Возможно и Триш любила Джотто так же сильно, как он любил её.

Прямо сейчас – в этот момент – конкретного названия тому чувству, которое насквозь прошивало её до нервной дрожи в коленях и слёз, она дать не могла.

Это было нечто, ощущавшееся ею гораздо сильнее, острее и лучше, чем просто «любовь».

========== Часть тридцатая. Мне не больно. ==========

- … Что бы ни говорили пессимисты, земля все же совершенно прекрасна, а под луною и просто неповторима.

Умиротворённо улыбнувшись, Триш с невиданным прежде спокойствием посмотрела на распахнутые настежь балконные двери, за которыми мир погрузился в дремоту позднего вечера. Это было то самое прекрасное время суток, когда было ещё слишком рано для того, чтобы ложиться спать до утра, но и уже слишком поздно для прогулок с целью любованием закатного солнца.

- Откуда ты это взяла? – словно перенимая чувства ведьмы, с почти тождественным её собственному спокойствию, безмятежно спросил Джотто.

Он лежал в своей кровати рядом с Терри, положив голову на её колени и крепко держа её за руку, словно тем самым убеждая самого себя в том, что она больше не пропадёт и не сбежит от него.

- Это цитата из моего любимого романа, - Холмс плавно перебирала пальцами мягкие золотистые пряди, борясь с собственным желанием прилечь рядом, чтобы обнять мужчину. Она вспомнила, как однажды им довелось обсудить тему её предпочтений в литературе и с негромким смешком добавила: - Пожалуй – единственное серьёзное произведение, которое я прочла за всю свою жизнь.

- О чём эта история? – Примо слега повернул голову и открыл глаза, чтобы ещё раз обвести любовным взглядом лицо девушки, которое сейчас было направлено на кривую полоску тени от оконной рамы на полу.

Триш нерасторопно провела пальцами по его щеке и её веки медленно сомкнулись, от чего длинные ресницы бросили маленькие тени на бледные щёки, казавшиеся совсем белыми в свете бледно-голубой луны.

- Сложно сказать, - совсем негромко произнесла ведьма. - Кажется, что она обо всём на свете. В этой книге одна история совмещает две других – абсолютно разных, которые сливаются лишь в самом конце: одна – философские взгляды двух разных людей на один и тот же мир. А другая… - она сперва замялась, подбирая подходящие слова для того, чтобы передать суть. Но безнадёжно и безукоризненно назвав себя слишком глупой для этого, сказала то, что было у неё в голове с самого начала: - … Другая о дьяволе и о любви, в которой люди не заслужили света, но заслужили… покой.

Впервые Терри прочла этот роман, когда пошла в школу: на тот момент девушке было, кажется, шестнадцать. Она нашла его по неказистой, совсем невыразительной обложке, которая, впрочем, так сильно выделяла эту книгу из множества других – с яркими и привлекательными переплётами. Сперва история казалась затянутой и была скучна, но постепенно колдунья влюблялась в те миры, что создал писатель, поэтому стала перечитывать этот роман снова и снова.

И даже спустя годы, когда ей выдавалось свободная минутка, Триш с удовольствием занимала себя чтением той самой: старой, потрёпанной временем книги, которую когда-то откопала среди всех остальных – новых и малозахватывающих.

- … Как она называлась? Эта история, - Джотто погладил ладонь девушки, отвлекая её от воспоминаний о её первой встрече с романом.

- «Мастер и Маргарита».

Произведение, которое было вполне способно за одну бессонную ночь перевернуть мировоззрение человека настолько, что угол обзора на многие виденные им вещи мог запросто поменять градус или же вообще встать вверх тормашками.

Триш была так сильно влюблена в этот роман, что практически запомнила его наизусть, несмотря на то, что с памятью у неё, в связи с абсолютным нежеланием тренировать её, были огромные трудности.

- Мне доведётся её когда-нибудь прочесть?

- С условием, что доживёшь до глубокой старости, - Триш лениво разомкнула веки и наконец-то посмотрела на мужчину, не переставая улыбаться мягко и чуточку насмешливо. – В здравом уме.

