Ей стало дурно и жутко от одной лишь мысли о том, что её снова будут трогать.

Не важно, какого рода были эти прикосновения, сейчас они казались ещё более мерзкими и противоестественными, чем раньше.

Тсуна настороженно нахмурился и обернулся к ошеломлённому другу.

- Гокудера, не оставишь нас наедине?

- Конечно, Десятый! И я попрошу, чтобы вас никто не беспокоил! – тот ринулся к выходу.

- Буду премного благодарен, - молодой босс с лёгкой полуулыбкой кивнул.

Гокудера ушёл, предусмотрительно закрыв за собой дверь и оставив после себя напряжение, неловкость и недопонимание.

Мэ Ри вся сжалась под пристальным взглядом супруга, и, игнорируя боль, отодвинулась от него чуть дальше. Кожа покрылась мелкой рябью, а по позвоночнику, от поясницы и до самого загривка, прошёлся мороз.

- Не стоило его выгонять, - девушка отвела взгляд и потёрла запястье, на котором ссадины наливались хорошо заметной синевой. Но сделала это скорее машинально, чем предумышленно. – Я в порядке.

- Мэ Ри, ты не в порядке.

Она скривилась, словно услышала что-то неприятное и провела языком по вмиг пересохшим губам. Вспоминать то, что происходило там, на трассе, ей отчаянно не хотелось, поэтому Савада сконфуженно промолчала.

- Да ты меня боишься! – в сердцах воскликнул Тсуна, не выдержав давящей, словно бы уплотнившейся тишины.

Девушка втянула голову в плечи и опустила её так, что волосы скрыли лицо, которое кривилось то ли от ноющей боли из-за нанесённых увечий, то ли от ощущения жгучего стыда.

- Когда ты кричишь – особенно, - тихо заметила она, и его желание повышать голос пропало так же стремительно, как и появилось.

От неприятных ощущений во всём теле хотелось царапать стены ногтями и умолять, чтобы кто-нибудь добил её, чтобы не мучилась, однако Мэри решила, что больше этого ей сейчас, как никогда раньше, требовались часы уединения в ванной. Чтобы смыть хоть толику тех мерзких ощущений, и чтобы как следует переосмыслить некоторые вещи в одиночестве.

Она с излишней осторожностью поменяла своё положение и, руками опираясь на кровать позади себя, села, свесив ноги. Левая, начиная от колена и заканчивая лодыжкой, была туго перебинтована, и в голове мгновенной вспышкой пронеслось воспоминание о том, как она повредила ногу: когда выбралась из машины, будучи в состоянии паники, Мэ Ри не заметила обломок какой-то железки и, споткнувшись обо что-то, налетела на него.

- Я помогу.

Дечимо в несколько шагов преодолел расстояние между ним и супругой, и с готовностью протянул руки, будучи готовым к той же реакции, что была у неё несколько минут назад.

Однако девушка не дёрнулась в порыве жутчайшего омерзения и не закричала, чтобы он не прикасался к ней. Всё произошло с точностью наоборот.

Мэри доверчиво прижалась к нему и, обхватив обеими руками за шею, устало прислонила голову к его плечу.

- Мне не следовало уходить из особняка, - глухо изрекла она, чувствуя собственную разбитость и истощение – моральное и физическое.

У неё больше не было сил на то, чтобы продолжать ссору, оказавшуюся лишним, да и слишком большим к тому же, эмоциональным грузом. А инцидент на трассе только дал ей лишний повод убедиться в том, что защита со стороны Вонголы была крайней необходимостью.

- Ты ни в чём не виновата, - Савада покачал головой и мягко улыбнулся. – Я должен был раньше попросить прощения.

Коротко усмехнувшись, девушка поняла, что излишняя дурость, как и свойство совершать ошибки, была присуща каждому нормальному человеку.

Поэтому ничего фатального, по сути-то, и не произошло, однако они сделали из своего скандала нечто грандиозное и в итоге пострадали сами и подвергли опасности других. Что ж, взрослые тоже иногда бывают придурками.

- Но фонтанировать остротами всё же не стоило. Ты сильно задела чувства Кёко своими словами. Она волновалась за тебя.

