Итачи шёл чуть поодаль и подчёркнуто не смотрел в мою сторону. Собственно, не трудно было догадаться почему. Я повела себя по-свински, проигнорировав его жест вежливости, и теперь он имел полное право точно так же игнорировать моё существование. Хотелось бы подойти и извиниться за своё дурацкое поведение, но рядом с ним по-прежнему порхала Конан, а я всё не могла выудить подходящий момент, чтобы с ним заговорить.
— Это становится заметным, — тихое, непонятно к чему относящееся замечание отвлекло меня от мыслей об Итачи, и я перевела недоумевающий взгляд на Саске, который, поравнявшись со мной, чему-то загадочно ухмылялся. Снова. Верните мне моего хмурого, как ноябрьское утро, одноклассника! Что с ним сегодня такое?
— Что «становится заметным»? — с искренним непониманием переспросила я, и Учиха хмыкнул так, будто я держу его за полного идиота. Подойдя ближе и нагнувшись, он придержал меня за рукав футболки, а я инстинктивно притормозила.
— Что ты запала на моего брата, — от тихого шёпота, прошелестевшего где-то у виска, сердце в груди испуганно ёкнуло. Кажется, за секунду моё лицо побагровело до оттенка спелого помидора. Так вот что это за многозначительные ухмылочки! Нервно перекинув волосы со спины на плечи, чтобы спрятать раскрасневшиеся от смятения щёки, я с напускной небрежностью усмехнулась. Да-а, та ещё из меня актриса.
— Ого. Вот это шутка. А я думала, с чувством юмора у тебя получше.
Как он вообще об этом узнал? У меня что, всё на лице написано? Саске с готовностью, не моргнув глазом, проглотил подкинутую ему шпильку.
— Можешь отпираться сколько влезет. Только помни, что я не первый год тебя знаю и неплохо сопоставляю факты. — «Факты»? Он вдруг замолчал, а мои нервы за время этой театральной паузы натянулись струной. — Я вообще-то не был уверен в своих предположениях, но этот эпизод у автобуса… Ты в курсе, что не слишком-то хорошо скрываешь свои чувства?
Перевоплощение в Человека-свеклу проходило как нельзя успешно, да ещё и пульс в висках с настойчивым уханьем отдавался в уши. Сердце колотилось так быстро, будто собиралось пробить рёбра и выскочить наружу. Нужно было что-то сказать, ещё раз отмахнуться и посмеяться, но я молчала, глядя себе под ноги, и чересчур шумно втягивала носом воздух. Подошва приятно тонула в толстом слое мха при ходьбе, и почему-то именно это ощущение полностью заняло моё внимание, а не тот факт, что Саске всё ещё ждал моих комментариев.
— Ты ему об этом говорила? — каждое слово Учиха произносил едва слышно, полушёпотом, за что я была ему безмерно признательна. Мой секрет, который теперь не такой уж и секрет, оказался в надёжных руках, и в этом я не сомневалась.
— Нет, — так же тихо, не поднимая головы, отозвалась я, и собственный голос показался мне каким-то чужим, сиплым и уставшим. Впервые я зареклась кому-то о чувствах к Итачи, и от этого стало как-то тревожно. Будто раньше всё было понарошку, не взаправду, а теперь обретало угрожающе реальные очертания.
— И не надо.
Это бескомпромиссное «не надо» отвлекло меня от созерцания почвы под ногами, и я вопросительно уставилась на Саске. Носиться за сэнсэем с признаниями я и так не собиралась, но подобная категоричность меня озадачила.
— Потому что он мой учитель? — мне казалось, что это логичное предположение, но Учиха, взглянув на меня, как-то странно усмехнулся и покачал головой, отчего я на секунду почувствовала себя наивной и глупой.
— Потому что он моралист. Уж я-то его знаю, — «моралист» он произнёс как ругательство, хотя по мне, так это хорошее качество для педагога. — Нравишься ты ему или нет… — Нет. — …исход будет один. Он скажет, что ему приятны твои чувства, но он, «к сожалению», не сможет ответить на них взаимностью, потому…
— Я и не собиралась ему ничего рассказывать.
Конечно, невежливо обрывать человека на полу фразе, тем более такого немногословного, как Саске, но у меня не было ни единого желания представлять, как Итачи меня отошьет. Мне и суровой действительности было предостаточно. Учиха не обиделся. Напротив — одобрительно ухмыльнулся.
