Когда он вернулся в гостиную, то на несколько мгновений отступил обратно в тени коридора. Себастьян прижимал к себе Мируну и гладил её по распущенным волосам, что-то шепча, а она явно отвечала коротко.

Он почти видел, как сейчас вбежит Делиа, с восторгом повиснет на подоле мамы и срочно попросит переодеть её в платье.

Это выглядело так… что-то только их. Наедине.

Бен отошёл на пару шагов назад, а потом, скрипнув половицей, вошёл обратно. Не то, чтобы он считал брата стеснительным, но не хотел прерывать их момент. Себастьян всё ещё обнимал Мируну, но она почти сразу отступила к столу, на котором рядом с закрытым ноутбуком лежала доска Уиджи. Ей словно нравилось прикасаться к предметам с налётом призрачности. Себастьян занял себя дневником.

— Чай, если кто-то будет. И насчёт призраков… мне кажется, я знаю, чьи черепа наверху.

— Черепа? — Мируна воззрилась на него с недоумением, а потом обернулась к мужу. — Ты не говорил, что вы нашли черепа. Каких-то зверей?

— Человеческие, — спокойно пояснил Себастьян.

— Да, так вот, я почти уверен, что они — тех самых братьев Антонеску. И что бабушка могла использовать их для общения с ними. И мне кажется, я тоже смогу.

Ему показалось, что в доме резко стало холоднее — но за окнами поднялся ветер, задувая в щели, и голые ветки деревьев сбоку от дома заскребли и застучали по окнам.

Он знал, что пойдёт на это даже если придётся всё сделать самому. И удивился, когда Мируна кивнула:

— Они хотели поговорить с тобой.

— Да вы с ума сошли! Ладно, поводить указателем по буквам, но это! Что ещё там нужно? Крови? Жертвоприношений?

— Нет, ничего такого. Ничего сложного нет, я должен справиться.

Себастьян некоторое время молчал, всматриваясь в дождь и поля за окном. Интересно, видел ли он там пляску огней, или их смыло, как и туман, дождём и ветром? И придут ли призраки по размытым дорогам между мирами?

— Хорошо. Но обещай, если хоть что-то пойдёт не так, хоть малейшая тревога, ты прекратишь ритуал.

— Да, Стан.

А ты просто будь рядом. Не бросай меня в темноте — в сумеречных снах с мерцанием мертвецов.

========== -6- ==========

Чуть меньше года назад

— Не люблю зиму, — честно признался Бенджамин. — Кажется, что с ней подмерзает что-то внутри. Или в сердце легко воткнётся осколок из чертогов снежной колдуньи.

— Ты просто не любишь холод. Не приплетай сказки.

— Мой старший брат, как всегда, ну очень разумен.

— А что там? — Делиа потянула папу за рукав и показала ладошкой в варежке в сторону заледеневшего озера. — Что там?

— Где, милая?

— Вот там. Ну пойдём, пап! Смотри!

Мируна, которая отходила за горячими стаканчиками с безалкогольным глинтвейном, как раз вернулась к ним и протянула один Себастьяну. Бен отказался и под благодарным взглядом брата увёл Делию в сторону кромки озера. Ему это было в радость, собственно, он потому и согласился на воскресную прогулку в зимний день.

Ради Делии и Себастьяна, который хотел немного побыть с женой. Эйш не относилась к той категории бабушек, которые с удовольствием возятся с малышами, а у няни был законный выходной. У Себастьяна же — долгая рабочая неделя, усталость и синяки под глазами.

Делиа болтала обо всём на свете, выпросила обещание подарить ещё один экскаватор, чтобы копать, и с визгом хихикала, когда Бен подбрасывал её в морозном воздухе. Рядом была детская площадка — и Делиа помчалась к яркому домику и маленькой горке.

Себастьян с Мируной под руку прогуливались по аллее, прихлёбывая ароматный глинтвейн. Они тихо переговаривались и явно на некоторое время выпали из мира.

Ярко искрилось солнце на россыпи снега и небольших сугробах. Бен, перетаптываясь, ощутил, как мёрзнут пальцы на ногах даже в тёплых меховых ботинках.

Проклятая зима.