- Не берусь давать обещаний. Дай бог до юбилея дожить, - Примо шутливо махнул ладонью.

Триш сперва не понравилась шутка, но затем она вспомнила, какой профессиональной деятельностью страдал этот мужчина и приплюсовала к этому свой юмор о собственной скорой смерти, и даже посмеялась.

Она давно не чувствовала себя так хорошо.

Несмотря на то, что в комнате был погашен свет, ведьма не ощущала ни тени страха или хотя бы беспокойства – в душе царил на редкость приятный штиль, который совсем не тревожил девушку своим затишьем. Не было ощущения, будто в скором времени должно произойти ужасное или непоправимое.

Проведя весь день в комнате, наслаждаясь долгожданным спокойствием, Холмс смогла многое обдумать и решить для себя – ей наконец-то было дано время, на протяжении которого никто не беспокоил её своим присутствием, не давая размышлять вслух или же делать то, что способствовало беспрепятственным выводам и заключениям.

- Я знаю, ты обещал Рено, что ничего не расскажешь мне до того, как он вернётся, - Триш прислонилась спиной к изголовью кровати и крепче сжала пальцы мужчины в своей руке. - … Но могу ли я узнать хотя бы одну вещь, которая не даёт мне покоя? Обещаю, что больше ничего не спрошу.

Она действительно существовала – эта вещь, слегка коробившая все её мысли заставлявшая нервничать.

Всё было «слегка» лишь потому, что дневные размышление помогли ей примириться с собой и найти успокоение.

Но сомнения, которыми заполнилась её голова, стоило лишь Джотто ответить согласным наклоном головы, удивили даже саму ведьму. В какой-то мере она пожалела, что вообще заговорила об этом, безнадёжно руша весь уют и обоюдное спокойствие.

Прошло несколько секунд, в течение которых Холмс отчаянно пыталась определиться, как поступить дальше: она ведь, признаться честно, совсем не ожидала, что Примо откликнется на просьбу.

- Охотник… - Триш шумно втянула воздух в лёгкие в то время, как Джотто напротив – затаил дыхание. - Джозеф Остин, - ведьма сглотнула. – Он мёртв?

Знать это, почему-то, Терри считала жизненно важным для себя.

Не столько ради того, чтобы вновь со спокойной душой гулять по улицам города, сколько ради того, чтобы удостовериться в том, что… Джотто действительно сделал это – убил кого-то.

Запятнал свои руки и взял на себя грех для неё.

- Иначе мне было не защитить тебя.

Голос его был совершенно глух, но руки, которые вдруг потянулись к талии Триш и крепко сжали её расслабленное тело, дрожали так сильно, словно…

- Прости меня.

… Словно он был напуган и одновременно бессильно зол на самого себя за что-то.

- Здесь нет твоей вины.

Ведьма усилием воли закрыла глаза и склонилась к нему ближе, крепко обнимая за плечи и прижимая к себе как можно теснее.

Ничто другое значения больше не имело.

Для Триш больше не было важно – кто он, что сделал и сколько времени у них оставалось на то, чтобы быть вместе.

- Это не имеет значения. Для меня – нет, - она слегка пригладила его волосы и прижалась щекой к затылку. – Я буду рядом.

Как поддержка, опора, даже как главная слабость и, в конце концов, просто как женщина. Столько, сколько сможет.

Именно сейчас, когда они были так близки друг к другу, ведьме вдруг почудилось, что она наконец-то разгадала, кем на самом деле был этот мужчина.

Сильный духом и надёжный – почти кумир – но глубоко в душе имеющий острое желание, почти необходимость, иногда положиться на кого-нибудь, так же, как остальные полагались на него, чтобы не нести своё бремя в одиночку.

Без колебаний идущий на преступление ради защиты своей семьи, но хранивший в себе страхи, постоянные сомнения и призраки жертв, принесённых ради нынешнего мира и спокойствия.

Таких, как он заставляли отбросить страх смерти. Но не люди – обстоятельства.

Триш понимала это, как никто другой.

Вонголу Примо любили и ненавидели, восхваляли и презирали, принимали и отвергали – но никто не мог оставаться к нему равнодушным.