Опираясь руками на стену, Мэри дошла до душевой кабины, крутанула кран с холодной водой и встала под обжигающе ледяные струи, тут же покрывшие кожу блестящей прозрачной плёнкой.
Правда долго ей простоять не удалось.
После очередной вспышки воспоминаний о ночном кошмаре, девушка медленно опустилась на гладкое дно и зажала уши руками.
Страх смешался с яростью, образовав уникальную, неподражаемую смесь, ощутить которую во второй раз она бы никогда не захотела, и другим не пожелала. Мэ Ри истерично хохотнула, однако спустя две или три секунды её смех смолк.
Потоки воды грубо хлестали её по голове, плечам и коленям, подтянутым к груди, одежда мерзко липла к телу и губы посинели от холода.
Мэри совсем не помнила, сколько часов просидела в душе, прежде чем шум воды затих, а на голову легла мягкая махровая ткань полотенца.
Разбуженный посторонними звуками и взволнованный отсутствием супруги, Тсуна быстро заметил, что дверь в ванную была не заперта, и осторожно заглянул в комнату, застав девушку там в жутком положении: она апатично раскачивалась взад-вперёд и бесцельно смотрела перед собой, беззвучно бормоча что-то невнятное.
Её заметно колотило, а кожа покрылась рябью от мороза, поэтому он бегло схватил с вешалки полотенце, выключил воду и принялся дрожащими от напряжения руками вытирать мокрую голову Мэ Ри, даже сквозь тёплую ткань ощущая невыносимый холод.
- Мэри, ты должна была разбудить меня, если стало плохо или страшно, - почти шёпотом произнёс он.
Во взгляде девушки ясно читались: беспомощность, досада и боль, от которых внутри у молодого Вонголы всё сжалось.
- Как ты с этим справляешься? – надломлено спросила она. – Как ты живёшь, зная, что в любой момент умрёшь?
Савада сразу понял направление этого вопроса и уловил в нём множество второстепенных, в том числе и просьбу самую выделяющуюся из всех… нет, почти крик – отчаянный вопль о помощи, который так и не нашёл выхода.
- Ты научишься мириться с этим, - с тяжёлым сердцем изрёк он.
Мэри задумчиво замолчала, прислонившись виском к холодному кафелю и посмотрев на супруга, сосредоточенно вытиравшего её онемевшие и покрасневшие от холода пальцы на руках.
- Послушай, Дечимо… - бесцветным голосом позвала она, обращая на себя его внимание.
От одной мысли о том, что они могли исчезнуть в любой момент, угодив под раздачу в очередной потасовке между конфликтующими сторонами, становилось невыносимо тяжело дышать.
Мэри изломила губы в кривой, почти саркастичной усмешке.
- Дечимо, переспишь со мной?
========== Часть двадцать шестая. Недоизмена. ==========
James Arthur – Supposed
I.
- Если ты так волнуешься за неё, то следовало остаться дома и доверить всё нам, - сказал Реборн, поправляя шляпу на своей голове.
Тсуна недовольно зыркнул на своего репетитора и, к большому удивлению Гокудеры и Ямамото, не был никак наказан за такое своеволие. Мужчина проигнорировал этот жест со стороны бывшего ученика и продолжил невозмутимо шествовать по направлению к парадному входу особняка Алессандро Франко.
Хотя, если подумать хорошо, удивляться-то было и нечему, поскольку наказания киллера не трогали Десятого уже лет пять как.
- Ты думаешь, я бы не остался? Она меня выгнала. Не отвлекайся от работы – я прекрасно справлюсь.
Последняя фраза была, скорее всего, цитатой его обожаемой супруги, которая не хотела напрягать мужа своими психологическими проблемами, и заверила, что, даже в его отсутствие, рядом с Энмой (который приехал погостить на пару-тройку дней) ей нечего бояться.
- Тебе нужно что-то делать, Тсуна, - по доброте душевной решил дать совет Реборн. – С Мэри явно не всё нормально.
Ямамото его поддержал:
- Хром тоже обеспокоена состоянием Мэри: сказала, что вчера у неё началась паника, когда в комнате перегорела лампочка.
Дечимо раздражённо сжал руку в кулак.
