Дверь хлопала поминутно. Входили, выходили. Вносили оружие. Его сортировали в десять рук, потому что рук было в десять раз больше, чем оружия. Осматривали, чистили. И зачем-то записывали. Зачем - не понять, потому что выдавали револьверы, винтовки, патроны без записи: каждому, кто войдет и потребует.
Рядом с Наташей работал студент. Часто приостанавливался, заговаривал. Предложил покурить.
- Разве можно? Здесь же патроны. Разве они не взорвутся?
Наташа никогда не пробовала раньше курить. Закашлялась. Но по второму же разу легким и приятным туманом на секунду застлало сознание. Она потянула дым еще и еще, жадно. Студент смеялся.
- Вот видите! Не будь революции - вы, пожалуй, так бы и прожили, не испытав этого удовольствия...
- Примите.
Наташа обернулась. Темноглазый, стройный, волосы черные, вьются из-под надвинутой на брови шапки. Куртка черной кожи, винтовка на перевязи через плечо, вокруг талии - охотничий патронташ. В руках, охапкою, шашки и свисающие на красных, туго плетенных шнурах кобуры.
Артиллерист просиял:
- Еще раз здравствуйте. В третий раз к нам сегодня! Вот это я понимаю! И опять - целая груда! С городовиков? И где вы их столько выслеживаете? Сейчас зарегистрируем... Ого! И офицерская есть: темлячок-то серебряный.
Глаза захмурились, и голос будто бы стал сразу не тот. У него же самого - шашка. И такая же точно, как эта: с серебряным, мишурным, потемнелым от времени темляком.
Человек в кожаной куртке свалил оружие на стол.
- Мне - патронов.
Он отогнул мятую, стертую кожу патронташа, вынул из гнезд стреляные, почернелые гильзы. Поручик похвалил хрипловато, поправляя золотые очки:
- Вот за это вам - особую благодарность в приказе, - за стреляные гильзы. А то у нас, знаете, в этом смысле черт знает что: анархия форменная. Товарищ Загорская, дайте штук пятьдесят: видите, человек недаром винтовку носит.
Наташа подняла испуганно глаза. Недаром? Неужели каждая такая вот носатая сумка с торчащей из нее деревянной рукояткой на шнуре человеческая жизнь? Отсчитать - еще на пятьдесят...
Человек присел на стол, расстегнулся; в прорез рубашки глянули синие, тонким наколом на коже рисованные пасти драконов. Он вынул портсигар, серебряный с вензелями, раскрыл перед Наташей. Наташа вздрогнувшими пальцами взяла папиросу.
Студент спросил:
- Вы, стало быть, одни ходите?
- Один.
Студент зажмурился и пустил дым колечком.
- Как на охоту... Стильно получается, в сущности. Охотник за черепами. У Майн-Рида роман есть.
Наташа тревожно глянула на отдыхавшего. Обидится. Нет. Он не обиделся. Студент продолжал:
- Почему вы, собственно, в одиночку?
Человек ответил равнодушно:
- Я анархист.
- Анархист? - восторженно воскликнул студент. - Вот случай. Я, знаете, Штирнера читал: очень большое произвел впечатление. И вообще... "Ни бога, ни хозяина!" Очень здорово!
Наташа кончила считать. Анархист встал, застегнулся, заложил патроны быстрыми, словно очень-очень привычными движениями, в патронташ, подтянул пояс и вышел, пристальным и долгим взглядом посмотрев на Наташу.
Студент вздохнул, поцокал языком.
- Вот... страшный, правда? А ведь, наверно, женщины любят... Как вы думаете? Вы должны знать...
Дверь раскрылась. Иван. Он окликнул с порога.
- Из штаба просят спешно два пулемета, десятка два лент.
- Два пулемета? - Поручик Харламов даже очки снял. - Откуда? У нас на весь Таврический только четыре, да и те к стрельбе непригодны... Винтовок и шашек - могу.
- Винтовок и шашек у самих хватит, - хмурясь, сказал Иван. - Как же так - нет пулеметов: без пулеметов никак не управиться...
- А что? Разве... - снизив голос, спросил поручик.
Иван ответил, тоже тихим голосом, неохотно:
- В Чубаровом переулке, похоже, большое дело заварилось: солдат сейчас прибежал - пулеметчики, говорит, в угловом. Народу на улице человек восемьдесят, не то сто набили: не подступиться - крепко сидят. И на Выборгском шоссе самокатные команды против рабочих орудуют. Так окончательно, стало быть, нет пулеметов?
Он вышел. Поручик, щурясь близорукими глазами, раздумчиво протирал очки. Студент прошептал ему быстро на ухо:
- Я... слышал. Это очень опасно, по-вашему?
Поручик недовольно дернул плечом.
- Черт его знает! Разве что-нибудь можно в таком взбаламученном море заранее рассчитать. А у нас и рассчитывать, собственно, некому...
- То есть как? - испуганно переспросил студент. - А штаб? Там же полковник, офицеры.
- Какой полковник? - скривил губы Харламов. - Он же все равно, что штатский: заведующий библиотекой Военной академии. Из университетских: значок на нем просмотрели?
- Что? - почти что вскрикнул студент. - Но я же сам видел: френч, шпоры, оружие, две полосы на погонах. И все зовут полковником.
- А как еще его звать? - окончательно скривился поручик. - По рангу его чин однозначен полковничьему - и на погонах поэтому две полосы, как у полковника; только - вы не обратили внимания? - самые погоны уже, чем у нас. В остальном отличия нет: шпоры, ремни, оружие.
- Штатский! - разочарованно протянул студент. - А я думал... по выправке...
- Выправка у него, действительно, есть, - смягчился поручик. - Но в общем... какой это штаб, когда офицеров в нем нет: библиотекарь и прапоры...
Опять открылась дверь. Мартьянов мрачно сказал от порога:
- Пулеметов нет, так хоть патронов подбавьте. На сорок человек - по пяти, скажем, обойм.
Глава 46
Чубаров
На Лиговке, с угла Чубарова переулка, стучали выстрелы. Солдаты и ополченцы с крестами на шапках, рассыпавшись широким охватом вкруг углового двухэтажного дома, стреляли азартно и беспутно, частым огнем. Из окон второго этажа, разбитых, задвинутых подушками, одеялами, матрасами, лаяли ответно пулеметы.
Грузовик застопорил недалеко от угла. Мартьянов соскочил, следом Ивасенко и павловцы. Мартьянов крикнул:
- Гей, товарищи! Кто тут за старшего?
Ближайший солдат отозвался сердито, отняв приклад от щеки:
- Мы тут все старшие.
Мартьянов зацепил пальцем за воротник шинели.
- Ежели так, докладывай. В чем именно происходит заминка? Я из Таврического дворца, от штаба.