— Просто предупредил. Иногда ты совершаешь довольно странные поступки.
Он едва заметно кивнул на идущего впереди Дейдару, и я сконфужено закусила губу. Саске единственный, кто знает, что в средней школе я призналась Тсукури в своих чувствах. Помню, как год назад он помогал мне доставать с дерева сумку, которую забросил туда предмет моих воздыханий, и спросил, за что «этот блондинистый кретин» на меня так взъелся. Я рассказала всё, как есть, без утайки, в благодарность за его помощь, хоть мне и было очень неловко. Учиха тогда ничего не сказал. Да и что тут ещё скажешь? Мне не повезло. Парень, которому я открылась, оказался полным придурком.
— Считаешь, девушки не должны делать первый шаг? — без особого энтузиазма поинтересовалась я. Иначе с чего ему называть мой поступок странным?
— Не в этом дело, — задумчиво ответил Саске, проведя рукой по волосам, а затем устремил свой взгляд куда-то вперёд. — Просто нужно знать, к кому его стоит делать, а к кому — нет.
Спустя мгновение я поняла, что Саске смотрит на Итачи. Тот шёл уверенно, ловко и о чём-то тихо переговаривался с Гаем-саном. Сегодня на сэнсэе футболка, которую он давал мне взамен до нитки вымокшего платья Ино, и ему она идёт явно больше, чем мне. Та ещё была ночь, но думаю, именно она заложила фундамент нашей дружбы. Я ведь могу называть его своим другом, верно? Словно услышав мои мысли, Итачи обернулся. Поймав его взгляд, я слабо улыбнулась в попытке хоть как-то урезонить повисшее между нами недопонимание, но он почти сразу отвернулся. Кажется, я заметила, как уголки его губ едва заметно дрогнули в ответной улыбке. Или… мне просто хотелось бы так думать.
И вот, наконец, перед нами открылась поляна, усеянная небольшими куполами палаток, как грибами. В центре поляны серело каменное плато - место для костра. На нём даже лежало несколько брёвен, правда, в совершенно хаотичном порядке. Очевидно, именно на них мы будем сегодня кормить комаров перед сном, попутно горланя нелепые песни или рассказывая страшилки из сборника «От шести до двенадцати лет». Жду не дождусь.
В лагере нас встретил второй проводник, увидев которого, Ино просияла и по-лисьему хитро зыркнула в мою сторону. Прекрасно зная, что означает этот её взгляд, я закатила глаза. Ну и кто мне вчера по телефону пел дифирамбы в честь «очаровашки Сая»?
— Ой, да не будь ты такой занудой. Просто признай, что он клёвый, — шёпотом промурлыкала она, почти мгновенно оказавшись рядом со мной.
— Он… — Раздетый по пояс мужчина с идеальным поджарым телом и добродушной улыбкой, от которой он чертовски мило щурится. Не хочется этого признавать, но… — …клёвый, — сдалась я, и на лице моей блондинки заиграла такая победоносная улыбка, что мне начало казаться, что в аду для нас уже готовят один котёл на двоих.
Какаши-сан, второй проводник, сразу же не понравился Кисаме-сэнсэю. Это было видно по напряженно заигравшим желвакам на его лице и по тому, как он отвёл новую мечту Ино в сторонку и тихо, но так, чтобы все слышали, попросил не светить перед школьницами своим голым торсом. «Сэнсэй прямо как моя бабуля, — умилялась Яманака. — С такой заботой нам совсем здесь будет не продохнуть!» И ведь как в воду глядела.
«…А в палатке номер пять будут проживать Тсукури, Учиха и Узумаки», — с такими словами закончил распределение учеников Хошигаки, и, честно говоря, оно просто создано для того, чтобы наутро по крайней мере треть из нас друг друга поубивала. К слову, нашей с Яманака соседкой оказалась Харуно, а Ино с Сакурой ещё со средней школы не в ладах. Сначала дело было в Саске, но даже когда Харуно перестала с ним общаться, их отношения не наладились. Интересно, каковы шансы, что между ними не возникнет «недопонимания» в пространстве два на два метра?
— Нами, ты спишь посередине, — не спрашивала, а утверждала Ино, кидая свёрнутый спальный мешок в угол палатки, и прежде, чем я успела возмутиться на её «вежливую просьбу», добавила: — Я рядом с этой лобастой не лягу.
