Второй был более традиционного для стороннего взгляда телосложения, просто мужик среднего роста с отлично развитой мускулатурой, в отличие от своего спутника, не запаялся в доспехи полностью, а предпочел под кирасу надеть кольчугу и поверх всего зеленый плащ. Его лицо украшали аккуратная бородка и усы, блондинистые, как и его коротко постриженная макушка, приятные черты лица, карие глаза, выражающие некоторую усталость под стать всему народу; в принципе, второй вызывал приятные впечатления. Сказав пару слов своему кубическому соседу, он отошел в сторону, а воин, наоборот, подался вперед, приняв из рук стражника полную кружку.

Над площадью разнесся громогласный, четкий бас, доносящийся до самый уголков соседних улиц.

— Брави(4), всем известна причина нашего схода, до всех донеслось печальное слово, слово о погибших, положивших свои жизни в борьбе с искаженными. Прошлой ночью твари вновь пробовали наши стены и дух скова на прочность и вновь были разбиты, но победа не почтила нас своей благосклонностью за так, она забрала трех героев, трех сыновей, трех отцов, трех мужей, — среди женской части толпы послышались всхлипы и плач, какую-то женщину всем коллективом поддерживали под руки, пока она заливалась слезами, трясясь от горя. Мужская часть стояла в мертвой тишине.

— Их ноша была тяжела и почетна, но в сей день их служба закончена, нам же остались их имена и память, — оратор достал из-за пояса свиток и не спеша развернул его. — Олодарь Камень сын Химата, Груд Резной сын Палавана и Дуд Зычный сын Жамна, теперь их имена навеки в нашей истории, — свиток перекочевал в руки стражнику который торжественно внес его в церковь.

Дождавшись, когда дверь за посыльным закроется, воин развернулся и сделал глубокий вдох, раздувшись вдвое от своего и так не малого размера, и когда он открыл рот, оглушающий рев пронесся по всему городу, спугнув восседающую на противоположной от Олега стороне площади черную птицу.

— Да встанет в строй с Яростным их дух!!!

Вся толпа поддержала клич:

— Да встанет!

— Славим героев, как славили в веках предков их!!!

— Славим!

Весь строй монолитно опрокинул кружки одним залпом и каждый, достав оружие, приложил его к груди а одоспешенные стукнули рукоятями о кирасы.

Осмотрев строй, оратор вновь заговорил:

— Сейчас время горести и воспоминаний, сегодня можно дать слабину и получить поддержку дружеского плеча, сегодня никого не упрекнут за слезы, но завтра новый день, новая битва, будьте готовы.

Слегка поклонившись, он отступил назад а потом, развернувшись, отправился по той же дороге, что пришел.

На площади же в это время образовалась движуха, забежав куда-то за церковь, мужики вернулись с кучей обыкновенных бревен; разложив их по всей брусчатке вокруг небольших, каменных крышек в земле, самые мускулистые продели в кольца сверху люков стальные прутья и с хеканьем отодвинули их в сторону, в чернеющее углубление полетела едва заметная искра, породившая яркую вспышку, и вот уже повсюду горели ровные потрескивающие костры, и народ рассаживался вокруг них, доставая принесенные музыкальные инструменты, здесь уже не было никаких делений: мужья поджимали под бок всхлипывающих жен, седые рядом с молодыми, воины плечом к плечу с работягами, повсюду расходились тихая музыка и печальные голоса.

Пока поминки вступали в свою завершающую фазу, Сколотов заприметил тройку отдельно сидящих людей, они умастились на самой границе света от крайнего костра на небольшой циновке, особо их выделяла одежда — песочного цвета халаты и повязки на голову, издалека казалось, что все трое ранены и сидят с перебинтованными головами, но, присмотревшись поближе, Олег решил, что это вроде как национальные головные уборы, состоящие из широких тканевых бинтов, плотно обвязанных вокруг головы.

“Вот с кого стоило начать контакты с цивилизацией, они точно не местные, скорее всего, путешественники с корабля, для них я не буду выглядеть настолько подозрительно”, — подумал Олег и отменил заклинание теней в стороне от костра.

