Конечно, замена родителей происходит одновременно, как только Семья обнаруживает невозможность продолжения рода либо со стороны старого Отца, либо со стороны старой Матери, Горсовет не приветствует инцест, это ведь дикий пережиток прошлого.

Таким образом поддерживается состояние вечной беременности у Матери, без чего невозможно дальнейшее существование и процветание Семьи. Если в семье есть и Воины, и Музыкант, и вся прислуга – это настоящее счастье: все при деле, все сыты. Одновременно старого Отца, даже если он ещё здоров и полон сил, отлучают от семьи, отлучают от дел и переводят в Мужской приют, где он содержится в чистоте и сытости, а при желании, наличии здоровья, а главное, совершенно добровольно может начать работать в одной из городских служб, например, Дворником, Фонарщиком, Садовником или ещё кем-нибудь. Это скрашивает его дни и приносит пользу обществу и государству. Тем временем его дела передаются новому Отцу, который иногда оказывается младше большинства членов своей Семьи, что, впрочем, неплохо и гарантирует стабильность и благополучие Семьи на годы.

Старая Мать, в противоположность старому Отцу, навсегда остаётся в Семье, но на неё возлагаются обязанности Посудомойки. Это почётно и неутомительно. Её перестают замечать, но уважают и позволяют ей возиться с малышнёй.

Так меняются поколения.

Концепция Вечного брака угодна Богу и поддерживается Государством.

Аминь…

Всё это, конечно, не так уж просто, не для всех и не всегда радостны эти перемены, но и для печали нет места в сердцах. Ведь в большинстве домов кипит жизнь, большая Семья занята рождением и выращиванием Воинов, все подчинено этой Цели, и даже гибель их является событием запланированным, ожидаемым и, скорее, даже торжественным, нежели трагичным.

Трупы, привезённые, например, сегодня, как и в другие дни, будут, как положено, оприходованы и завтра после торжественной погребальной молитвы формально захоронены. Кроме флажка, Семья вывесит на парадную дверь табличку с сообщением о геройской смерти одного или нескольких Воинов, и их имена будут навечно выгравированы на сандаловой панели, укреплённой на дверном косяке. Домочадцы будут ими гордиться! На некоторых дверях самых зажиточных Семей в Городе выгравированы целые списки из десятков или даже сотен имён Воинов. Так повелось издревле. Каждый входящий должен поцеловать перста и прикоснуться затем к этой табличке, перед тем как пройти в дом.

После короткой, но торжественной церемонии с присутствием военного чиновника в заранее приготовленной нише в стене Военного кладбища в сандаловом ларце будет замуровано забальзамированное сердце Воина. Тело же будет вывезено следующей ночью из подвала и отправлено в специальный морг, где на нем будут тренироваться студенты из Школы Докторов и другие Воины, дабы получить заряд ненависти к врагу и пройти короткий курс анатомии, обучающий наиболее уязвимым точкам человеческого тела.

…Утро. К предпоследнему дому по улице Мессии подкатила телега с последним оставшимся трупом, тяжелые деревянные ставни подвального окна уже отодвинуты, желоб спущен вниз. Но никто не встречает Возницу. Он, подождав недолго, отмечает в своей книжице: «ул. Мессии, 16, Дуб Сын-льва – 2-я рота».

Перегнувшись через край телеги, Возница тянется к лежащему посередине телу, берется за край одежды, чтобы немного пододвинуть труп к себе, и вдруг прямо-таки замирает: на него смотрят два открытых глаза, живых, чёрт возьми, глаза!

Возница резко сдвигается в сторону, чтобы дать слабому свету осветить лицо Воина.

– Помоги мне, – произносят пухлые запекшиеся губы, – Я жив…

Возницу как подкосило: привезенный с поля боя живой Воин – это не только неудобство, это служебное преступление, невыполненный приказ. А приказ ясно гласит – добивать оставшихся на поле боя раненых, и никаких других вариантов не предусмотрено.

А за невыполнением приказа следует, естественно, наказание! и никто не станет разбираться, что не он, а, может быть, кто-то другой не прикончил этого рыжеволосого, как его? Дуба Сына-льва! а ведь их, черт возьми, специально обучали, как щупать пульс на шее, как ловко и быстро добивать уколом в сердце.

