Олег уже собирался заговорить с раненым, когда сзади раздался топот нескольких ног. Отступив в темный провал в стене, Сколотов затаился.

— Точно сюда этих крыс загнали, Хлюпик?

— Палец даю, сюда! Мне Глоток со своими пацанами так сказал: они крысаков к ржавому тупику отжимают. Еще немного, и будем там! Главное — успеть, чтобы без нас их не вскрыли, иначе Сыпь блестяшек не отгрузит, ежели без башки хоть одной крысы вернемся.

— Ну так шевелите отростками, у Глотка пырялы опытные, вмиг мусорщиков задавят.

— Заткнись, Мутень, а то я тебе сам башку сверну! Не видишь, слепоглазый выродок, что тут хрен пройдешь? Переломаешь ноги, мы тебя тут и оставим!

— Эй, гляньте, кто тут затихарился, неужто крыска в норку заползла? — Сверху раздался разномастный ржач, и на вершине холма объявилась пятерка головорезов. Самый низенький, вооруженный длинным ножом, указывал вниз на раненого мусорщика.

— Вот и первая башка, терь точно не просто так гоняли!

— Эй, мальчики, не поделитесь с дамой добычей? — все гопники разом обернулись на голос и застыли, как вкопанные.

— Хлюпик, это че, у меня тряска, я вроде жижу не жрал сеня?

— В натуре баба, да еще и голышом!

— Пацаны, это какая-то подста… — оборвав догадливого бандита на полуслове, с противоположной стороны в пятерку ударил поток молний. Двоих ближайших срезало моментально, дергающиеся опаленные тела рухнули на месте, как подкошенные. Трое остальных рванули в разные стороны, самому правому головорезу, с топориком в руках, не повезло с направлением — спасаясь от заклинания, он кинулся прямиком к стене, где и оказался зажат, через секунду получив причитающийся ему разряд. Второй кубарем скатился почти рядом с мусорщиком, рухнув на кучу деревяшек спиной.

— Аа-а-а, Хлюпик, помоги, я ног не чувствую! Хлюпик, ты где?

— Завали ебальник, Мутень, и сдохни молча! — раздалось с другой стороны холма.

На всякий случай, разрядив в голову орущего головореза ледяную стрелу, от которой та лопнула, как перезрелая тыква, Сколотов в тенях начал обходить препятствие вдоль стены, высматривая последнего.

— Ну где ты, сука невидимая, выходи, я тебе кишки выпущу! Ты, уебина, не знаешь, с кем связался! — Коротышка нашелся в яме между разрушенной стенкой и разломанным шкафом, он нервно дергался из стороны в сторону, сжимая в руках метательные ножи.

Олег создал новый фантом, на этот раз не такой приметный, и пустил его среди обломков. Мелкий головорез, заметив бесшумно пробирающуюся во тьме тень в плаще, тут же метнул в нее оба своих оружия и заверещал от боли. Сколотов целился в центр корпуса, но гопник успел среагировать на новую угрозу и сместился в сторону, из-за чего под каст попала его нога. Ледышка проткнула мясо, насквозь переломав кость, и рванула уже внутри, оторвав головорезу ногу и половину таза. Завывая и вереща, он повалился назад в яму.

— Сука! Сука! Сука! Ну покажись, я тебя порежу, сука!

Отойдя на несколько шагов от места предыдущего каста, куда смотрел раненый бандюган, сжимая в дрожащей руке новый нож, Олег произнес активатор огня, и пылающий шар ухнул вниз, на мгновение осветив переполненное ужасом лицо карлика.

Не тратя больше времени, Сколотов на четвереньках, цепляясь за осыпающиеся вниз булыжники, поспешил к мусорщику. На пятой точке съехав к нему с холма и уже наполовину произнеся заклинание исцеления, он замолк. Переборов ступор, Олег все же закончил каст и направил его на бездыханное тело, но первое впечатление оказалось верным — свет магии окутал мусорщика и тут же опал, впитавшись в окровавленные камни. Повторив попытку еще дважды, Сколотов бессильно опустил руки.

