— Вы хотите получить контроль над стражами?

— Я хочу безопасности для всех прочих. А то, что я вижу, — весьма далеко от неё. Вот вы вчера напугали Соню…

— Это была самозащита — она хотела насильно проникнуть в голову моей студентки.

Яков молчит некоторое время, попыхивая трубкой, а потом распахивает дверцу машины, тяжело выбираясь наружу. Тлеющий огонёк высвечивает из-под полей фетровой шляпы обветренное лицо с морщинками в уголках глаз и чёрную густую бороду.

— Вы сами опасны, — он тычет трубкой в напрягшегося Кирилла. — Судите сами. Николай обвиняется в пытках и использовании магии мира теней, прорывы участились, тени бушуют в Академии. А у вас самого неконтролируемая тень.

— Мы ведём расследование своими методами. Вы разбираетесь в тенях? Тогда не лезьте.

Яков задумчиво смотрит на Кирилла, возвращая трубку на законное место между усами и бородой. Неприятно веет холодом — как от сухого льда, стоит к нему поднести ладонь.

— Значит, о методах. Вы забываете, что официально все маги подчиняются Управлению. Сколько семей у сухри? Сколько из них работают у нас — или в Академии?

— Вы говорите загадками.

— Я могу объявить стражей вне закона. Но это глупо, правда? Никто не спорит, что сражаться вы умеете. А вот, скажем… сократить некоторое число сотрудников, объявить ограничения по использованию магии. Провести аресты — для профилактики. В конце концов, я могу отменить договоры со Службой — посмотрим, как вы объясните сотрудникам невыплаты.

— Вы добьётесь только бунтов и столкновений.

— Или порядка. Как было сказано однажды, славься наша свобода, в рамках которой послушен народ.

Едва теплившийся огонь от ярости начинает скапливаться пламенем в и так подпаленных ладонях. Мало милинам того, что Управление и Бюро по сути в их руках, мало того, что в Академию с таким трудом стоило пробиться просто для чтения лекций. Теперь им нужна Служба! Яков добавляет:

— Кстати, мы уже обсудили с Леонидом Малди ваше отстранение как преподавателя. С вас всё началось — и привело к смерти студентов.

По рукам Кирилла проходит всполох огня, едва заметный, но с каким-то опасным блеском. Чем-то тёмным.

Яков с ленивой усмешкой посылает на него волну воды, окатывая с головы до ног.

— Не стоит сопротивляться. Война не нужна никому из нас, просто в отличие от стражей я защищаю магический мир — пусть даже от вас самих…

И Кирилла сносит. Яков едва успевает договорить, когда его откидывает в сторону мощью сорвавшейся тени. Тень обхватывает его по рукам и ногам, вжимает в стену дома. Внутри Кирилла горькое отчаяние пополам со злостью. Огня нет — но есть вся мощь сытой тени.

Она расцарапывает кожу шеи Якова до крови — но не смертельно.

Кирилл подходит медленно, шаг за шагом, расточая беспощадную расправу.

— Что в ваших отчётах говорится о количестве погибших, а?

Тень стискивает рёбра Якова, заставляя судорожно вдыхать воздух. Хлопают дверцы машины, и воздушная и водная магия милинов пытается прорваться сквозь полог клубящегося мрака вокруг Кирилла. Но тот просто ведёт плечами — и витки тени слизывают её.

— Что вы знаете о войне? Мы с ней живём каждый день.

Яков дёргается, прижатый густой мглой к стене, чуть приподнятый над землёй. Тень отдаёт Кириллу в голову — он всё делает правильно. Она утягивает его в свой мрак, где нет правил и пощады, только застилающее сознание отчаяние.

По венам пробегает огонь — тёмный, совсем другой. Тот, что сжигает не плоть, а души.

Кирилл вытягивает руку, с кончиков пальцев срываются тяжёлые сгустки пламени — не его, а отголоски тени.

Перед глазами имена стражей, которые погибли за всё его время в Службе.

Горящий дом родителей и метущиеся тени вокруг изломанных тел.

Николай, трясущийся в лихорадке.

Мёртвые глаза Хлои Монтейн.

Кирилл повелевает тени заползти под кожу Якова, пробежаться чернотой по венам.

Если они хотят войну, то он станет самим адом для них.