Подойдя вплотную, Сколотов привлек внимание троицы деликатным покашливанием и когда убедился, что его заметили, выдал заготовленную фразу: “Добрый вечер, уважаемые, я совсем недавно прибыл в этот город, полагаю, как и вы, не желаете ли провести немного времени за беседой, если вас это не тяготит. Позвольте представиться, мое имя Адайр”. Ожидая реакции на свой спич, он внимательно разглядывал незнакомцев, те же, в свою очередь, не спеша с ответом, занимались тем же самым, точнее, ответной оценки Олег удостоился только от центрального, остальные больше бестолково пялились, как на неизвестную диковинку.

Тот самый внимательный был мужиком в возрасте, еще не глубокий старик, но лет шестьдесят ему дать можно, сухощавый, но жилистый, с обветренным морщинистым лицом, на котором, как два ярких стекла, сияли темно-синие умные глаза. Всем своим видом он напоминал некого мудреца-философа родом из мусульманских стран, не хватало только бородки, вместо нее старик щеголял длиннющими, седыми, висячими усами. Двое оставшихся представляли намного меньше интереса для изучения, обычные пацаны лет шестнадцати — один весь в веснушках, другой немного полноватый и курносый, вот и все впечатление.

Наконец приняв решение, после долгих раздумий седоусый заговорил:

— Безусловно, с нашей стороны было бы недальновидно отказываться от приятного разговора, мое имя Самахад-си, а моих спутников зовут Шаш-ви ,— указал он на курносого, — и Али-ви, — палец уперся в веснушчатого, — прошу вас, Адайр-си, присаживайтесь.

Пристроившись на краю циновки, слава богу, места было достаточно, чтобы не касаться никого, Сколотов изобразил подобие позы лотоса, что вышло на удивление легко. Сидеть так раньше было сущим мучением, но это тело, похоже, отличалось завидной гибкостью, и никакого дискомфорта не ощущалось. Внимательно наблюдавший за всем этим старик оказался, похоже, доволен увиденным и слегка одобрительно качнул головой, одновременно бросив укорительный взгляд в сторону спутников, сидящих на коленках.

— Адайр-си, вы прибыли в доблестный город Решня на “Небесном иноходце”, как и мы?

— Да, конечно, уважаемый Самахад-си, именно его путь привел меня сюда, — в мыслях уже готовый сваливать, Олег надеялся, что старик не был знаком с каждой собакой на борту, но первым голос подал курносый:

— Но мы вас совсем не видели на борту, — за что тут же схлопотал звонкий подзатыльник от старшего.

— Прошу прощения за моего ученика, который никак не постигнет законы вежливости, конечно, нам не представилось случая познакомиться на корабле, но в этом нет ничего удивительного, мы и не выходили из своей клети, предаваясь размышлениям весь путь.

— Безусловно, жаль, что так получилось, но мы можем исправить это упущение сейчас, Самахад-си, даже если само знакомство состоялось при настолько печальных обстоятельствах.

Старик вслед за новым знакомым тоже обернулся на звук печальной музыки.

— Гибель защитников своего дома всегда тяжела для тех, кто в нем живет, и мне не дано испытать то же, что и они, но понять разумом их утрату способен даже такой старик, — мудрец сложил пальцами замысловатый знак и провел рукой в воздухе, образуя замкнутый круг, после слегка поклонился. Всю торжественность момента прервало громкое урчание, пухлый ученик от этого конфуза покраснел как помидор и попытался незаметно зажать непослушный живот руками, — Самахад огорченно цокнул языком и еще раз извинился: — Снова прошу прощения, молодые люди совсем не могут держать свои тела в узде, местный мастер все еще проверяет нашу работу и пока не оценил по достоинству сделанное дело.

— Да ничего страшного, вот, угощайтесь, — Олег покопался в плаще, делая вид, что достает из внутреннего кармана сверток, и выложил на кожаную подкладку свой запас вяленого мяса. В инвентаре было и жареное, но объяснить появление здоровенного, истекающего жиром куска мяса из кармана было бы сложновато, и вяленое вполне сойдет, поваренок достаточно набил руку, чтобы больше не плеваться от его кулинарных изысков.