Попыталась стать снова невидимой. Напрягалась, тужилась, морщилась – никакого эффекта. Зарычала. Попыхтела немного, обходя комнату по кругу. За дверью послышались шаги, я притихла. Прислушалась. Кто-то спрашивал у кого-то: «Кто кричал?»

Потом всё стихло. А я решила расслабиться, представила, как я растворяюсь в пространстве и взвизгнула.

– Да! Получилось! – протанцевала танец победы неизвестного мне племени. Потом подумала и повторила, напевая, вскидывая руки, на манер спортивной болельщицы: – О, да! Да, да, да!

Постаралась запомнить ощущение, как становлюсь невидимой, и снова представила, как проявляюсь. В зеркале то исчезало, то появлялось изображение в разных смешных позах, до тех пор, пока у меня не стало это получаться легко и просто (не смешные позы, конечно, а исчезать и появляться).

За дверью снова промаршировали. Дверь в мой номер резко распахнулась. Комнату подозрительно оглядел пожилой мужичок. Слава Богу, успела стать невидимой. Не увидев ничего интересного, он вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Моё отражение снова появилось в зеркале и улыбнулось мне довольной улыбкой всемогущего привидения.

Потом я всю ночь читала «Укрощение строптивой». А сегодня как рассвело, засобиралась на прогулку. В планах было ради любопытства заглянуть в кондитерскую, а потом уже и в ближайшие дома заскочить, в какие успею до вечера. Сначала шла пешком, разглядывая всё и всех на пути. Прямо не дать не взять – турист. Жаль, фотоаппарата не было. Потом решила прокатиться в карете. Всё-таки не каждый день выдается такой удивительный шанс, не только увидеть настоящую историческую карету, но и свободно на ней покататься. Хотя теперь, я так понимаю, мне предоставляется бесплатная привлекательная услуга без ограничений, называется «еду туда, куда привезут». Влетела в одну из них следом за девочкой девяти лет, а за мной женщина пятидесяти пяти лет забралась. Я уселась поудобнее и стала рассматривать моих спутниц. Девочка бойкая с яркой внешностью: белая кожа, черные волосы и синие большие глаза на пол лица. Я улыбнулась. Красавицей вырастет, от мужиков отбоя не будет. Прямо Белоснежка. Присмотрелась к женщине. Наверное, бабушка девочки или тетя. Появилась уверенность, что я всегда мечтала именно о такой бабушке. А может она у меня была похожей на эту милую женщину. Все люди стареют по-разному. На каждого опыт и характер накладывает свои отпечатки. У этой женщины лицо отражало благодушие, а глаза светились умом и позитивом. В общем, компания мне понравилась.

– Ба, может ещё синюю ленту поищем к моему новому платью?

Значит всё-таки бабушка.

– Думаю, стоит посмотреть у миссис Бекер. В прошлый раз она говорила, что ей на этой неделе должны были привезти ткани и ленты.

Девочка радостно захлопала в ладоши. А женщина тем временем стукнула в стенку и громко назвала кучеру адрес.

– Неплохо было бы заехать и в кондитерскую, дядю Колина порадовать новыми пирожными, и мы мороженым полакомимся, – женщина, чуть наклонив голову вправо, с хитринкой взглянула на внучку, та заулыбалась ещё шире. – Но потом не забудь, тебе ещё музицировать. Кстати, что вы сейчас играете?

– Партита номер шесть Баха.

– Замечательно! Как успехи, что говорит мисс Дин?

– Она говорит, что нужно играть более вдумчиво, уловить чувства. Но у меня это плохо получается.

– Получится, я уверена. Какие твои годы! Вот подрастёшь, наберёшься опыта, и тогда у тебя всё обязательно получится, – женщина взглянула в окно. – Вот и приехали. Пойдём.

Я прошмыгнула следом за ними, и мы вместе прошли в обитель миссис Бекер. Нам на встречу из-за прилавка вышла полная маленькая женщина.

– Леди Далтон, как я рада вас видеть! Здравствуй Анабель, как поживает твоя матушка?

– Доброе утро, миссис Бекер. Благодарю, с ней всё хорошо, матушка с отцом ещё в Лондоне.

И со словами Анабель, мои подозрения, что я попала в Англию, окончательно оправдались.

– Как только закончится сезон, они вернутся, – сказала леди Далтон. – Как раз к торжеству по случаю дня рождения графа. А мы к вам по очень серьёзному вопросу.