Яков бьётся в железной и мёртвой хватки тени, его лицо корчится в муках боли. Кирилл лишь усмехается — с этой болью он живёт уже два года.

Кирилл подходит к Якову, вынимая из ножен кинжал. Острый кончик утыкается в вену на шее. Кирилл соскальзывает им ниже и резко вспарывает рубашку на груди.

— Порой освобождение — это смерть. Вы не согласны?

— Ты.чёртов.ублюдок… — Яков хрипит, его руки суетятся, но тень прижимает их к стене.

Кирилл усмехается.

— Вы не такими считаете всех стражей?

Кирилл медленными движениями режет кожу на груди Якова — в тех же местах, куда входила в него тень.

Крик боли вспарывает ночь. Тёмная кровь течёт по груди, впитывается в светлую ткань рубашки.

— Считайте это предупреждением — не лезьте в Службу.

Яков резко падает вниз, отпущенный тенью, призванной Кириллом.

Она втекает медленно и неохотно обратно, и мгла вокруг рассеивается.

Кирилл едва удерживается на ногах, но при следующем шаге падает на колено, заходясь в судорожном кашле. Его тошнит, спазмы сжимают внутренности. Вокруг гул голосов, всплески стихий, острые всполохи.

Мир качается и падает тьмой.

========== -14- ==========

Комментарий к -14-

Музыка на начало главы: https://music.yandex.ru/album/217940/track/2200874

Тринадцать лет назад

Кирилл заходит к маме в оранжерею. Влажный воздух, вьющиеся лианы по квадратикам окон и косой крыше. Смотрит, как Изабель в рабочем комбинезоне и тканевых перчатках окучивает какой-то кустик со всей своей любовью к земле и новой жизни. Хмуро спрашивает, вертя в руках не зажженную сигарету:

— Почему отец против того, чтобы я стал стражем?

— Он боится за тебя, — объясняет мама, не прерывая своего занятия. — Думаешь, у него такая же безопасная работа, как мои цветы?

— У тебя ядовитый плющ в оранжерее.

— А он вчера ездил устранять последствия весенних ритуалов. Половина деревни в руинах, сами камни дымились. И магия трещала в воздухе, готовая в любой момент вспыхнуть. Каково ему думать, что в мире теней всё куда страшнее, и отпустить тебя туда?

Кирилл задумчиво катает по ладоням яркое пламя, чуточку щекотное и ласковое. Пока оно под его контролем, но в любой момент может сорваться неудержимой жаркой пляской.

— Но я не знаю, что делать с моим огнём. Никто не знает! Он просто… срывается и сжигает всё вокруг.

— Кому дано многое, с того и спрос большой, — мягко говорит Изабель. — Возможно, ты нужен в мире теней, как бы больно ни было нам с отцом.

— Я стану стражем, — упрямо заявляет Кирилл. — Может, и правда будет хоть какая-то польза.

— Конечно. А теперь убери подальше свои крепкие табачные изделия и помоги мне с этими саженцами.

***

Кирилл мёрзнет. Даже под двумя пледами в тёмную клетку и в толстом шерстяном свитере из Сашиных запасов. Он ненавидит эти ощущения. И не только из-за долгих часов в камере без магии, но и из-за отца, который пробивал его пылающий огонь своим холодным льдом, стоило им не сойтись во мнении.

А ещё он чувствует, что не справился. Когда-то он верил, что все его проблемы в сильной магии огня, которую не может сдержать.

С тенью куда хуже. Расшатанные эмоции и усталость слишком сильно ослабили контроль над ней и позволили ей играть по своим правилам. А она жаждала крови, боли и тёмной магии.

Кирилл едва помнит, как пришёл в себя уже дома у Сюзанны. С диким ознобом, опустошенный и совершенно ошарашенный, он даже не сразу понял, где находится.

В голове смазанные пятна воспоминаний, ломота во всём теле и начинающаяся лихорадка. Едва передвигая ногами, добрёл до полутёмной кухни с тихими голосами, где кружком за круглым столом сидели Николай, Сюзанна и сёстры Кристрен. Девочки почти тут же испарились, оставив их наедине с хвойно-пряным чаем.

И теперь он сидит над третьей горячей кружкой, с досадой слушая спокойный рассказ Николая о своих ночных грехах.