Словно кто-то специально их изъял. Или убрал подальше.

Обхватив светло-зелёную и ещё тёплую пиалу, Кристина в очередной раз перебирает сухие странички библиотечного каталога.

Саша вынимает из рюкзака коричневый пакет с домашними сэндвичами и тёплыми булочки с корицей и увлеченно читает про различных духов воды и воздуха, когда-то населявших этот мир.

— Я бы так не смогла, — Кристину мутит от взгляда на еду. И это какой-то тревожный знак. Но что её поражает больше всего — то, как Сюзанна успевает всё и до сих пор не выгнала всю толпу из дома. Только порадовалась доставке еды утром и тут же снабдила Сашу перекусом.

— Ты про что?

— Про то, как Сюзанна обо всех заботится.

Саша вдруг хмурится и напрягается. Сейчас в неярком свете ламп под высоким потолком его волосы отливают тёмной медью, а черты бледного лица кажутся заостренными.

— Для неё это важно, — как-то очень аккуратно замечает он. — Она знает, как бывает по-другому.

— Как бывает, когда не заботятся?

Саша со вздохом откладывает сэндвич и поднимает на неё взгляд. Руки сложены замком на раскрытой книге, а лицо… Кристине вдруг становится не по себе. В нём словно мелькает злость пополам с горечью. За всё их знакомство таким она Сашу никогда не видела.

— Только не спрашивай её. Она, конечно, расскажет. Спокойно и легко, но не надо, прошу тебя.

— Прости, я вовсе не хотела быть настырной.

— Вот скажи, тебе, как милину, нужен воздух?

— О, конечно! У каждого мага есть своя слабость. Можно сказать, что многие милины страдают клаустрофобией. А сухри часто не любят холод. По крайней мере, я бы не хотела застрять в тесном и маленьком лифте.

— А в маленькой комнате без окон и света?

Мурашки бегут по коже, и даже в рыжеватом тёплом свитере становится неуютно.

Кристина помнит, как отец после смерти мамы просил не пользоваться лишний раз магией. Это было тяжко, та сама просилась наружу. Но она росла в просторном доме, за оградой которого начинался лес, а если надо — пряталась в мастерской дедушки и отдавала магию камням и кристаллам.

Она и представить себе не может, как это — находится долгое время в тесноте.

— Родители Сюзанны пропали без вести в экспедиции. Они занимались исследованием фауны северного моря, — Саша говорит неторопливо, но без пауз. — Просто однажды не вернулись. К счастью, у Сюз оказались родственники — сестра матери со своей семьёй. К сожалению, она была сухри и недолюбливала сестру.

— Никогда этого не понимала. К чему все эти размолвки между магами?

— Дело вовсе не в магии, а в людях.

Куда разрушительнее любых заклинаний человеческая зависть и жестокость. Сюзанна оказалась белой вороной — милин, да ещё со склонностью к пророчествам. Её старшему двоюродному брату казалось забавным загонять сестру в тесные помещения и запирать её там. А ведь ей было всего десять. И никто не обращал на это внимания. Она же… милин. Изгой в семье.

Кристина чувствует, что ей становится дурно.

— В пятнадцать Сюзанна сбежала из дома. Когда мы познакомились, я даже не сразу понял, что она — маг, так привыкла скрывать воду и воздух. А она шарахнулась от меня, как от огня.

Саша иронично улыбается и возвращается к чтению нудного и громоздкого тома про водяных духов.

Чай едва тёплый, а в большом френч прессе одна горьковатая заварка, так что Саша предлагает сделать перерыв, когда Кристина натыкается на очередной абзац про то, как раньше мир полнился духами, которые затем покинули этот мир.

Она водит пальцем по строчкам, хмурится, пытаясь понять, странна ли её догадка.

— Мы всё время видели это. Вот послушай, — она разворачивает к нему книгу.

Никто не знает, что стало причиной исхода, но мир опустел — леса, реки, озёра, горы и моря. Само волшебство, древнее, мощное, что двигало горы и направляло реки, ушло. Я смотрю на крохотные капельки воды, и отчаяние скребётся в моём сердце — неужели это вся та малость, что у нас осталась?

