Голос друга звал все настойчивее, а сердце стучало так быстро, что в груди гудело. Перебрав ступени, очутилась в подземелье. Душный воздух, на стенах факелы коптили, освещая тяжелую кованую дверь и несколько распахнутых решеток. Дальше — полумрак и темнота.
— Вася…
Готова была руку на отсеченье отдать — из самой глубины каменного коридора звал Ярка.
Дернула из кольца горящий факел и зашагала к темноте. Волнение выходило дрожью, огонь в руках трясся, а я неслась на зов.
— Ярушка, — шепот сорвался с пересохших губ, когда увидала любимого за толстыми прутьями запертой решетки.
— Вася, беги от Кощея! — в грязной рубахе, бледный, он ползком отправился ко мне.
— Как ты здесь, Ярка? Что приключилось?
— Уходи из хором, уходи… — словно безумный повторял друг, глядя на меня остекленевшими серыми глазами.
— Да куда бежать-то?! Как же тебя здесь оставить?!
— Не уйдешь — оба умрем. Беги за помощью, Вася! На тебя одна надежа.
— Яр…
— Беги, скорее. Скорее, Вася, — во взгляде милого столько мольбы, что дурно сделалось.
Выходит, обманул Кощей, ирод проклятый! Запер Ярку, меня из теремов не выпускает. Неужто он с Кышеком заодно? Вот так угодила, Василиса Дивляновна. Отдаст меня в руки лиходея, и поминай как звали. Кто знает, какие у них с самозванцем дела? Небось, продал меня Кышеку, уж злато Бессмертный любит — это всем известно.
Дверь терема громко хлопнула за спиной. Достала из рукава свернутый пояс с торчащим краешком обрывка заклятья Вечности и замерла. Во рту заиграл соленый привкус, губу защипало. Нечего тут думать, тикать надобно! Угодить в подземелье Бессмертного — раз плюнуть, тогда уж не вытащить мне друга.
По двору крадучись ходила, во все постройки заглянула, но Креса не нашла. Куда найтмара дел, паршивец?! Может, и нет моего коня больше. Сытый да напоенный…
Ничего вокруг не замечала, неслась по мосту через речку, доски под сапогами свистели. От факела толку мало — ни рожна не видать. Сама не поняла, как в лесу очутилась. Споткнулась о торчавшую корягу и полетела в сугроб, выпустив огонь из рук. Нырнула палка в снег и потухла. В кромешной тьме я очутилась. На небе ни луны, ни звездочки — затянуло снежными тучами. Будто ослепла я.
Зубами от холода стучала — в одной рубахе на морозе несладко. В ногах силы пропали. Да и куда бежать теперь? Только подумала — сгину в ночном лесу, как доля придумала новую напасть. Шорох крыльев, и у ног очутились два красных огонька — вестник. Глаза не видели, но почувствовала, как птичьи когти полоснули по рукаву, куда спрятала заклятье.
— Ведьма, ты сдурела?! — огоньки глаз нечисти разошлись в стороны и потухли, яркое пламя на миг осветило зимний лес.
Кощей из Нави, если нужно, достанет. Холодные ладони Бессмертного опустились мне на плечи, мы тотчас очутились в его тереме.
— А ну объяснись! — зарычал чародей, глаза налились яростью.
— Я все поняла про тебя! — попятилась от колдуна и уперлась в стену. — Зачем ты Ярку полонил? Решил меня Кышеку отдать? Сколько он тебе злата обещал?
— Ты чего, ведьма?! — ярость Кощея быстро сменилась нешуточным удивлением. — Кого я полонил?! Какое злато?!
— Яра — любимого моего! Он сейчас у тебя в подземелье, — дрожала, захлебывалась словами. — Признавайся, к Кышеку ходил договариваться?!
Бессмертный глаза раскрыл от удивления, изогнув брови. Глядел на меня, что на скомороха, с ответом не спешил. Молчание только пуще раззадоривало, дров в топку подкидывало. Уже и о страхе забыла — зло взяло.
— Глядеть волком перестань, — холодно заявил Кощей и потащил за руку к лестнице в подземелье.
Спускалась, чуть не падая — торопился колдун, увлекая за собой. Оказавшись внизу, он отпустил меня и, раскинув руки, повернулся кругом:
— Показывай, ведьма, где твой любимый?
— Там, — указала в глубину коридора, — своими глазами видала.
— Идем, — холодные пальцы снова сжались на моем запястье, факелы вспыхнули, развеяв темноту.
