— Нельзя! Меня в темницы за такое кинут!

— Устроилась на кухню царскую, — я холодно кивнула на корзинки, — и позабыла, кому за то спасибо сказать надобно?

Варенька поджала губки и вдохнула. Окинув взглядом главный терем, дочь трактирщика с раздражением мотнула головой и прошипела:

— За мной иди, словно так и надо.

В полумраке коридоров главного терема от каждого шороха вздрагивала. По телу сотней иголок заплясало тепло, ноги начали отходить, но страх сковывал сердце. Варя твердым быстрым шагом шла мимо стражи. Молодцы переглядывались, указывая на меня, и, наконец, один из них не выдержал. Стражник встал на пути и недобро сощурился.

— Ну, чего тебе? — бойко вопросила Варенька.

— Кто такая с тобой? Что в царских палатах делает? — парень грозно ткнул в меня пальцем.

— Чернавка послов заморских. Еще утром прибыли, — девица и бровью не повела. — Или ты, голова дырявая, позабыл уже?

— Заморская девица? — ухмыльнулся стражник.

Я бы вполне сошла за иноземную служанку, привезенную для Гороха, но нелепая одежа портила всю сказку.

— Заморская. Дай пройти, — Варя, поставив корзинки, помахала пухлой ладошкой.

— Черна, словно смоль, похожа на чужестранку, но с виду наша нищенка. Остальные-то разодеты были, а эта… Странное дело, — недоверчивый тон молодца убивал во мне надежду.

— Сава, да чего ты привязался? — дочь трактирщика притопнула ножкой. — Иль ты шибко в заморских нарядах разбираешься?

— Нет, — стражник растерянно замотал головой.

— Вот и не стой на пути!

— А куда ты ее?

— Ох, лешего тебе под шапку, Сава, — вздохнула девица. — Не видишь, корзины мне нести помогает, — косой взгляд Вареньки — и я ухватилась за одну из стоящих на полу корзинок.

— По-нашему понимает? — молодец выдал ядовитую улыбку.

— Ни слова не понимает. Дорогу дай уже.

Отпихнув стражника, Варя продолжила путь, а я за ней. Кажется, слышала, как ее сердце вместе с моим быстро-быстро бьется.

— Чуть не попались, — шептала девица. — Такой любопытный этот Сава. Вечно нос сует.

— Служба у него такая, — зачем-то оправдывала я охранника.

Коридоры закончились лестницей, ведущей вниз. Варенька поднатужилась и, подняв корзинку повыше, принялась спускаться. Поворот ключа в замке, и из распахнутой двери кладовой понесло сыростью и луком. Я прищелкнула пальцами, воспламеняя факелы на стенах.

— Зачем в палаты царские пришла? — вынимая снедь из корзин, поглядывала на меня Варя.

— Сюда привезли чертовку, — принялась помогать девице, — она гадалка. Нужно разведать, где ее разместили, и зачем Гороху понадобилась.

— Ну уж дудки! — Варенька вырвала у меня из рук свиное копыто. — Гостью непрошенную провела, так еще и нос в государевы дела совать?

— Варя, помоги! — я уцепилась в свиную ножку. — Мне некого больше просить, а дело важное. Очень важное.

— Ох, ты меня точно до темниц доведешь под белы рученьки, — с раздражением она снова отобрала копыто. — Я ведь не шут царский, подле государя целыми днями не сижу. Василиса, я на кухне работаю и вот, в кладовой еще бываю.

— Никакой возможности нет узнать?

— Связалась на свою голову. Ладно, попрошу кое-кого, авось выведают. Ты до утра тут сиди. Ключ только у меня есть, так что шибко не бойся, но и не шуми. Поняла?

— Поняла, Варенька. Поняла! — ликовала, пусть и шепотом.

В погребе, где нет окон, сложно уследить за временем, но так просто запустить руку в бочку с солеными огурцами. Совесть слегка кусала за пятку, пока ладонь зачерпывала горсть заморских орехов. Не сносить мне головы, коли узнает государь, что селянка неотесанная вина из его личных запасов пригубила да икрой осетровой закусила.

Голодным зверем прошлась по погребу, всего понемногу отведала. Живот довольно заурчал, тело окончательно отошло от мороза, а веки налились усталостью. Сырость и прохлада показались натопленной избой после тяжелой дороги. Расстелив шубейку на бочках, укрылась краем и тут же задремала.

