— А каша? — растерянный голос старушки догнал у порога.
— Расхотелось.
Жалкие крохи хорошего настроения, что я получила от воркования ведьмы над тестом и потешного ворчания Несмеяны, исчезли без следа. Только и думала о том, что Потапа в темницу из-за меня бросили. Все одно Кышек от змея ничего не узнал, но наверняка хорошо помучил. Вот бы отправиться с Кощеем и шибануть самозванцу короной по мусалам. Храбрилась, конечно. На самом деле поджилки тряслись, в голове стучало от страха.
Расхаживала по первому этажу, на лестницу в подземелье поглядывала. Морок этот… Не успела от одних переживаний избавиться, другие уже ложками стучат — ждут мою буйную головушку к столу.
От резкого скрипа под полом свело зубы. Подошла к лестнице и глянула вниз — кто-то ходит. Не лезть бы не в свое дело, но куда там… Ноги уже пересчитывали ступени.
Тяжелая кованая дверь, что ночью заперта была, настежь распахнутой оказалась. Ступила за порог и сощурилась от яркого сияния. Глядела на бесконечные горы монет, на переполненные драгоценными камнями сундуки, на сотни кувшинов из чистого злата да серебра, на жемчуга, небрежно рассыпанные по полу. Конца и края сокровищам нет. Подняла изумрудный камень с ладонь размером, в руках повертела. Бросила, что булыжник, на кучу золотых — шумно вышло.
— Суешь нос, куда не следует, — из глубины огромной комнаты вышел Кощей.
— Случайно забрела, — соврала и почувствовала, как щеки загорелись.
Колдун не ответили, лишь улыбнулся украдкой. Он принялся открывать запертые ларцы. Приличная девица давно бы со стыда сгорела и вон кинулась, а я стояла, глазела. Никогда прежде к богатству не тянуло, но здесь просто несметные сокровища хранятся — ума лишиться можно.
— Нравится? — Бессмертный, занятый делом, даже не повернулся.
— Нет, — снова ложь, снова покраснела.
— А так? — в руках колдуна появилась нить жемчуга.
Кощей подошел и аккуратно надел на меня украшение. Тяжелые бусы, жемчужины крупные да ровные — одна к одной — защекотали прохладой шею. Дотронулась кончиками пальцев до гладких камушков, глянула в медово-карие глаза колдуна. Он смотрел с хитрецой, будто безмолвно повторяя вопрос.
— Не для меня это, — попыталась снять драгоценность, но рука чародея накрыла мою.
— Тебе к лицу. Жемчуг еще краше становится на смуглой коже. Мне нравится.
Слова Бессмертного жутко смутили. Что значит — ему нравится? Конечно, хотелось бусы себе оставить. Не ради цены высокой, ради красоты несказанной.
— Не понимаю тебя, — освободившись от прикосновения Кощея, сделала шаг назад. — Имени моего не произносишь, когда ведьмой называешь, чуть не кривишься, а тут… подарки такие…
— Глупости, — он явно занервничал, отвел глаза и поспешил вернуться к ларцам. — Я… Мне… Отстань ты!
— Позволь с тобой к Кышеку пойти, — растерявшись, вывалила, что на сердце камнем лежало.
— Чего?! Дома сиди! — будто муж жене скомандовал колдун.
— Пойми, Потап из-за меня в темницах…
Кощей, глубоко вдохнув, так и не выдохнул. Он присел на сундук и молча уставился под ноги. Шаркнул сапогом, и по полу покатились драгоценные камни.
— Ты всегда такая? — Бессмертный поднял глаза, и я вздрогнула от его взгляда. — Чуть искра в голове мелькнула — пожар в груди полыхает. Вот тебе совет, ведьма — держи сердце холодным.
— Чтобы стать такой, как ты?
— И какой я, по-твоему?
— Одинокий, — промямлила я.
— Неправда, — колдун поднялся и, повернувшись спиной, сложил руки на груди. — У меня есть друзья.
— Ну, хоть друзья есть, — сняла жемчужное украшение и, положив на сундук, вышла из сокровищницы.
Весь день просидела в опочивальне, отгоняя шальные мысли. Сердце порывалось уговорить голову найти способ отправиться с Бессмертным к Кышеку. Наделать еще глупостей — как под дождем промокнуть.
— Спишь, что ли? — Соловей, не постучав, вошел в комнату. — Целый день не видать тебя.
— Не сплю, не ем и, кажется, потихоньку лишаюсь ума, — была рада увидеть разбойника, шибко разговоры с собой надоели.
