— Ладно, последний вопрос и закругляемся, а то наш красавец, похоже, просыпается, — сзади, тихо постанывая, заворочался оглушенный сектант. — Откуда ты знаешь про компьютеры?
— Оля, я знаю о тебе все, даже то, что ты сама считаешь себя мужчиной. Но прошу, не заставляй меня воспринимать тебя так, это так болезненно! Эта двойственность разрушает тебя, прошлое не вернется, ты не станешь снова тем, кем была.
— Ага, вот так просто перековаться непонятно в кого, и ради чего? Я тот, кто я есть, в том мире или в этом! Тело поменялось, но я все тот же. Как ты себе это вообще представляешь? Совершить добровольное харакири своему разуму, головой об стенку постучаться или как? — Сколотов вспылил, такого окончания разговора он точно не ожидал, мол, вы, сударь, могли бы уже понять своей головой, что теперь являетесь бабой, так что засуньте свое “я” куда подальше и привыкайте, а то, видите ли, это вас разрушает.
— Ты меня совсем неправильно поняла. Зря я это сейчас сказала, надо было подождать, — Диана прервала зарождающийся гневный ответ любимой долгим поцелуем. — Помни, я всегда на твоей стороне, приму любое твое решение, но не проси меня навредить тебе, даже если этого требует твое любопытство! Для меня это невозможно.
В совершенном раздрае мыслей и чувств Олег подошел к баюкающему разбитую голову фанатику. Тот был не в лучшем состоянии — его разок вырвало, кровь пропитала волосы, изо рта вырывались хриплые мычащие звуки. Удар оказался сильнее, чем нужно, и повезло, что засранец вообще выжил, рассчитать силу с первой попытки — это чистая удача.
— Ну что, стукнутый, поболтаем?
— Нет смысла, нет цели говорить с глухим, явить мир незрячему… Блуждаете по краю обрыва, отвергаете спасение.
Олег перехватил одну из рук сектанта. Она, как и все его тело, была покрыта сетью заживших порезов.
— Знаешь, почему я решил поспрашивать именно тебя, а не твоих друзей?
— Слепец! Спасение, мы несем спасение! Боги нас не простят, если мы сдадимся, не завершим начатое.
— Так вот, вон через тот пролом в стене я видел твоего друга, и кое-что привлекло мое внимание, вот эти самые шрамы. У вас двоих была парочка отличий, которые я очень хорошо рассмотрел только что. Его шрамы глубокие, с рваными краями, особенно на лице уродливые разрезы. А у тебя все аккуратно — только поверхностные травмы, ничего серьезного. Особенно на морде хорошо заметно — на лбу, на щеках, но ни один не пересекает глаза. Ясное дело, лишить себя по глупости зрения было бы очень неприятно. Вот мне и подумалось, что не такой уж ты фанатик. Скорее, простой оборванец, решивший что среди двинутых сможешь хотя бы жрать регулярно.
Сектанат сфокусировал взгляд на Олеге и пренебрежительно сплюнул на камни:
— Да все одно прирежешь. Думал, фанатика хоть мучить не будут, они на голову стукнутые, им на боль плевать.
— Прирежу, — согласился с выводами мужика Сколотов, — ты в этой банде сумасшедших явно не цветочки собирал, так что большой разницы между вами я не вижу, но и пытками мне заниматься не с руки, расскажешь все, что меня интересует, и отправишься куда там тебе положено, с чистой совестью.
Лжефанатик оскалился беззубым ртом:
— А знаешь, у меня есть что сказать. Только хер тебе, я сдыхать так просто не собираюсь, а по тебе не скажешь, что ты мастер в выбивании сведений. Давай так, ты меня отпускаешь, а я вон с конца улицы крикну, куда повели пару молокососов, которых недавно словили, или же потом сможете их в брюхе искаженного поискать.
Вот те поворот, Сколотов рассчитывал растрясти пленника на местоположение других засад и об общей численности двинутых, но, оказывается, сволочи недавно схватили пару львят. Псевдосектант, конечно, мог и соврать, вот только выяснять это времени не было.
— Диадара, кликни Йорка, пожалуйста, мы эту местность один хрен не знаем.
Дождавшись пацана и объяснив ему ситуацию, Сколотов отпустил пленника, оставшись стоять около дома. Подросток сильно нервничал — когда он выходил из убежища, все были на месте, но за пару часов это могло измениться. Он с сомнением посматривал на своих провожатых, не понимая, что может помешать сектанту просто сбежать, не сказав ни слова. Доковыляв до конца улицы, оборванец обернулся и проорал:
— Можете попытаться выковырять своих щенков из зубов заглота, суки! Попробуй меня поймать, ублюдок! — лжефанатик резко развернулся и припустил по дороге с такой скоростью, что ему позавидовал бы олимпийский спринтер. Все раны и хромота вмиг пропали, мужик несся, не разбирая дороги. Диана наклонилась к Йорку:
— Знаешь, о чем он говорил?
