— Почему не привлечь стражей?

— Ты думаешь, им это выгодно? Посмотри на Кирилла, одержимого тенью. Или Шорохова, который вцепился в Службу. Мир теней — своего рода власть.

— А раньше попытки были?

— А как ты думаешь? Вот, изучай.

И Даня изучал выданные архивы. Ни одна попытка не приводила к успеху, выпущенная магия мира теней выжигала тех, кто вкладывал магию в ритуалы.

Тогда и была озвучена идея о мире духов, в котором скрыты забытые мощи. Древние заклинания, сплетения магии такой сильной и мощной, что можно сдвинуть земную кору.

С ними наверняка получилось бы.

Теперь же Даня чувствовал, что где-то скрывался замаскированный и утонченный подвох, а его водили за нос. Но чтобы бы там ни было — теперь он хотел помочь справиться с Григорьевым.

Орден подождёт.

В конце концов, он им не говорил, что отступает от их замыслов.

Николай заканчивает разговор и подтверждает новости.

— Служба захвачена тенями. Нет, внутрь они не прошли, слишком крепкие печати стоят, так просто не сломать. Но и не пускают.

— И что дальше? — уточняет Лиза.

— Сбор всех здесь. Это даже отлично — Шорохов тоже здесь будет.

— Ты всё ещё хочешь притащить его к Григорьеву? Может, есть другие способы?

— Может. Но мои планы — это мои планы. Так, Даня, как только появится связной Ордена — сразу зови. Орден чем-то может помочь против Григорьева?

— Они потребуют свою плату, будь уверен.

— Поговорим об этом, когда кто-нибудь объявится. Лиза, у тебя есть связь с Кристиной?

— Она не отвечает. Вообще.

— Так, тогда вызванивай Сюзанну. Она может что-то почувствовать или отследить её саму. Мне надо знать, что там происходит внутри. Последнее, что я знаю, — Григорьев собирался выпускать тени.

Николай заходит за барную стойку и находит один из немногих уцелевших стаканов и, пустив в него клубочек огня, стучит по стеклу кинжалом.

Тонкий звон раздаётся по всему клубу, привлекая внимания стражей, которые тут же отвлекаются от разговоров в ожидании распоряжений.

— Сейчас сюда прибудут все стражи. Мы возвращаем патрули — но максимально тихо и осторожно. Никаких провокаций или показательных выступлений. Караульте печати, не дайте теням вырваться в город. Их будет много. У кого нет карты — координируйтесь с теми, у кого есть.

— Николай Андреевич, какой план? — уточняет кто-то из задних рядов.

— Здесь, в клубе, есть проход в его здание. Я отправлюсь к нему. Главное условие для всех и каждого — что бы я сейчас ни делал, не мешайте.

Стражи с тревогой переглядываются, озадаченные его словами. Даня отчасти удивлен таким… доверием? Ни одного возражения не последовало, но и сам Николай поясняет:

— Каждый из вас знает, что на другой стороне твари, которые могут легко убить почти любого мага или человека. Но они всегда были за печатями. Теперь — нет. У нас теперь даже нет Службы. Я не прошу помощи или чтобы кто-то шёл за мной. Просто — не мешайте. И следите за городом.

На этом Николай гасит пламя в стакане, закончив обсуждение. Либо он действительно так уверен в стражах, либо ему даже отчасти всё равно.

Даня нервно обновляет сообщения на телефоне, гадая, придёт ли кто-то из Ордена.

Ему тесно и душно в клубе, как и вообще в городе. Куда увереннее он чувствует себя среди горных тропок или на берегу океана, когда под босыми ступнями пригретый солнцем песок, а солнце мягко погружается в волны.

Или у костра, подбрасывая в огонь пахучие травы.

Его стихии — вода и воздух, но он любит все четыре.

— Выйду на улицу, — Даня вскакивает и, подняв воротник дутой куртки, выходит на воздух, пропитанный дождём.

Он, скорее, любит дневное время, так что вечера всегда кажутся чуть… зловещими. В темноте всё кажется куда тревожнее или таинственнее. В детстве ему часто снились кошмары. Для этого не было какой-то особой причины, просто постоянно казалось, что в шкафу прячется монстр, а в окно вползает тьма.

Может, потому что мама много рассказывала о тенях, которых сама всегда боялась.

