драгоша. Брат всё ещё был слаб, а сердце пропускало удары всё чаще и чаще. Барахлило, как испорченный механизм часов.

А то, что появилось тогда на сеансе у Элен, тщательно пряталось внутри.

Но чем ближе лес Хойя-Бачу, тем беспокойнее и нервознее становился Драгош. На вынужденных остановках часто отходил подальше от кареты и вглядывался в нечто, видимое только ему.