За решеткой, где недавно томился друг, оказалось пусто, дверь распахнута. Кощей поджав губы, глядел с укором. Не знала, что думать, что сказать — не ведала. Словно и не было здесь милого никогда. Схватилась за рукав — на месте заклятье, грудь под рубахой часто заходила.
— Ну, чего сопишь? — Бессмертный перешагнул порог комнаты и прошелся, пошевелил скрипучую решетку.
— Ты его спрятал, — еле слышно зашептала, чувствуя, как голова идет кругом.
— Мороком тут знатно несет, — Кощей сморщился и вышел в коридор. — Сама подумай, зачем мне твой… Как его там? Любимый твой мне зачем? Кышеку бы тебя отдал, и время не тратил.
— Кощеюшка, ты тут? — в подземелье показался Баюн. — Нет ее нигде, все… — кот осекся, разглядев меня за решетчатой дверью. — Нашлась, ну слава солнцу!
— Баюн, я тебя на воротник пущу, вот тебе слово, — колдун недобро покачал лысой головой. — Она в лес сбежала, вестника встретила.
— Как вестника?! Где вестник?! — кот угрожающе изогнул спину и распушил хвост.
— Не шипи, убил я его, но это дела не меняет. Чуешь, мороком несет?
— Как такое быть может? — кот закивал головой, улавливая запах колдовства. — Кому удалось сюда забраться?
— А вот теперича представь, как они там колдуют, чего вытворяют.
— Подумать страшно, — Баюн скользнул к моим ногам. — Василиса, ты цела, не шибко досталось?
Сползла по стеночке на холодный пол и замерла. Ни слова сказать, ни полслова. Поверить Кощею с Баюном боязно. Так близко Ярушку видала, говорила ведь с ним.
— У-у-у, — скривился кот, — хорошенько ее потрепало.
— Неслабо, — нахмурился Кощей. — Усыпи и глаз не спускай.
Захмелеть довелось лишь раз, когда тетушка на медовуху чар переборщила. Помню страшное утро после чарки… Сегодняшнее пробуждение перенесло в прошлое. Голова раскалывалась, из живота рвалась тошнота — жить перехотелось.
Прижав ладонь ко лбу, села на кровати и поплыла вместе с опочивальней. С трудом вспомнила, что произошло, и расхотела жить еще раз. Поверила в морок, обвинила Кощея, убежала невесть куда, неизвестно зачем… Как стыдно-то!
— Кругом враги? — Баюн лениво бил хвостом по подушке.
— Лучше бы я умерла, — язык прилипал к зубам, горло стянуло.
— Пройдет, мои чары не развеялись еще. Я тебя легонько убаюкал.
— Долго спала?
— Всего ничего. Раз проснулась, идем в читальню. Кощей уж всех собрал.
Короткий путь от комнаты до зала показался долгим военным походом. По ощущениям — во мне застряло не меньше дюжины стрел, кровь в жилах остыла, а голову разрубили пополам богатырским мечом. Баюн плелся рядом и, думаю, по-своему сочувствовал.
— …Лютует псина, — во главе стола сидел смурной Кощей. — Заходи, — он кинул на меня тяжелый взгляд.
Присела рядом с Ягой. Костлявые пальцы ведьмы крепко сжали мою ладонь. Стало немного легче. Несмеяна клевала носом, растрепанная, в легкой рубахе — точно с постели в хоромы колдуна угодила. Соловей тоже заспанный, чуть что — легонько шлепал себя по щекам. _Чи тай на Кни го ед.нет_ Доски стола скрипнули от прыжка Баюна — он уселся прямо на столешнице, приготовившись слушать Бессмертного.
— Все в сборе, — колдун покосился на меня, сделалось неловко. — Ведьма, морок уже отпустил?
— Отпустил, — пробурчала я, не поднимая глаз.
— Добро. Времени у нас больше нет. Туга для Кышека ворожит, даже о сне не вспоминает. Ежели так дальше пойдет, ведьму до смерти чарами замучают.
— Корона на башке горит, — разбойник еле сдерживал зевоту.
— Полыхает даже. Несмеяну упустил, а она прямая наследница трона. Поэтому сейчас для Кышека заклятье Вечности — первое дело. Гороха казнят…
— Чего-о-о?! — встрепенулась царевна.
— Могут казнить, — исправился Кощей.
— Не при дочери такое об отце говорить!.. Но я бы не шибко расстроилась, — Яга отклячила нижнюю губу и немного подумав, добавила: — Рускалу уже трясет от его указов.
— Ежели сдюжим, я папке голову поправлю, — смутившись, пообещала девица.
