Спальня была больше горницы, и здесь тоже горела пара свечей. Идя от двери к ширме в углу, Сандор успел разглядеть комнату. Кровать на его взгляд была коротковата - «Небось ноги будут свешиваться», подумал он – но достаточно широкая, и на ней было навалено вдоволь меховых одеял, подушек и валиков. Он заглянул за ширму, где стояла ванна и виднелась еще одна дверь – в отхожее место. Рядом с вместительной лоханью стоял низкий столик, на нем лежали щетки, скребки, мыло и стояла пара пузырьков. Также Клиган заметил бритву и ножницы. В комнате чуть пахло лавандой – так же, как и от волос Сансы.

Сандор нетерпеливо расстегнул пряжку плаща, затем стащил с себя броню, вареную кожу, а потом и все остальное, и шагнул в воду. Металлическая ванна была довольно глубокой, но все же недостаточно, чтобы полностью покрыть его ноги, и его колени и пальцы торчали из воды. Он глубоко вздохнул, и погрузился в корыто полностью, чтобы как следует намокнуть. Потом вынырнул, отбросил с лица мокрые волосы и откинулся назад, чувствуя, как горячая вода смывает с него грязь и расслабляет уставшие мышцы.

Клиган слышал девушку – та возилась с чем-то в другой комнате, тихо напевая себе под нос. На несколько минут он закрыл глаза в блаженном ничегонеделании. Когда же Сандор открыл их вновь, то увидел на поверхности воды тонкую пленку грязи, взял мыло, щетку и принялся немилосердно скрести себя от ушей до пяток.

- Санса – позвал он еще через некоторое время – поди сюда, девочка.

До этого она пару раз заглядывала за ширму, деликатно отводя глаза – куртуазность, которую Сандор находил забавной, учитывая обстоятельства.

- Тебе когда-нибудь приходилось брить мужчину?

- Нет – ответила та. – Я видела, как это делается, но никогда сама не пробовала.

- Тем хуже для тебя – добродушно проворчал он – я не хочу, чтобы первый же твой мужчина умер при бритье. Можешь тогда хотя бы подстричь бороду? - Ответом был взгляд и согласный кивок. – Тогда тащи сюда ту скамеечку и посмотрим, что ты умеешь.

Вскоре Санса уже устроилась сбоку ванны и защелкала ножницами. Он поднял из воды левую руку, положил ее на край лохани, и девушку передернуло.

- Твоя рука. Что с ней случилось?

Сандор поднял руку, и изучающее посмотрел на ожоги – некоторые все еще были розоватыми, хотя прошло уже два года.

- Ожог – ответил он, подумав, что это и так очевидно.

Санса сглотнула.

- Это я вижу. Но как это произошло? Это ведь не работа Григора.

- Нет. Это подарочек от лорда-молнии и его гребаного огненного божка. – Видя вопрос на лице девушки, он убрал руку – Расскажу в другой раз, пташка.

Она продолжила стрижку, поворачивая его лицо за подбородок, и захватывая пальцами темные неровные пряди прежде чем отстричь. Временами их взгляды встречались, но потом она снова сосредотачивалась на работе. Наконец, девушка закончила, отложила ножницы и сложила руки на коленях.

Мужчина ощупал щеку и челюсть руками. Отросшая бородка была подстрижена очень коротко.

- Ну и как я выгляжу?

Санса облизнула губы:

- Как северянин.

- Наполовину, по крайней мере. С другой стороной вряд ли можно что-то сделать.

На этот раз она посмотрела на него долгим взглядом, как будто собираясь что-то сделать. Его подозрение оказалось верным: взгляд голубых глаз скользил по его рукам, плечам, груди и вниз, туда, где вода скрывала остальное. Клигана ни с какой стороны нельзя было назвать тщеславным, но он знал, что у него сильное, хорошо сложенное тело, смотреть на которое было уж точно приятнее, чем на его изуродованное лицо. Поэтому он просто спокойно ждал, что будет дальше.

Наконец, Санса взглянула ему в глаза и объявила:

- У тебя…довольно много волос.

Мужчина громко расхохотался, и сквозь смех запел песню «Медведь и прекрасная дева». Девушка рассмеялась тоже, и последние строки они допели вместе:

«Мне грезился рыцарь, а ты косматый,

Бурый, и страшный, и косолапый!»

Отсмеявшись, она опять стала изучать его, но на этот раз робко положила ладонь ему на здоровую руку.