“Опять, опять, мать твою, я мешкал, опять тянул время, беспокоился о своей шкуре, о своей безопасности, прям как тогда, в Решне! Что стоило сразу же бросить на раненого исцеление? Нет, нам надо подумать, надо разузнать, кто там такой лежит! Нет бы, блядь, своей дебильной головой быстрее соображать!” — Сколотов уперся лбом в грязный, прохладный камень стены. Переборов себя, он перевернул мертвое тело и всмотрелся в его лицо. Мусорщик оказался мужчиной среднего возраста с налысо обритой головой. В одной руке он все еще сжимал свою дубинку, а в другой — тонкую цепочку со свинцовой каплей на конце. Олег не захотел заниматься мародерством и, прикрыв погибшему глаза, оставил все, как есть. Здесь делать больше нечего, но гопники говорили о целой группе мусорщиков и, возможно, есть еще шанс успеть хотя бы туда.

Спешить по городу получалось исключительно медленно, иначе в любую секунду грозила опасность повторить судьбу того засранца, свалившегося на гору деревяшек. Припомнив своего малолетнего проводника, Сколотов забрался на крышу. Застройка в Амиладее была плотной, что позволяло передвигаться по верхам, но легче стало ненамного, все-таки скакать на каблуках — то еще испытание, и даже подросшие параметры ловкости и акробатики лишь не давали сверзиться вниз, нисколько не ускоряя спешащего попаданца. Олег надеялся услышать звуки борьбы, по-другому обнаружить место конфликта в вечерней темноте не представлялось возможным, а по его мнению, криков и ругани там должно быть в достатке.

Наконец, метрах в сорока послышался лязг металла об металл. Сколотов перебрался на соседнее здание, от которого остались одни стены, и, оценив ширину каменной кладки, по которой собирался пройти, благоразумно спустился вниз. В подворотне скорость упала до черепашьей, но, свернув шею по дороге, он точно ничем никому не поможет. И вот свершилось, грязный и подуставший спасатель вывалился в небольшой двор, образованный пятеркой трехэтажных домов, из-за чего выбраться отсюда можно было только понизу, из прохода, через который он пришел, или через заваленные хламом двери зданий. На относительно небольшой площадке с каменным колодцем в центре и фундаментами небольших сарайчиков у стен собралась целая толпа головорезов рыл в тридцать, с противоположной стороны им противостояла восьмерка мусорщиков. Олег прибыл в самый разгар потасовки: передние ряды гопоты наседали на перебинтованных, размахивая кинжалами, кривыми саблями и тесаками; их противники, все как один вооруженные дробящим оружием от вполне приличных булав и цепов до дубинок, вполне успешно отмахивались от нападающих, оставляя на земле покалеченных отморозков с раздробленными костями.

Первым, что заметил Сколотов, была тройка тел, лежащая за спинами мусорщиков, и один из них еще шевелился. На этот раз подсознание дало увесистого, мысленного подзатыльника, чтобы не тормозил, и план сложился мгновенно. Нестабильный барьер появился за спинами головорезов. Влив в него излишек маны, Олег запустил пару ледяных стрел прямо через парочку типов в оборванных балахонах, декламирующих какой-то бред и перемежающих свои стихотворные потуги меткими выстрелами из духовых трубок. Балахонщиков прибило к барьеру, как мух к стене иголкой, и тут же раздался взрыв, ледяные осколки вперемешку с кусками барьера накрыли нападавших. Балахонщиков разорвало в мясо, обдав ближайших гопников кровавым потоком. Воспользовавшись замешательством, Сколотов проскочил через линию столкновения, по пути отбив щитом дубину одного из мусорщиков. Не обращая внимания на крики, он буквально влетел в трухлявый деревянный столб около раненого, заканчивая каст первого исцеления.

— Эй, канализационные бродяги, не вздумайте меня прибить ненароком, я помогу раненому!

Со стороны головорезов послышались крики:

— Что это за клятая хрень произошла?!

— Двинутых раскинуло по земле, одни куски остались!

— Грыжа, ну как навались со своими, крысам подмога пришла, походу!

Схватка продолжилась, позади возобновились лязг железок, глухие удары и ругань, густо приправленная криками раненных. Краем глаза косясь на драку, Олег вливал в раненного хилы, пока его глаза не приобрели осмысленное выражение.

— Слышишь меня? Как себя чувствуешь? Давай соображай, твоим друганам помощь нужна, но ты не должен помереть, когда я отвлекусь!

— Нормально, живой… буду жить, помоги… — раненый закашлялся, упорно тыкая рукой в сторону редеющей цепи мусорщиков.