Халтурщики, бездельники, идиоты! Что делать? Разбираться не станут – ты привёз живого в Город, ты и подставляй задницу. Страшно даже представить, как могут наказать!

Раздосадованный Возница оглянулся на окна, где Семья последнего Воина уже, по-видимому, попивала кофе под звуки популярной народной песенки. Быстро оглянулся по сторонам – на улице никого, вытащил из-за голенища замотанный в тряпицу стилет и полез на телегу. Так будет проще! Лучше это сделать прямо сейчас и без проволочек! Широко раздвинув над мальчиком ноги, Возница приноровился и уже приблизил тонкий, как шило, клинок к груди раненого.

– Гад! – услышал он хриплый голос. – Предатель! Вот кто этим занимается, мы всегда догадывались!

Воин отвернулся и закрыл глаза, ожидая смерти.

Возница напрягся, сосредотачиваясь для удара. Много раз он уже слышал последние слова раненых – мольбы, угрозы, брань, предложения взятки… Но работа есть работа, порой приходилось даже уворачиваться от неожиданных отчаянных ударов.

Но ничего! Сейчас всё будет кончено, и никто ничего не узнает. Возница ухмыльнулся. Никто ведь действительно ничего не узнает! Ещё мгновение – И всё было бы кончено, но вдруг служака заметил под разрубленной расползшейся кольчугой, под пропитанной кровью рассеченной тканью нательной рубахи Воина, на которую уже начали собираться мухи, маленькую девичью грудь! Но этого же не может быть!

У Возницы даже голова закружилась. Ведь это же подлог, страшное, очень страшное антигосударственное преступление!

«Убить, заколоть прямо сейчас, скорее, как можно скорее доложить о подлоге начальству! Нет, молчать! Конечно, молчать! Чёрт, что же делать?»

Он протянул руку и раздвинул края кольчуги, сомнений не было – девка.

«Убить! Как можно тише… И скорее сбросить в подвал. И молчать, мол, ничего не знаю – оформил труп, как положено, привез и спустил в подвал… А что не передал лично, так это все так делают, побранят да и только… Ничего не знаю, не заметил, не видел, пусть сами разбираются. Авось пронесёт!»

Возница оглянулся на мирные окна дома, на мирно покачивающиеся белые занавески. Стало совсем светло. Неожиданно из лавки напротив вышла девочка с ведрами и посмотрела на перепуганного служаку. Тот быстро сунул стилет под плечи Воина и сделал вид, что просто хочет перевернуть или подвинуть труп.

– Молчи, не говори ничего, – услышал он вновь тихий голос. – Просто не убивай меня!

По грязному лицу Воина текли слёзы.

– Да уж, где теперь, – процедил сквозь зубы Возница.

Служанка с ведрами отправилась к колонке за водой.

– Не убивай меня, – вновь прошептала девушка.

Возница спрыгнул с телеги и пододвинул раненую к краю.

– Брось меня в подвал, – на этот раз он услышал в её голосе и страх, и мольбу. Это ещё больше разозлило старика, всё перепуталось в его голове. Он сунул руку в пах Воину и, не обнаружив там ничего мужского, кряхтя и отводя глаза, приблизился вплотную к лицу девушки.

– Ты можешь двигаться? – прошептал он.

– Нет, у меня, наверное, перебит позвоночник.

– Это хорошо, хорошо… А Мать знает, что ты – это не ты? Ну, в смысле, что ты не парень?

– Знает.

– Ничего себе! а это совсем плохо! и что ты теперь будешь делать? Если тебя найдут, и тебе, и мне крышка. А если не найдут завтра, все равно хватятся: где труп, кто виноват? я же нарушил приказ! Ты это хоть понимаешь?

– Ничего ты не нарушил. У нас в похоронной команде есть человек, он все оформит как надо. Не бойся!

– Какой такой человек? Что за человек? Это же заговор получается? Что значит «не бойся»? Сомневаюсь я, ох как я сомневаюсь… – занервничал Возница. – И почему вообще я должен тебе верить? Все хотят жить!

– Я не хочу жить – Я должна жить! Подумай сам, зачем мне тебя обманывать? Если бы что-то было ненадежно, я бы не служила в армии. Всё продумано заранее…