После некоторого перерыва прикосновение влажной губки ко всему телу вызывала приятную истому, пришлось проявлять свою железобетонную выдержку, дабы в панике не вывалиться из теней при первом контакте. Даже без движения тело отлично помнило эти ощущения и всецело хотело их повторения, однако Олег не терял над собой контроля и неосознанных движений не наблюдалось; для верности посидев на месте минут десять, отслеживая свои реакции, он свернул каст и отправился дальше перебежками от тени к тени.
Постоянная концентрация и внимательность требовала кучу физических и моральных сил. Ожидая нападения каждую минуту, Сколотов изводил сам себя, к вечеру падая на землю совершенно измотанным, и изменить ничего не получалось, приказать самому себе расслабиться можно, только толку от этого никакого, только воздух сотрясать. Атаки мерещились со всех сторон, толпы мнимых преследователей, гнилых ящеров, недоволков поджидали за каждым кустом, и временное облегчение наступало только в случае реальной встречи с монстрами. По пути попадались новые разновидности тварей вперемешку с уже знакомыми, Олег старался избегать любых столкновений, даже с недопсами, осторожно обходя каждую встреченную тварь. Столкновения случались в основном по ночам, недвижимый часовой окупил вложенную в него единичку магии уже процентов на пятьсот, исправно предупреждая о ночных визитерах. Сколотов не поленился вырезать из веток четыре десятка деревянных колышков и густо утыкивал ими всю территорию вокруг места ночной стоянки. Вторым подспорьем оказалась его алхимико-масленая особенность, перебивая запах тела травяным ароматом, она уберегала путешественницу от массовых ночных нападений, подобных первым суткам в новом мире. Привычка растираться кровью растительных монстров вернулась мгновенно, Сколотову даже показалось, что он слышал щелчок в голове, будто патрон встал на свое место в обойме. Возвращение к подобной практике ощутимо нервировало, сознание без зазрения совести увлекалось утренними и вечерними процедурами растирания, и, дабы купировать похотливые позывы, Олегу приходилось каждый раз резать ладонь кинжалом, этого хватало для снижения градуса возбуждения до приемлемых величин. Оставалась надеяться, что боль не привяжется к наслаждению на подсознательном уровне, и его реакционным меры не приведут к мазохизму: “Вот будет номер, бегал от одного помешательства и настолько доподталкивал съехавшую крышу в одном направлении, пытаясь водрузить ее на место, что она свалилась с обратной стороны”, — это будет тот еще жизненный конфуз, и ведь душистое масло, при желании, тело выделяло без всяких лишних усилий, но если его не втирать в кожу, то эффект будет намного слабее — вынюхивающая его стая недоволков с радостью это подтвердила. В любом случае масло сейчас было наименьшей проблемой, а вот накапливающаяся усталость и нервозность — первостепенной, в какой-то момент Сколотов заподозрил мозголомную активность лохматней, но потратив на их поиски полдня, был вынужден признать: ментальные монстры тут не при чем. Достаточно изучив поведение этих тварей, он уверенно мог находить уродливых мутантов в округе, ориентируясь на магический след и психологическое давление, сейчас же ничего не намекало на их присутствие, эту идею пришлось отбросить как несостоятельную.
Надо было признать, сама ситуация давила на человека всей тяжестью неопределенности. Посреди леса, в окружении жаждущих твоей плоти монстров, двигаться неизвестно куда, надеясь только на чуйку ушастой шапки, не в обиду Пантерычу будет сказано, то еще испытание для нервов. И так же, как раньше, Олег выдерживал подобные вызовы едва-едва, на пределе возможностей. Оставалось только стиснуть зубы и превозмогать, надеясь на скорое завершение пути, тут либо он загонит себя до смерти, либо среди зарослей покажутся очертания стен города, и что случится раньше, неизвестно.
