- Ленин завтра в десять вечера на Финляндском вокзале: надо встречать.

Голос ответный, басистый, гремит перекатами в прижатое трубкою ухо. Василий слушает, улыбка во весь рот.

- Ленин? Обязательно встретим. Как это может быть, чтобы Балтийский флот товарища Ленина не встретил. Более того: от имени флота заявляю: чести выставить почетный караул балтийские матросы никому не уступят.

- Придется потесниться, товарищ! - смеется в трубку Василий. - О рабочей гвардии позабыли?

Голос отвечает, тоже веселый, смехом:

- Перед рабочими посторонимся, так и быть, маленько. Но только маленько. Рядышком.

- А успеете организовать?

Секунду помолчал телефон.

- Сообщения с Питером, собственно, нет: ледоход. Однако для такого дела мы ледокол пустим. Будьте благонадежны: кто-кто, а моряки будут. До счастливого.

Отбой. Василий повернулся. Мариша и Иван ждали.

- Ну, кронштадтцы будут. А вот здесь многих, боюсь, оповестить не успеем... праздник завтра, на заводах никого... И типографии, как на грех, сегодня в ночь не работают.

- Всех на ноги поставить по районам - соберут! - убежденно сказал Иван. - За заставы только весть бросить - сама до каждого углышка дойдет. А что ежели сейчас - по церквам?.. Там народу - густо: разнесут мигом.

Мысль - с амвона грянут по всем заставским церквам, вперебой тропарям и псалмам: "Завтра в десять - Ленин!" - показалась Марише удачной, - она рассмеялась. Но Василий поморщился.

- Бюро Центрального уже приняло меры: товарищ, что сообщил только что о телеграмме, дал мне указание насчет Кронштадта и Выборгской.

- И нас, стало быть?

- Обязательно. Завтра с утра отправитесь на места; здесь, в районном, вам дадут направление. А пока идите по своим делам, куда собирались.

Он усмехнулся.

- У вас, между прочим, я тоже скажу, вид чего-то... жениховский.

Иван посмотрел на Марину. Марина сказала, чтобы выиграть время:

- А вы, товарищ Василий... с нами тоже? Завтра, я хочу сказать. Но до чего страшно все-таки... Вдруг мы завтра товарища Ленина не как следует встретим.

Глава 72

Ленин

Тревога оказалась напрасной. Уже к семи часам на площади перед вокзалом было не протолкаться, и далеко по Нижегородской, - глазом не взять, - сплошная, тесная стояла толпа. Заводы, заводы, полки. Не смолкая, звенели в ночном уже воздухе песни. Без песни столько часов не простоять на ногах: стоят с шести (иные - в передних рядах - и с пяти!), теперь уж одиннадцать, а поезд, слыхать, раньше двенадцати не придет. На то и поезд, чтобы опаздывать. Даже когда он везет Ленина.

С четырех углов били снопами белого, слепящего света прожекторы. И в этом белом, недвижном огне багрели особо алым, особо ярким и живым светом красные, без числа, знамена. У подъезда вокзала коваными башнями грозились ижорские броневики.

Мариша сжала руку Ивану:

- Иван... До чего хорошо!

На платформе народу - гибель, как ни строг пропуск. Делегации от заводов, от полков, партийные комитеты. Стоит в строю отряд рабочей гвардии. Уже по-весеннему, на людях нет полушубков, несуразных ватных куртушек, наверное, потому они кажутся особенно стройными, молодыми и ладными, даже Егоров - старик, дружинник пятого года. Блестят начищенные винтовки. Перед фронтом Никита - бледный, глаза запали глубоко: в такой день - в первый раз командовать. После дела в ночь на шоссе, против самокатной казармы, не приходилось выводить отряд: не было боев - будни были.

Прошел мимо, к выходу, Василий, озабоченный. Озаботиться есть чем: до сих пор нет моряков. Питерским полкам, желавшим выставить почетный караул, отказали, потому что кронштадтцам обещано. Кронштадту по праву принадлежит преимущество, потому что в крепости, по существу, и сейчас уже только одна власть: Совет депутатов. Но если балтийцев не будет - неприятная получится история: питерцы законно обидятся. А матросы могут не прибыть: ребята из Петровского района говорили сегодня: льду по заливу наворочено - никакой ледокол не пройдет.

Но у Мариши и Ивана лица такие, что и Василий заулыбался невольно. Подошел.

- Заждались?

Марина только вздохнула. Полчаса - много ли... А кажется - вечность прошла.

Цветы пронесли: розы. Огромные, шипастые, красные. В цвет знаменам. Иван спросил:

- Кто подносить будет, товарищ Василий?

И перевел глаза с Василия на Марину, очень заметно, чтобы товарищ Василий понял намек. И Василий понял:

- Петроградский городской комитет.

А на площади все поют, поют. Ни на секунду не слышно ночи. И на платформе как днем светло: не от света, от лиц. У всех же такие, как у Мариши, Ивана, Василия.

Из-за вокзала накатом, раскатом донеслось ура. На перрон бегом, полным ходом вбежали матросы. Черные ленточки вьются по воздуху. Патронташи, винтовки со штыками. Бегут, как на штурм. И сразу от разгоряченных, молодых, здоровых, боевой радостью радостных лиц полыхнуло по затихшему ожиданием вокзалу бурей.

Василий, встречая, качает укоризненно головой. Боцман - плечи косая сажень, дудка яркая, на медной цепке через грудь - смеется, пожимая руку.

- Чего? Видишь, не опоздали... Как это может быть, чтобы моряк опоздал.

Никита со своими посторонился, дал место. Моряки построились. Оркестр - серебряные трубы - на фланге. Знамя.

- Идет!

Сразу замерли ряды. Бегом пробежал комитетский, красная повязка на рукаве. Махнул.

- Дальше, дальше, вперед, товарищи! Товарищ Ленин в первом вагоне, в самом переди.

Уже отдувался паром на завороте черный грудастый паровоз. Перед шеренгой матросов - четкая по застылому тихому воздуху прозвучала команда.

- Смиррно! На кра-ул!

И тотчас Никита крикнул своим, по-командирски отступая на шаг, лицом к фронту:

- На кра-ул!

Взметнулись, выравниваясь, винтовки. У матросов - по нитке. И глаза у всех, всяким строевым уставам вопреки, без команды, в сторону, вперед, к одному месту.

С площадки первого вагона в сбившуюся у подножки толпу сходили люди. Быстро.

Толпа колыхнулась, в раздвинувшейся, сразу открывшейся просеке увидела Мариша - и сразу узнала, хотя ни портрета, ни рассказа, какой он, ни разу не слышала... Он, наверно! Лоб высокий, под сдвинутой шляпой широкие, крепкие скулы, лучики тонких морщинок у быстрых пристальных глаз. На секунду только мелькнуло перед глазами. И - на всю жизнь.