— Кощей сказал, ты просилась с ним пойти.
— Какая разница, все одно отказал.
Молодец тряхнул черными шелковыми волосами и выглянул в коридор, словно проверяя, нет ли кого за порогом. Тихонько затворив дверь, он подошел ко мне и зашептал:
— Зачем хотела пойти?
— Потап в темницах. Досаду Кощей за заклятье вызволит, а аспид ему по боку. Соображаешь? — старалась говорить тише, понимая — не хочет Соловей, чтобы разговор в чужие уши попал. — Мне только до палат царских добраться, а там и помощница есть. Авось придумали бы чего.
— Как ты в палаты проберешься?
— Потихоньку следом за Кышеком…
— Вася, чего ты городишь, а?
— Сама не знаю, — провернув в голове бестолковую идею, плюхнулась на кровать и закрыла лицо ладонями.
— С аспидом не все так просто, иначе бы и его вместе с чертовкой выручили. Уж кусок страницы того стоит.
— Так почему не выручить?
— Он возлюбленный самой царевны Несмеяны. Пока его попа греет государевы темницы, наследница трона в полной власти Кышека. Гороху точно голову срубят, если уже не срубили. Шибко опасно держать подле себя настоящего царя, коли его рожей щеголяешь.
— Брось, — поднялась с мягкой перины и уставилась на парня, — Кышек великую силу обретет — кого бояться-то?
— Только дурак ничего не боится, Василиса. Только дурак… — молодец почесал затылок и махнул рукой, словно решаясь на что-то. — Слушай, — он присел рядом, — Кышек и от Кощея захочет избавиться, я уверен. Уж больно знатный он колдун, равный по силе. Поэтому на встречу ты все же пойдешь, хоть и в тайне от Бессмертного.
— Это как?
Разбойник вынул из-за пазухи знакомый сверток и протянул мне. Развернула шапку-невидимку, и сердце беспокойно дернулось. Раз уж Соловей решил так лихо провести друга, значит дело и впрямь серьезное.
— Я с Кощеем пойду. Яга с Баюном в теремах останутся, чтобы худым делом Несмеяну не скрали. Пойдем по тайной тропе. Наденешь шапку и следом отправишься. Не оборачивайся, не отставай, как придем на место, гляди в оба, нюхай хорошенько. Ежели почуешь неладное, подай знак. Поняла?
Прижимала чудесную вещицу к груди, а у самой голова кругом шла. Вдруг не сдюжу, не учую или не угляжу подвоха? Ох, матушки-батюшки — страх один.
— Ну, все, — парень встал и с выдохом кивнул, мол, договорились, — скажу, что ты спишь. Поспеши, скоро отправляемся в дорогу, — разбойник вышел из опочивальни, оставив после себя ветреный след.
Порывшись в сундуках, отыскала целую кучу одежи и, соорудив из нее что-то похожее на спящую девичью фигуру, накрыла шкурой. В тряпках отыскалась справная душегрейка и мужицкие штаны небольшого размера — самое то для прогулки по морозу. Весны здесь ждать не стоит.
К воротам успела раньше всех, еще и обождать пришлось. Кощей и Соловей шли в ногу. Лица каменные, даже не переглянулись, так двор и покинули. За ними пошла, молясь всем забытым богам, чтобы колдун меня не заметил. Зря волновалась — шапка-то и впрямь невидимка. Чудная вещица не просто скрывала от чужих глаз — подошвы следов не оставляли, сугробы нетронутыми оставались. Перейдя мост через молочную реку, молодцы свернули к лесу.
Ранний вечер — луна едва просвечивала на ледяном небе, терема потихоньку исчезали в седом тумане. Недалече от кромки леса Кощей остановился, жестом указал Соловью остаться, а сам зашагал к чаще. Пройдя с дюжину локтей, припал ухом к снегу:
— Мать Сыра Земля, слышу тебя, услышь и ты меня… — голос колдуна — громкий, басовитый, отражался от глухого леса и дрожал в моей груди.
Кощей закончил просьбу и тотчас могучие деревья заскрипели и расступились. Тонкой золотой нитью по сонному снегу прокатилась тайная тропка.
— Хорошо в друзьях Кощея ходить, — присвистнул Соловей и, обойдя колдуна, первым отправился по волшебной дороге.
— Шибко не хорохорься, — Бессмертный догнал друга и хлопнул в спину, — силы у меня нынче маловато.