В сон проваливалась, будто в яму. Передо мной мелькали оскалы волкодлаков, пальцы вместо лохматых шей хищной нечисти беспомощно цепляли воздух. Мавки тащили под воду, хватая за ноги скользкими ладонями. Их песни обещали беззаботную жизнь, полную покоя и любви добрых молодцев. Почти согласившись, позволяла смерти заполнить грудь, но сердце выталкивало ледяную тишь, заставляло кровь закипать от страха.

Среди этого мракобесия болталась моя душа, не зная, как завершить страдания. Видала, как хвосты чьих-то снов мелькают в сером океане вечности. Они манили отправиться с ними туда, где любая мечта может обратиться былью. Сновидения рассыпались звонким смехом, растворялись туманом, принимая человеческие образы.

В одном из них привиделся Кощей. Медово-карие глаза забирали тревоги. Теплый ветер с запахом прелых трав закружил в плавном танце. Руки колдуна сверкнули перстнями и легли на мою талию.

— Не бойся, ведьма. Ничего не бойся, — губы Кощея оставались неподвижными, а голос звучал все яснее.

Спасительная ниточка уводила из бездны сновидений — не отпущу. Пальцы сжались на крепких плечах Бессмертного, соскальзывая по атласной ткани рубахи. Мгновение — и тугие объятия заставили сердце остановиться. Дыхание колдуна согревало макушку. Чувствовала, как время меняет ход, а серое море снов тает, меняясь на густую зелень. В нос ринулись ароматы летнего леса. Сомкнув веки, поддалась круговороту, оставляя тревоги.

Неожиданное уханье филина заставило очнуться. Распахнув глаза, обнаружила себя на ночной поляне у искрящегося костра в объятиях Кощея Бессмертного.

— Пусти! Пусти сейчас же! — резко оттолкнувшись от колдуна, полетела на траву.

— Полоумная, — едва улыбаясь, снисходительно заявил Кощей.

— Девиц краденых обнимай, а меня не трогай! — поднимаясь на ноги, глядела в его глаза, желая взглядом выразить возмущение, рвущееся из самого сердца.

Бессмертный спрятал улыбку в кулаке и принялся подбрасывать в костер дрова. Пламя заполыхало шибче, выпуская к звездам яркие искры. Теплая летняя ночь не могла быть Явью — в Рускале сейчас мороз и снежок под ногами хрустит.

— Я снова в твоем сне, да?

Колдун по-прежнему занимался огнем, словно позабыв, что я рядом. Следовало бы поблагодарить его, но сама не понимала за что? Может, лбом в землю ударить? Или вознеся руки к небу, стоя на коленях, заунывно пропеть хвалебные речи?

— У тебя голова лопнет от вопросов, — нескромно заметил Кощей.— Присаживайся рядом, ведьма.

Скрестив ноги, он уселся на траву. В свете разгоревшегося костра его кожа отдавала медным блеском. Шелковая рубаха да широкие штаны, заправленные в сапоги — таких молодцев в Рускале не сыскать. Не то заморский хан, не то сказочный царь.

— Почему мне кажется, что нужно сказать спасибо? — приняв приглашение, присела рядом с колдуном.

— Ведьма, ты даже молча задаешь слишком много вопросов, — вкрадчивый голос Бессмертного пробирал до костей, — а уж если рот открываешь… Сегодня ты залезла туда, куда не всякий колдун руку запустит.

— Что за место такое?

— Где-то между Явью и Навью. Не спрашивай лишнего, просто не суйся туда больше.

— Так ведь не по своей воле, — оправдывалась я, — случайно.

Кощей нахмурился, словно пытаясь понять — не вру ли? Куда мне Бессмертного за нос водить? Сама перепугалась добро, оказавшись в кошмарах. Мне и впрямь показалось — не выберусь.

— Возьми это, — колдун снял с мизинца золотой перстенек с хрустальным камнем и протянул мне. — Коли приключится беда, брось под ноги и очутишься там, где я буду.

— Не могу такой подарок принять, — убирая потянувшуюся было руку, смутилась. — Отродясь злато не носила.

— Бери, — Кощей силой ухватил меня за палец и надел перстень. — Тут не в злате дело.

Драгоценная побрякушка игриво мерцала в свете огня. Красота какая! Мне — сельской девице — и присниться не могло, да вот приснилось. Перстень сверкнул звездочкой и стал впору, словно на меня мастерили.