Тема разговора зашла о синих лентах и пятидесяти оттенках этого цвета. Я отошла в сторонку, рассматривая платья и ткани, и чуть не пропустила момент, когда мои спутницы попрощались и собрались уходить. Хотела было уже спросить, нашли ли они нужную ленту, но вовремя закрыла рот. Не хватало ещё напугать их. Все снова уселись в карету, на этот раз мы поехали в кондитерскую есть мороженое. Очень хотелось поговорить, расспросить о многом, но я сидела, тихонечко сжав челюсти, смотрела в окно и думала. А подумать было о чём. Как бы мне найти человека, с которым можно было бы говорить, не испугав до полусмерти? Я могу жить в богатом доме незаметно, могу наблюдать за людьми, пользоваться их библиотекой, могу летать куда захочу, но, если мне не с кем будет поговорить, я, наверное, свихнусь и возможно буду первым свихнувшимся привидением. А может и не первым… Может привидения все свихнувшиеся, потому что им поговорить не с кем.

– Ба, а если мы дяде Колину привезём пирожные, он снова будет улыбаться как раньше? – прервала мои мысли Анабель.

Я заинтересовано взглянула на женщину. Во взгляде её на мгновение появилась печаль, а потом она улыбнулась и, похлопав ладонью по ладошке девочки, произнесла:

– Мы выберем самые вкусные, он просто не сможет не улыбнуться.

От этих слов у меня защипало глаза. Так трогательно это прозвучало. Меня разобрало любопытство, что же это за грустный дядя Колин такой, которого потчуют самыми вкусными пирожными.

Когда мы приехали в кондитерскую, я пять раз пожалела, что вообще сюда решилась зайти. Хотя, нет, вру. Шесть раз пожалела… А вот это тоже должно быть очень вкусное. И это. Ах, нет, вот это сто пудово самое вкусное. Так это же что получается? Один, два, три… девять! Ну, и это тоже неплохо выглядит. Да, десять для ровного счёта. Значит, я десять раз пожалела, что сюда решилась зайти. Есть я не могла, а любовь к сладкому видимо с прошлой жизни осталась. И я медленно шла вдоль витрин и облизывалась, представляя какой вкус у каждого из этих шедевров кулинарии. В результате настроение испортилось, и я, не дождавшись своих спутниц, вылетела из здания.

Пошла куда глаза глядят. На перекрёстке они на автомате посмотрели налево. Пришлось сворачивать. Пройдя мимо пары домов я резко остановилась, услышав дикую брань. Мужчина в дорогой одежде с цилиндром и тростью в руках отчитывал мальчика, во многое повидавших рубахе и штанах. Я нахмурилась, вслушиваясь в его обвинения. Поняла только то, что мальчишке приказали лошадь отвести на конный двор, почистить и покормить. Но то ли мальчишка никакого отношения не имел к местному трактиру и прилегающему к нему конному двору, то ли просто другой работой тут занимался, я так и не поняла. Хотела уж пройти мимо них, но Мужчина неожиданно поднял свою трость в попытке замахнуться на ребёнка. Я резко выхватила палку у мерзавца и с рёвом «ах ты, гад!» шлёпнула его чуть ниже спины тростью. Он отскочил, хотел было наброситься на обидчика, но увидел только трость в воздухе.

– Что это? – истерично взвизгнул мужик с выдающимся носом.

Я откашлялась и низким загробным голосом произнесла:

– Я потомственная трость ведьмы Урсулы. – выдумывала я на ходу. – И, если я ещё раз увижу, что ты пытаешься ударить людей слабее себя, я вновь оживу и накажу тебя!

А потом подумала и добавила:

– Да, и животных тоже не трогай.

– Да я тебя сейчас! – взревел он и попытался схватить трость.

«Ах, так!» подумала я и взлетела вместе с тростью. Облетев его, снова шлёпнула его по пятой точке. Он завертелся, и я следом. Я слегка касалась его тростью, а он пытался ее ухватить. Я хохотала вместе с мальчишкой. Не знаю сколько мы так резвились, но я устала и своим нормальным голосом, слегка запыхавшимся спросила:

– Дальше будем развлекаться или до тебя дошло уже, что со мной тягаться не стоит? А ведь я пока играла, но могу и силу проявить.