Она считала, что сказки про них заложат осторожность, а Даня слишком сильно пропускал их через себя.

Сара была тем, кто приходил ночами, когда родители спали, и крепко прижимала его к себе.

Кирилл был тем, что боролся с монстрами из сказок.

А он сам хотел навсегда захлопнуть все пути к монстрам.

В итоге сейчас Даня ощущает горькое одиночество, а глаза неприятно щиплет. Впервые со дня смерти Сары.

И за раздумьями он не сразу услышал мерный стук каблучков.

— Даня, добрый вечер.

— А, ты всё-таки пришла.

— Мне показалось важным сейчас поучаствовать. Как много ты рассказал?

— Ничего особенного. Только то, что вам тоже интересен мир духов. И вы против Григорьева.

— Вот и славно. Надеюсь, больше ничего важного. Мы ещё не закончили.

— Угу.

Дане легко пожимать плечами и не проявлять никаких эмоций — слишком сильна пустота внутри. Но, на самом деле, он просто боится сболтнуть лишнего.

Стук каблучков стихает за дверью клуба.

А буквально следом подъезжает машина, из которой выходят Шорохов, тяжело опираясь на трость, Роман Ард, задумчивый Марк и взъерошенная Яна.

— Мы не смогли его вытащить, - тихо говорит Яна. – Кирилла. Он там, в здании. Без приборов он точно не выживет. Но теперь….

Даня зажмуривает глаза, представляя друга в одиночестве в палате, полной теней. Наверное, именно так стражи и гибнут – по долгу службы и среди тварей другого мира.

Подъезжает ещё пара машин с подтягивающимися стражами.

Кажется, этой ночью тут собираются все.

В полуразрушенном клубе, объединенные одними мыслями и идеями.

И от этого почему-то немного тревожно.

***

Кирилл редко просыпается от кошмаров с криком.

Скорее, обычно наваливается тяжёлое оцепенение, сухой язык прилипает к нёбу, и не сразу можешь пошевелиться или понять, где ты. И след дикого, но ещё такого реального сна липнет к телу.

Хотя сейчас — это просто влажная от пота толстовка.

А вот оцепенение никак не проходит. Даже уже с раскрытыми глазами он видит не потолок, а дом, объятый пламенем. Треснувшие стекла оранжереи в копоти. Вывороченные с корнем деревья и мерзкий запах пороха.

И тяжёлый взгляд отца.

— Ты не успел.

Кошмар, точнее, слишком живое воспоминание, которое снится редко, но каждый раз слишком реально.

Но сейчас он с трудом поднимается на скрипучем диване, не очень понимая, где оказался. В чужой толстовке с капюшоном, в домашних штанах и в маленькой душной комнатке.

Проклятый холод никуда не делся.

— О, ты очнулся.

В комнатку приоткрывается дверь, и на пороге появляется женщина. Кирилл понимает, что с ней что-то… не так. Узоры на шали наверняка должны быть яркими, но сейчас они слегка припыленные и дымчатые. И вообще кажется, что цветов стало куда меньше. Но он никак не может толком сосредоточиться, потому что всё тело болит, а холод, который Кирилл так ненавидит, никуда не делся.

— Простите, я…

— Мы не знакомы, но это и не важно. Ты едва не потерял сознание у порога лавки моей подруги, но её сейчас нет.

— Я доставил хлопот?

— Только моей спине — пока я тебя тащила на этот самый диван. Но я уже пошептала своим косточкам, чтобы не бузили. Будешь чай?

Кириллу казалось, он попал логово Бабы-Яги, которая сейчас обогреет, истопит баньку, а потом с хихиканьем проклянет. Хотя каморка выглядела весьма мирной.

Головная боль никак не проходит, а мир… странный.

— Спасибо за беспокойство, но мне надо идти. У меня совсем нет денег…

— Оставь, правда. Я не могла бросить умирать на пороге стража. Видишь, фотографию?

Она качнулась к стене под пластиковый перестук браслетов, и веет запахом шафрана. На стене висит несколько фотографий счастливой семьи: родители и десятилетняя дочка.

Для Кирилла совсем чужие люди, ни одного знакомого лица.

— Август, год назад. Тени в парке, а мы собрались все вместе на пикник. Яркое солнце, запах дыма, ещё тёплая вода. Моя внучка играет в мяч. Что могло пойти не так?