В таком случае проще уйти и самим магам. Люди забывчивы — им нет дела до того, что они не видят. Впрочем, я всё равно не смогу долго жить. Во мне холодная бездна и опустошенность. Духи ушли — а с ними и магия.

— И что? Да, это всем известно…

— Именно! С детства все знают — в какой-то момент магии стало меньше, а духов не стало вообще. Они ушли. Куда?

Саша явно понимает её идею и крутит её в голове так и этак. Но прежде, чем успевает озвучить своё мнение, в тяжёлые двери негромко стучат, и в библиотеку входит смущенный лекарь, сжимая в руках неизменную зелёную шапочку.

— Кристина, ты сегодня не сдала анализы.

Она только фыркает и быстро собирает раскиданные по широкому столу книги и собственные записи. Ей вовсе не хочется снова идти в лечебницу в резкий запах лекарств, подставлять руку под иглу и выслушивать сочувственные вздохи.

— Захар, ну не каждый же день, а. Я сегодня занята. Завтра. Поверь мне, вряд ли что-то изменится.

— Но как же… — он явно теряется. — У меня распоряжение, назначения. Да я быстренько, правда! Всего-то пару минут!

— Можешь вписать в свои бумажки, что всё сделал. Я не расстроюсь. Чёрт!

Кристина смотрит на сообщение от сестры и опускается на стул, не зная, что ещё будет дальше. Теперь по случайному совпадению или нет, но у них ещё и проблемы с лавкой. Так что она решительно отказывает Захару, который явно не знает, как противостоять такой буре, хватает сумку и выскакивает из библиотеки.

Она не замечает, как странно Саша провожает взглядом лекаря.

***

— Кто это сделал?

Лиза собирает рассыпанные камешки по коробочкам: обсидиан, аквамарин, прозрачные и фиолетовые кварцы, неровная слюда.

Весь пол усеян острыми осколками. Выпотрошены коробки с засушенной полынью и вербеной и обычными украшениями, разбито несколько витрин, а от разлитых по полу эфирных вытяжек резкий запах гвоздики. Поднявшись с колен, она пожимает плечами на вопрос сестры.

— Вряд ли вандалы. В конце концов, столько лет всё было тихо и спокойно. Я не верю в совпадения.

— Теперь у нас много работы и явные убытки.

Кристина изо всех сил пытается не падать духом. Хорошо, что в лавочке хранилось только самое необходимое, а основные запасы — дома. Отец на улице беседует со служащим Бюро, а тот с немного скучающим видом кивает и записывает показания в мягкий блокнот. От него пахнет мятной жвачкой и табаком. Весьма ядрено.

Вряд ли им сильно интересно, кто бы это мог быть — всего лишь одна из многих магических лавочек, к тому же, нападение явно совершено ночью, когда никого из соседей нет, а на каждом магазинчике отводящая глаза магия. Какие тут свидетели или показания очевидцев!

Лизе кажется, что кто-то методично влезает в их жизнь и разрушает её шаг за шагом. Сначала отказ тормозов на байке, который теперь стоит отогнать в ремонт, а теперь и семейное дело.

Сильный порыв ветра швыряет внутрь стылый осенний воздух и прибивает к порогу влажные тёмные листья, когда отец заходит в лавку, понурый и уставший. Невысокого роста, плотный, с колючей щетиной и грустными глазами. Он не производит впечатление делового человека, но это весьма обманчиво.

А ещё обе знают, как он искренне их любит, хотя и бывает временами резковат или слишком строг. Но сейчас он явно растерян, а пальцы мнут черный котелок. На правой руке до сих пор тускло поблёскивает обручальное кольцо.

— Лиза, Кристина, я…

— Пап, всё в порядке, — Кристина суетится за прилавком и ставит старенький чайник, находит чёрные вяжущие ягоды, отвар которых немного бодрит.

Как и мама, она считает, что неизбежная чашечка чая в трудной ситуации может придать сил. Или хотя бы дать время собраться с мыслями и притупить печали.

Вот только она сама выглядит уставшей и осунувшейся, словно нечто выжимает из неё все силы. Лизе не нравится идея, что её сестра добровольно пойдёт в руки тех, кто, судя по всему, всё это и затеял.

Но может понять, почему — всем им нужны ответы.