- Шрамы, – задумчиво заметила Санса, проводя пальцем по наиболее заметным. - Так много. Ты помнишь каждый – где и когда он появился?

- Нет, пташечка. Я давно потерял им счет.

- Свои я помню все. Когда я была маленькой, то волновалась, когда падала и обдирала коленки, или случайно резала палец. Мне очень не хотелось иметь шрамы, я думала, что они уродливы и ни одна истинная леди не должна иметь их. Но потом я оставила Винтерфелл, и оказалась там, где слова ранят глубже меча. Эти шрамы глубоко внутри, и у тебя они тоже есть.

Санса зачерпнула пригоршню воды и вылила на его плечо. Рука последовала за струйками воды вниз по широкой груди, а потом опять вверх. Ее палец скользнул по широкому шраму, который шел вниз от сердца и вбок под ребра.

Каждое ее прикосновение – одновременно нежное и чуточку щекотное – вгоняло Сандора в дрожь. Он проследил взглядом линию от грациозной руки до открытого ворота ее платья. Он мог видеть, как под нежной кожей бьется жилка, и воспоминания о капле крови, стекавшей в ту ночь в Красном Замке по ее шее, захлестнули его разум и заструились по венам. Весь окружающий мир исчезал, растворялся, реальной была только мягкая ладонь на его коже.

- У меня есть и другие шрамы тоже – медленно и тихо добавила Санса, продолжая ласкать его. - На моих бедрах и спине – всего лишь рубцы, не более – следы игр Джоффри.

Сандор вздрогнул и вдруг усиленно заморгал, но девушка, кажется, ничего не замечала, погруженная в свои мысли. На печальном лице бродила слабая скорбная улыбка, но он понимал, что такое – ощущать несколько противоположных чувств одновременно.

- Другие я получила по пути. Оказалось, что они не так уж отвратительны, как я думала когда-то. Всего лишь напоминания о том, где мы были и через что прошли. А некоторые из них – с этими словами Санса взяла его лицо в ладони – некоторые даже красивы, если знаешь, как смотреть.

Дюжина мыслей разом пронеслась в его голове точно стайка мышей, но высказал он только одну, и в низком сиплом голосе слышалась дрожь:

- Почему ты плачешь, пташка?

Она засмеялась сквозь слезы:

- Ох, глупый ты человек, неужели не понимаешь? Это потому, что я люблю тебя. - Санса наклонилась и поцеловала его, и в этот миг мир окончательно исчез, а сам Клиган рухнул в пропасть.

Совершенно не осознавая, что делает, Сандор потянулся к ней, не давая отстраниться, обхватил и втащил внутрь ванны, усаживая к себе на колено. Девушка слегка взвизгнула, испуганная его напором. Одной рукой обнимая ее за талию, другой он зарылся в ее волосы, а ее губы раскрывались под его жадным, ищущим ртом. Рука мужчины скользнула вниз по спине девушки и сжала ее ягодицы, в то время как поцелуй делался все более глубоким и страстным. Она переменила позу, и оба застонали, когда Санса прижалась к нему изо всех сил.

- Седьмое пекло – прорычал Сандор, прерывая поцелуй и нетерепеливо дергая шнуровку ее платья. – Девушка в это время покрывала его лицо, шею и плечи бесчисленными поцелуями, а его пальцы пытались справиться с намокшими узлами. На минуту он поднял руку и мягко сжал ее грудь, ощутив твердый сосок сквозь ткань платья. Злясь на неожиданное препятствие, Клиган продолжил дергать шнуровку.

- Дерьмо! Отодвинься и сядь, девочка, чтобы я мог освободить тебя от этих тряпок.

Санса сползла с него и встала на колени, а вода доходила ей до бедер. Кусая губы в нетерпении, Сандор трудился над узлом, пока наконец не распустил его. Он с такой силой дернул вниз края платья, что Сансе пришлось ухватиться за края ванны. Рукава соскользнули с ее плеч, но застряли на запястьях, и Клиган помог ей освободиться от них. Вода поглотила платье, но ему не было до этого дела. Он был зачарован тем, что видел перед собой. Девушка была прекраснее, чем он мог себе вообразить – молочно-белая кожа, которую оттеняли бледно-голубые вены, кое-где была усыпана бледными веснушками. Груди были полными и округлыми, а соски – нежно-розовыми. И вся она – теплая, настоящая, - была его. И она была…