На десятый день перехода Сколотов решил устроить себе выходной, с целью выспаться и прийти в норму. Выбрав небольшую полянку, со всех сторон закрытую от взглядов зарослями, он устроил временный лагерь: заранее заготовил охапку сушняка, развел полноценный костер и наломал веток для спальника. Отложив крупную, особо удачно обработанную шкуру, Сколотов теперь использовал ее для комфортного сна, когда позволяло время, сооружал из мягкой зелени импровизированную кровать, накрывая ее сверху шкурой, и ночевал практически как белый человек. Иногда даже посещали ощущения, что он сейчас у себя дома в небольшой уютной квартирке, нежится на мягком матрасе. Стоит только открыть глаза — и увидишь побеленный потолок своей комнаты, знакомую люстру с цветастым куполом плафона, стол со включенным компьютером слева, он, как всегда, завален всякой мелочевкой: хардами, проводами, дисками, на самом краю лежит старенький, но неубиваемый телефон, в глубине столешницы рядом со стенкой возвышается дареная фигурка космодесантника, опирающаяся на огромный двуручный меч — все привычное, все знакомое. Но наваждение длится недолго: только ветерок подует по верхушкам деревьев, и зашелестевшая листва своим шепотом разбивает приятную занавесу иллюзий, оставляя только сожаление; после такого Олег часами ворочался на лежанке, пытаясь подавить подступившую к горлу горечь, и в беспокойных метаниях рано или поздно проваливался в тревожный сон.
Целый день Сколотов пытался расслабиться, выгнать все мысли из головы, просто полежать, наслаждаясь жизнью, пытался вернуть то ощущение счастливого пофигизма, испытанное после спасения от преследователя. Добросовестно выполняя отданный себе приказ — отдыхать, он отъедался и пялился на пляшущие языки костра, но все было напрасно, тревога никуда не уходила; все так же дергаясь от любого постороннего звука, Олег чувствовал, как натянутые нити нервов вибрируют от напряжения, грозя лопнуть в самый неподходящий момент. Промучившись до вечера, с самым паршивым настроением он завалился спать.
Ночь была темной, раскачивающиеся ветви листвой закрывали звездное небо, только изредка давая шанс наблюдателю ухватить обрывок небесной тверди. Под шум чащи многотонный груз беспокойства, давивший на плечи, стал чуть-чуть легче; получилось просто лежать, смотря в никуда, взгляд не упирался в многочисленные препятствия, а проникал сквозь них, куда-то туда, к самому горизонту, где утром взойдет солнце, обжигая зеленое море растительности яркими, красноватыми лучами.
Нежные, теплые руки легли на плечи и уверенными движениями разогнали кровь в напряженном теле, массаж был исполнен весьма умело и как нельзя кстати. Олег поднял взгляд, над ним нависало миловидное женское личико с плавными, гармоничными чертами лица, черные как омут глаза источали умиротворение и покой. Переливающиеся в свете редких звезд волосы обрамляли лицо, спускаясь до самых плеч, слегка завиваясь на кончиках. Из одежды на незнакомке не было ничего, и манящие округлости соблазнительно раскачивались перед самым лицом: никакие не огромные бидоны, как у него, а подтянутые, упругие груди размера третьего. Ласкающие касания с плеч переместились дальше, и теперь тонкие аристократические пальчики утопали в мягкой, пружинящей поверхности выдающегося бюста. Сознание ненавязчиво отодвинуло Олега на второй план — знакомое чувство, совсем как тогда, у часовни, — но ощущение чужих прикосновений наоборот стало только ярче.
Ночная красавица тем временем уже обошла его вокруг и, не стесняясь, забралась сверху; горячие, гибкие тела прильнули друг к другу вплотную, возникло ощущение, будто незнакомка заключила Олега в свои объятия целиком, каждая клетка чувствовала теплое прикосновение бархатистой, гладкой кожи. Пантерий наряд куда-то подевался, хотя он точно помнил, что ложился одетый, сейчас эта нестыковка не имела никакого значения. Прекрасное лицо женщины было в каких-то десятке сантиметров, она наклонилась еще ниже, коснувшись губами левого уха, и первые слова с момента встречи звонкими колокольчиками приласкали слух: “Я тебе помогу, не убегай, не бойся, я буду нежной, только возвращайся ко мне, я не буду больше настаивать, чтобы ты осталась навсегда, только не уходи насовсем, прости меня, теперь я буду осторожна”.