Уверившись, что Делиа вовсю занята снежными куличиками и огромной красной лопатой, а её комбинезон красочным оранжевым пятном выделяется среди ребятни, он тоже подошёл к палатке с напитками. Очередь двигалась медленно, но наконец можно было сунуть голову в приятное тепло окошечка для заказа.

— Где Делиа? — голос Мируны был тихим, а сама она появилась словно из ниоткуда.

— На площадке.

— Её там нет, Бенджамин.

Бен нахмурился и обернулся, крепче сжав обжигающий картон. Себастьян в стороне что-то обсуждал по телефону.

Делии нигде не было, только валялись в снегу лопатка и опрокинутое ведро.

Бен ощутил дрожь плохого предчувствия и крутанулся на месте, выхватывая детали. Крохотная оранжевая фигурка виднелась на не окрепшем льду начала зимы.

— Делиа!

Лёд хрустнул. Раздался крик. Красный виноградный сок лужицей растёкся по снегу с вьющимся коричным паром, когда Бен рванул вперёд, вслед ему — вмиг побледневший Себастьян.

«Там что-то есть, дядя Бен! Смотри!»

Детский голос звучал в голове, а на берегу уже столпился народ, опасливо косясь на тонкий лёд с холодной и тёмной водой. Бен выбежал на озеро, не обращая внимания на предостерегающие крики.

Нет-нет-нет!

Делиа!

Бенджамин верил, что успеет. Схватит хрупкую руку, вытащит дрожащую маленькую девочку, он почти видел это…

Вода равнодушно плескалась среди расколотого льда без признаков жизни. Бен помнил, как рвался из чьих-то рук, как Себастьян до крови прокусил кулак, а с пальто тяжело капала вода. Помнил воющие крики Мируны, царапавшей лёд ногтями.

Потом Бен не помнил ничего.

Только что зима проклята холодом.

***

Себастьяну не нравился затеваемый ритуал.

И в особенности — какое-то лихорадочное состояние Мируны, которая явно не могла себе найти места, пока Бенджамин подробно изучал дневник и книжечку по некромантии в чёрной кожаной обложке.

Сам Себастьян не мог избавиться от нехорошего предчувствия и невольных колких мурашек по спине вдоль позвоночника, а любые рациональные объяснения не выдерживали никакой критики. Ему казалось, кровь стучит в висках, а сгустившиеся тёмные сумерки за окнами отделяли старый потёртый дом от всего остального мира.

Мируна устроилась, скрестив ноги, на кровати в их спальне в накинутом шерстяном пледе и с эскизником в руках, но, судя по взгляду, мысли её блуждали далеко от расчета выкройки или линии талии.

Себастьяну хотелось, чтобы она сама сказала хоть что-то, встрепенулась жженой горечью или отчаянием, которые вздымались у него внутри. Но то, что он видел сейчас в жене, скорее подходило под определение «одержимости».

Он знал каждую черточку её лица, легкий запах облепихи от волос, искренне восхищался тем, как под умелыми руками ткани и лоскутки обретали форму и красивые изгибы.

Но сейчас Мируна казалась будто чужой и ничего не замечала вокруг — даже его самого, цеплявшегося за косяк двери.

Сделав над собой усилие, Себастьян зашёл в комнату. На подоконнике уже мерцала одна из многих оплавленных свечей, пахло фруктами. Он сел рядом на продавленный пружинный матрас и тихонько позвал:

— Мируна.

— Всё уже готово? Можно начинать?

Он готов был поклясться, что сейчас её глаза приобрели тёмный болотный оттенок. И… не это он хотел услышать.

— А ты не думаешь, что ритуал может быть опасным — для Бена, для меня или для всех нас? Чёрт знает, чем всё закончится.

— Для Делии уже всё закончилось. Под проклятым льдом. И если нашей дочери нужна помощь даже там, в мире смерти, я сделаю всё, что в моих силах. А ты нет?

Себастьян знал, что следующие слова станут тяжёлыми камнями. Наверняка циничными и злыми, но довольно смертей в родной семье. Он накрыл узкие ладони и вложил в слова весь дар убеждения:

— Мируна, послушай. Мне тоже её не хватает. Ты не представляешь, сколько было бессонных ночей, когда я стоял над её детской кроваткой и винил себя в том, что не успел, что отвлёкся, но сейчас… сейчас Делии уже нет. Мы её не вернём. Но я не готов на риск того, чтобы с Беном что-то случилось. Или с тобой.