— Да тут есть одно место, канализационный люк прямо в логово заглота. Наверное, там.
— Отлично, — красавица, прикрыв рот, прошептала пару фраз, и тут же убегающий сектант замер, как будто врезавшись в невидимую стену. Прямо перед ним из тени проявился Адайр, одним движением вырвав кинжал из живота хрипящего бегуна.
— Все по-честному, как ты и хотел. Но вот отпустить такой кусок говна на свободу я не могу, уж извини, — второй удар в горло закончил жизнь предприимчивого оборванца. Сколотов мог понять его желание вырваться из безнадеги уличного существования в Амиладее, но никак не мог принять сделанный им выбор. Ради собственной шкуры помогать фанатикам скармливать детей монстрам ненормально для здорового человека. Если уж совсем край, бери дубину и попытай счастье в охоте на тех же плевунов — пришибешь парочку, и на тарелку грибной каши уже хватит. Или еще как извернуться, большинство вариантов в этой ситуации предпочтительней того, что он выбрал.
Сколотов развеял фантома, замещавшего его, и обратился к Йорку:
— Ну что, доведешь куда надо — попробуем что-нибудь сделать, — тот кивнул и, не теряя времени, потянул их с Дианой за собой.
Сначала Олег пытался запоминать дорогу, по которой их вел маленький проводник, но через десять минут бросил это гиблое дело — по сравнению с обжитой частью города заброшенный район представлял сплошную свалку. Амиладея, конечно, сама по себе была местом не особо презентабельным, и определение “помойка” подходила почти для каждой улицы, но эта часть выделялась даже на их фоне. Относительно целых домов осталось совсем немного, в основном торчали остатки разбитых до основания стен и заваленные мусором фундаменты, груды булыжников громоздились посреди улиц, в глубоких ямах собирались грязно-коричневые лужи. Периодически часть мостовой просто исчезала, открывая резкие обрывы в канализацию, на дне которой торчала острая проржавевшая арматура. По улицам бродили искаженные: недопсы, плевуны, крысюки и другая подобная мелочь чувствовала себя на поверхности как дома. Йорк сказал, что они практически не передвигались по городу, используя исключительно безопасные тропы, приводящие к границам других кланов, но даже там всегда существовала опасность нарваться на загулявшую тварь, поэтому старшие каждый день проверяли местность вокруг этих лазов. Олегу было очень интересно, что за пути используют львята, и этот вопрос непременно будет задан после операции спасения по кодовым именем “свернуть шеи всем двинутым и вытащить мальцов”. Да, название так себе, зато точно отражает настроение, с которым он пробирался сквозь завалы, попутно отбиваясь от монстров.
Искомый люк обнаружился там, где и положено. Йорк вывел их точно к нужному месту — небольшой заваленной обрывками тряпок площадке, по центру которой располагалась открытая шахта канализации. Рядом стояли двое покачивающихся детей, одна девочка лет тринадцати и десятилетний пацан. Оба были одеты в рваные накидки с криво намалеванными изображениями кровоточащих глаз. По кругу стояли два кольца сектантов — изрезанные оборванцы снаружи и более богато разодетые внутри; около детей терся и вовсе странный тип — высокий, тощий, горбатый мужик в шубейке из разноцветных лоскутов преимущественно коричневых оттенков, он был похож на взбесившуюся кочку. Даже по сравнению со своими собратьями человек-кочка был сильно исполосован — на его теле не было ни единого чистого клочка кожи, только кое-как зажившие рубцы и уродливые шрамы, избавленная от растительности голова была испещрена выжженными клеймами в виде кровоточащего глаза. Правая рука заканчивалась неровным куском металла — похоже, сумасшедший просто засунул свою ладонь в раскаленное железо и дождался, когда оно застынет. В левой он держал кривой деревянный посох, заканчивающийся подвешенной медной сферой из тонкой проволоки, в которой перекатывались светящиеся кусочки бледного камня. Дети были явно не в себе, с абсолютно пустым взглядом они топтались на месте, раскачиваясь и мыча в такт сектантам, которые завывали какой-то тягучий мотив, пока безумный шаман, которого Сколотов про себя окрестил Пнем, воздев руки к небу, орал во все горло:
