— Мне нормально, — ответил Армин настолько хрипло, будто не разговаривал неделю, — Уйди.

— Я хочу помочь, — Аккерман была непреклонна, — Расскажи, что тебя мучает.

Армин вздохнул, запрокинул голову вверх, не убирая от лица руки.

Он серьезно думал, что так ему удастся спрятаться от внешнего мира. Он думал, что так, может, проснется от постоянного кошмара. Если бы Микаса сейчас силой решила убрать его руки от лица, наверно, он бы закатил громкую истерику.

«Отстань, Микаса! Отстаньте все! Не хочу я в этот реальный и жестокий мир! Он безумный, он очень страшный, он безнадежный! Хочу домой! Хочу в сказку! Хочу! Хочу!»

Как просто чего-то хотеть… Как тяжело получить желаемое…

Армин искренне ненавидел себя за то, что все это время не ценил детство и мечтал стать взрослым. Но от мысли о Леонхарт и о том, что она была права, хотелось просто умереть.

Чертова Леонхарт! Пришла тут, в его жизнь! Это испортила! То испортила! Все испортила!

Микаса ласково погладила Армина по голове, спине, приобняла за плечи, с полным отчаянием в глазах и большой надеждой в душе ждала, когда он что-нибудь еще скажет. Поделиться хоть бы частичкой того, что беспокоит. Девушка дотронулась тыльной стороной руки до его повязки и наивно поинтересовалась, где он получил свою рану. Думала, что это отвлечет.

Арлерт был на грани. У него свело зубы, и все тело начало дрожать. Плечи затряслись. Будто жили своей жизнью, и на все вопросы Арлерта сами пожимались. Армин укусил до крови нижнюю губу, просто сдерживая рев. Он все еще не убирал руки от лица.

Микаса за секунду заключила его в объятья. Она сжимала его с такой силой, словно боялась, что Армин вырвется и сделает себе что-то плохое.

— Микас…са… — запинаясь, выдал Арлерт, быстро и глубоко дыша. Держась из последних сил. Микаса шепнула ему что-то на ухо, но он не разобрал.

Непонятно от чего конкретно стало очень трудно дышать. Но Армин с иронией подумал, что лучше задохнуться сейчас от объятий подруги детства, чем от мыслей о Снежной Королеве.

— Мне так плохо, — обыденно поделился Армин, убирая одну руку и приоткрывая один глаз. Он быстро-быстро заморгал им, чувствуя, как начинает накрывать пелена предательских слез.

— Поплачь, Армин, — Аккерман была как никогда проницательной, — Полегчает.

— Нет, — шепнул Арлерт. Микаса не ответила.

Стало так тепло. Армин, не сдержавшись, решил обнять девушку в ответ. Прошло совсем немного времени, и Арлерт уже вместо легких объятий сжимал Аккерман со всей силой, на какую только способен.

В бреду ясно представлял на месте нее пустой манекен, который можно было наполнить всеми проблемами, переживаниями, терзаниями и прочим, что так мешало нормально жить. Армин сам не заметил, как наполненный манекен в итоге принял образ девушки с ледяными глазами.

Он впился пальцами в плечи брюнетки, скрытыми под легкой рубашкой. Это было терпимо. Армин положил руку ей на затылок, ясно видя вместо черных волос почти белые, ощущая вместо мягкости чрезмерную сухость. С силой сжал несколько и резко дернул. Аккерман вскрикнула.

— Больно? — сухо поинтересовался парень, перемещая руки ей на шею. Он нащупал на ней жилку, чувствуя под пальцами пульсацию.

— Да, — тихо ответила Аккерман своим обычным голосом, даже не подозревая, что Арлерт вместо него может слышать другой.

— Мне тоже! — зло произнес парень, в один момент сжимая руками тонкую шею. Арлерт потряс ее, повысив голос, почти закричал — Зачем??? Зачем ты это делаешь?! Для чего тебе это?! Почему? Почему ТЫ?! Почему Я?! ПОЧЕМУ???

— Армин! — Аккерман вцепилась пальцами в рубашку парня, изумленно всматриваясь в его широко распахнутые глаза. Бешеные.

Микаса могла бы ударить его по голове, сбить с толку и добить потом еще одним или несколькими ударами. Даже, наверно, дотянулась бы до стола со шприцем, в котором было успокоительное. Не зная как, но точно могла бы начать душить в ответ. Только страх парализовал ее и не давал сделать ничего из этого.

— Армин… — брюнетка перешла на тихий шепот, чувствуя, как задыхается. В горле сильно пересохло, а перед глазами начало темнеть. Сил стало катастрофически мало. Но, тем не менее, Микаса свободно подняла одну руку, мягко касаясь щеки Арлерта, — Отпусти. Прошу. Пожалуйста…

Кожа руки Аккерман — на удивление нежная. Она не отталкивала своей грубостью, не царапала сухими частичками, не причиняла никакой дискомфорт. Она была очень теплой. Руки Леонхарт не то, что в воспоминаниях — они даже во сне никогда такими не были. Армин сбился с толку.

И пришел в себя. Серые глаза, такие, как лезвие их мечей, нисколько не были похожи на лед. Они были полны эмоций и никак их не скрывали. Уже, кажется, безнадежно надеялись.

— Микаса! — изумленно воскликнул Армин, отпуская девушку. Она тут же начала громко и прерывисто кашлять, — Прости, Микаса, я…

— Ты уже в порядке? — закончив, спросила заботливо Аккерман, вполне вероятно, уже забывшая его выходку. Она с такой же нежностью, как прежде посмотрела на пораженного Арлерта, — Все хорошо?

— Не знаю, что на меня нашло, — делая большие паузы между словами, медленно проговорил Армин. Уже быстро он оглядел Микасу внимательно — она была все такой же. Была Микасой.

Армин еще раз извинился, покачал головой и встал, подошел к окну, оставляя вторую мамочку позади. Микаса тихо вздохнула, не решаясь больше как-то заговорить. Армин ее напугал.

Девушка вернулась к бутылкам с формалином, уже беспорядочно и не очень аккуратно расставляя их на полку. Армин слышал, как она встала с кровати и горестно подумал, что ей лучше сейчас вообще уйти.

Но, если честно, страшно было одному. В одиночестве мысли готовы были сожрать с потрохами. Арлерт внимательно взглянул на все тот же шприц с успокоительным, серьезно прикидывая в голове, сколько нужно себе вколоть до полной отключки.

А потом, когда он проснется — снова будет светить солнце. Снова рядом будут все друзья, невкусная каша на каждый прием пищи, изнуряющие тренировки и иногда интересные лекции. Вечером будет библиотека. Обычная Энни. Ради этого, он бы даже Натана Ллойда потерпел.

Армин не переставал мечтать о несбывшемся даже тогда, когда параллельно начал задумываться над самоубийством. Выискивал глазами грузовую тележку за окном, под которую можно было броситься.

Увидел, правда, лишь нескольких солдат. Перебинтованные, казалось, с ног до головы, они о чем-то бодро переговаривались. Улыбались. Открыто и радуясь, наверно, просто тому, что живы.

— Как Эрен? — вдруг спросил Армин, отводя от них взгляд. Действительно было интересно, что с Эреном. Хотелось еще очень, чтобы на месте слишком мягкой Микасы оказался чересчур эмоциональный он. Йегер, наверно, избил бы его. Возможно, ногами.

— Все хорошо, — послышалось ему в ответ. Армин не видел Микасу, но мог поклясться, что после этих слов она легко улыбнулась. Улыбка ее точно дальше исчезла, — только никто не знает, что дальше теперь делать. Его собираются отвезти в столицу и думать, как с ним поступить.

Армин четко услышал скрип зубов.

— Мне жаль, — он потер руками виски, отгоняя от себя образ Эрена в наручниках и за решеткой, вставший статуей перед глазами. Безнадежно замычал, когда его друг уже стал мертвым.

В этом еще одном круге ада, созданном жестоким и беспощадным миром, можно было найти большой плюс. Он заключался в том, что прошлый круг, в центре которого стояла Энни Леонхарт, прошел. Или просто сменился ненадолго другим. Армин не знал, будет ли он свиньей, если еще широко улыбнется. Может, глядя Аккерман прямо в глаза.

Но он не мог заставить себя даже повернуться.

— Во всем виновата эта женская особь, — словно змея, прошипела Аккерман. Девушка сжала кулаки на уровне груди с такой силой, что костяшки пальцев тут же начали белеть. Можно было с полной уверенностью заявить, что Микаса была готова броситься на этого монстра прямо так, окажись он сейчас здесь. Арлерт сглотнул подступивший к горлу ком, слыша еще непонимание в голосе подруги.