- Считаешь, я не замечаю этого? – огрызнулся Тсунаёши, пропустив реплику друга мимо ушей и повернувшись к Реборну лицом. – Моя жена каждую ночь просыпается в слезах и боится всего, включая собственную тень. Думаешь, я не в курсе, что с ней происходит?
Даже будучи дико злым на мужчину за его беспечность и типично-реборновское настроение «всё-хорошо-а-дальше-будет-лучше» после того инцидента, Савада всё же пытался успокоить себя тем, что Мэри совершенно не злилась на его бывшего репетитора. И до того момента, как киллер начал проявлять некое подобие «интереса» к девушке, Тсунаёши прекрасно удавалось совладать со своим гневом.
Однако помимо этого, ещё больше его несказанно бесило то, что он совершенно не понимал, что за отношения связывали Мэ Ри и Реборна, раз они умудрялись так мило между собой общаться, да ещё и сбежали вместе (по инициативе мужчины – Тсуна даже не сомневался в этом). Помнится, девушка сама жаловалась, будто бы из всей семьи Реборн и Хибари пугали её до смерти.
- Усмири свою ревность, глупый ученик, - глумливо усмехнулся мужчина в ответ на гневную реплику молодого Вонголы, моментально догадавшись, где собака зарыта.
Было забавно наблюдать за тем, как терпение Савады на глазах превращалось в раздутый мыльный пузырь. Помнится, такое наблюдалось за ним лишь однажды – когда он, будучи девятнадцатилетним юнцом, наконец-то признался в своих чувствах Сасагаве и, по меньшей мере, трое суток избегал её, боясь получить отказ.
Сейчас всё было немного иначе.
Ко всему прочему добавлялась ещё и его смехотворная, нелепая ревность милой Мэри ко всем представителям мужского пола, что были в зоне досягаемости (не так давно Реборн заметил, что его бывший ученик попытался взглядом испепелить своего младшего товарища, ни в чём неповинного мальчишку Ламбо, только за то, что Мэ Ри разрешила ему отдохнуть на своих коленях, хотя все прекрасно знали, что это – своеобразное проявление дружбы между ними).
Самым интересным было то, что раньше этой ревности не было и в помине, а сейчас Тсуна буквально метал молнии взглядом, вызывая у своего бывшего репетитора ухмылку.
Этот парень был безнадёжно влюблён в собственную жену.
И пока Реборн придумывал самые разнообразные колкости и сарказмы, сам Савада размышлял немного о других вещах, которые, на удивление, злили его ещё больше.
Когда Мэ Ри предлагала ему переспать, он отказался от этого, потому что пользоваться её состоянием было для него верхом низости. К тому же, утром она вряд ли бы была ему благодарна за подобную выходку.
Однако теперь он с ужасом понимал, что раздражался от одного только вида её улыбки, предназначенной Гокудере или Ямамото.
Днём она очаровательно улыбалась его хранителям, непринуждённо болтая о каких-то бытовых мелочах, а потом по ночам взахлёб рыдала у него на груди.
Хах! А если бы вместо него, Тсуны, той ночью рядом был кто-то другой, она бы и его попросила заняться с ней сексом?
Неслыханная глупость!
Только вот глупость ли?
II.
После не очень желанного визита в гости к Алессандро, и весьма-весьма неприятного разговора, касающегося маленькой Кристины и её матери (под защитой Рёхея отбывших на родину до тех пор, пока не придёт извещение о том, что опасность миновала), Тсуна, Реборн и хранители вернулись в особняк, застав там Марию, у которой была самая настоящая паника и Николаса, который спешил куда-то со стаканом холодной воды в руках (в руках, а не на подносе!)
- Ох, синьор! Вы вернулись! – с облегчением воскликнула девчонка, бросившись к Саваде. – Синьор, кажется, синьора тронулась умом!
Сердце у Дечимо ушло куда-то в район тазобедренных костей.
- Что с ней?
И действительно, что такого могло произойти в его отсутствие, если теперь вся прислуга буквально на ушах стояла?
- О, - Мари снова вздохнула. – Вам лучше самому это увидеть. Синьора сейчас в гостевой комнате. Вместе с вашим другом.
Не спрашивая ничего больше, Тсуна пулей взлетел вверх по лестнице, со скоростью света миновал несколько коридоров и распахнул дверь, застав там картину, которая одновременно потрясла, разгневала и, пожалуй, ввела его в пятисекундный ступор.