Не в силах найти в своей голове что-нибудь подходящее, чтобы побольнее уколоть Дечимо своим упрёком в его неспособности усмирить своих любовниц, Мэ Ри лишь закрыла глаза и флегматично сказала:

- Я дам тебе знать, когда придумаю что-нибудь остроумное и сальное в ответ.

На это Тсуна непроизвольно ухмыльнулся – его жена оставалась верна себе, даже если была не в состоянии самостоятельно удержаться на ногах.

Однако его мысли на протяжение всего этого времени назойливо продолжало тревожить равнодушное отношение Мэри к преступлению, что он совершил прямо на её глазах, не чувствуя за собой никакой вины и раскаяния.

И, так уж совпало, что какую-то часть своих раздумий девушка действительно хотела посвятить именно этому вопросу, словно имела некую телепатическую связь с супругом.

Она не могла больше относиться к убийствам так же резко-негативно, как было до этого, а собственные моральные устои теперь фатально накренились боком. Всего-лишь из-за одного короткого разговора между ней и некоронованным принцем из Варии, который намертво отпечатался в памяти.

(- Почему ты думаешь, что наша работа – это плохо? – ей не было видно глаз из-за светлой чёлки, поэтому Мэ Ри с трудом смогла понять эмоциональный окрас этого вопроса.

Девушка легонько покрутила ладонью с зажатой в ней бокалом пузырящегося шампанского, и задумчиво отозвалась:

- Но разве убийство себе подобных не перечит законам морали?

Варийский принц коротко хохотнул, прислонился спиной к ограждению балкона и запрокинул голову, однако от этого жеста его чёлка не съехала вбок, как осталась неподвижной и серебряная диадема, поблёскивавшая дорогими камнями в искусственном свете уличного освещения.

- А что есть мораль? – в свою очередь ответил вопросом на вопрос он. – Придуманный каким-то умником свод правил, которые, вроде как, соблюдать не обязательно, но вроде это и неизбежно?

- Интересное мнение, - неподдельно заинтересовавшись необычным образом мышления Бельфегора, улыбнулась девушка, на что он лишь пожал плечами, будто это был всем известный, общепринятый факт.

- Нельзя толкать всем одну и ту же дурь, дорогуша. Верующие тебе в пример, - немного странно выразился молодой человек, однако Мэ Ри его поняла, и, в принципе, была согласна с этим.

Религия, как член. Хочешь дрочить – дрочи сколько душе угодно. Но не смей насильно пихать её в глотку тому, кто этого не хочет. С моралью, которая стара как мир и действительно придумана кем-то, лишь для того, чтобы было легче управлять народом, принцип был примерно тот же самый.

- В Варии есть верующие? – спросила Савада, сделав небольшой глоток и отставив бокал в сторону, флегматично разглядывая блещущую пафосом, манерностью и изысками толпу в зале.

- Мы все верующие, - хранитель шипяще засмеялся и добавил: – Все следуем заповедям.

- Никогда в жизни не поверю, что они библейские. С такой точкой зрения, как у тебя – точно нет, - девушка мелодично рассмеялась в ответ.

- В Варии свои заповеди, которые всех вполне устраивают.

Мэ Ри весело усмехнулась.

- Например: убий, укради…

Бел задорно хмыкнул и продолжил вместо неё:

- Поимей, вкусно покушай… Верно мыслишь, принцесса).

Мэри оставалось только привести остальные мысли в относительный порядок, чтобы не путаться самой и не пугать своей нестабильностью других.

II.

Ночью ей стало дурно.

Мэ Ри едва успела дойти до ванной и склониться над унитазом, прежде чем к горлу подступила горечь, свернувшаяся в тугой ком, и её буквально вывернуло наизнанку. Тошнота не прекратила сотрясать невыносимыми спазмами всё её тело до тех пор, пока желудок девушки окончательно не опустел.

По подбородку текла мутная, вязкая слюна.

Ладонями Мэ Ри упиралась в колени, ощущая, как спина начинала болезненно ныть от того количества времени, что она провела вот так, склонившись в рвотных позывах.

Ноги её совершенно не держали, однако девушка всё равно нашла в себе силы умыться, пальцами цепляясь за края раковины, чтобы не упасть. Даже после холодной воды, которая совсем неласково кольнула покрасневшую от рыданий, кожу лица, она не смогла прийти в себя. Этого показалось совершенно недостаточно.