Несколько десятков метров по лестнице и коридорам показались ему адом, а к концу пути он вспотел настолько, что капли пота одна за другой неприятно скользили по коже спины, но вот это было правильно. Любое самостоятельное действие дарило все больше уверенности в том, что у него все получится. Что он сможет дойти до своей комнаты. Сможет стянуть и выкинуть постельное белье. Перестелить все заново. Проветрить. Выбросить дурацкий ланч-бокс со вчерашним омлетом и затолкнуть в себя мерзко скребущееся по горлу печенье, что до сих пор лежало на столе. Проглотить несколько таблеток, что оставались еще с прошлой болезни и лечь уже на собственную кровать. Отключиться… и вновь прийти в себя, чтобы сесть за домашку. Артит не понимал практически ничего из того, что он пытался сделать, но хвалил себя даже за попытку. Он был большим, большим молодцом. И идиотом. Но на самобичевание времени у него не было. Также, как не было его и на товарищей, что под вечер то и дело пытались к нему «заглянуть». Выставлять всех было утомительно, но необходимо.

Утро понедельника третьекурсник встретил совсем уж каким-то механическим отупением, но честно выпил еще несколько таблеток и прополоскал горло. Этого было достаточно. По крайней мере, так считал он сам. Друзья же, когда он появился в университете, сказали, что он ненормальный. Брайт даже пригрозил, что не отдаст ему очередной найденный для него телефон, если он немедленно не вернется к себе в комнату, но Артит так и не понял, как это связано между собой, так что на занятиях остался, а после получил и обещанный мобильник. Все было хорошо. Замечательно. И почему-то лидер инженеров так и не вспомнил, что уже неделю они с ребятами обедают вместе с первокурсниками экономического факультета.

— Пи? — едва младшие подошли к столу наставников, как Конгфоб уставился на лидера инженеров так, будто он и в самом деле отрастил себе рога и копыта. В глазах первокурсника плеснулся ужас. — В чем дело?

Несмотря на то, что Артит проигнорировал и вопрос, и само появление первокурсника, тот, поставив еду, моментально обогнул стол, чтобы тут же прижать ладонь к его лбу.

— У тебя же температура! Почему ты не дома?!

Глава наставников сжал зубы. Отвел чужую руку от своего лба и медленно поднялся. Говорить было тяжело, но, видимо, без этого было не обойтись. Тихо, но максимально веско, как умел только он, Артит произнес, глядя прямо в лживые глаза самоназначенного спасителя инженерного факультета:

— Конгфоб, студенческий номер 0062, я сам решаю где и с кем мне находиться. Займись, пожалуйста, своими делами.

— Что… что случилось, пи’Артит? — взгляд младшего стал тревожнее и резче. Как будто бы у него действительно было право на беспокойство. Смешно. Но не настолько, чтобы глава наставников стал терзать свое больное горло никому ненужным хохотом.

— Сядь и ешь. Или иди, куда хочешь. Но не смей трогать меня. Мы едва знакомы. Не забывайся.

Прочитать что-либо в еще больше потемневших глазах первокурсника было нереально, но лидер инженеров понимал: этот парень не отступится. Только не он.

— Нам нужно поговорить, пи.

— После занятий, 0062. Не хочу портить аппетит, уж извини, — выдавив из себя нечто, что должно было выглядеть презрительной улыбкой, Артит опустился назад на свое место. Голова кружилась, но это уже стало почти привычным.

— Как скажешь, пи. Но даже не думай, что я не приду, — тихий голос младшего нес с собою предупреждение. Словно наставник хоть на секунду мог усомниться в его упрямстве. Зря. Артит давно уже понял особенности его характера и был готов. Третьекурсник просто не хотел сцены посреди столовой. А то, что Конг может разозлиться, лидер инженеров не сомневался. Но это не страшно: как вспыхнет, так и остынет. Лучше несколько мгновений боли, чем бесконечные размышления о том, как бы расстаться поспокойнее. Не надо. Они разберутся сразу. И так, чтобы не встречаться больше никогда.

Глава наставников пожал плечами и, не поднимая глаз на молчащих друзей, ковырнул рис в собственной тарелке. Есть не хотелось совершенно, но, наверное, стоило: слабость была все ощутимей, а пар после обеда никто не отменял. Жизнь продолжалась. Жаль только, что по-прежнему было нестерпимо холодно.

========== Часть 56 ==========

***

С самого раннего утра воскресения Конг прокручивал в голове все возможные и невозможные сценарии их с Артитом объяснений, но ни один из них не устраивал юношу по-настоящему. С чего не начни, фраза: «Я должен рассказать, почему познакомился с тобой» — с последующим рассказом о том, каким монстром он считал лидера инженеров в первые дни их общения, казалась неестественной и дикой. Особенно теперь — после всех тех еле слышных стонов, что срывались с припухших от поцелуев губ третьекурсника… после затуманенных желанием и восхищением глаз старшего… после того блаженства, что в мучительном наслаждении плавило тела их обоих… Даже предварительное: «Я очень хочу быть с тобой» — не могло быть достаточным.

А сейчас он всерьез беспокоился еще и о состоянии наставника после той нелепой истории на инженерном факультете. Если из-за нее Артит, позабыв о недавней болезни, отправился на прогулку в самый ливень, то он явно не был «в порядке». Старший переживал и переживал сильно. Расстраивать его еще больше из-за собственного чувства вины было бы верхом эгоизма. А скрывать правду? Конгфоб бродил из комнаты в комнату под удивленными взглядами родных и час за часом проклинал свою несдержанность. Конечно, он сразу понимал, что так и будет, но не представлял, что это окажется настолько невыносимо. У него ведь даже не было возможности позвонить старшему, поговорить с ним, как-то поддержать или подготовить к предстоящим объяснениям. Чувство вины и тревоги попеременно оказывались сильнее и не давали мыслить рационально, запутывая все еще больше и не позволяя найти тот самый, единственно верный, выход. Конгфоб почти ненавидел себя, но это ничего не меняло.

В университете легче не стало, и студент экономического факультета окончательно плюнул на предварительные планы: ему нужно было увидеть третьекурсника. Понять, что на самом деле тот спокоен и собран. А еще лучше — счастлив…

Только… счастливым Артит не был. Спокойным и собранным — тоже. Хватило одного взгляда на старшего, когда на обеде они с Вадом подошли к привычному уже столу, чтобы понять: лидер инженеров болен. Снова. Лихорадочно блестящие, но какие-то пустые глаза, лицо, в своей напряженной неподвижности передающее гораздо больше внутренней боли, чем показательные страдания, кожа… покрытая столь любимым Конгом румянцем, который сейчас был признаком вовсе не смущения — жара… Первокурсник скользил взглядом по сидящему вместе с друзьями парню, и никак не мог понять: как… как ему позволили прийти сюда?

Оцепенение, что сковало его на несколько мгновений, сменилось гневом, и студент экономического факультета, не задумываясь о том, как выглядит его поведение со стороны, подошел ближе и проверил свою и без того стопроцентную уверенность. Кожа под пальцами, естественно, была влажной и горячей. Это не удивляло. Неожиданным стало другое: ядовитые слова лидера инженеров, который с каким-то демонстративным пренебрежением отказывался от его заботы, используя такие фразы, что… в них просто нереально было поверить.

«Займись своими делами»? «Не смей трогать»? «Едва знакомы»? «Не забывайся»? С каждым новым предложением все больше хотелось притянуть старшего поближе и поцеловать глубоко-глубоко. Чтобы третьекурсник, наконец, прекратил говорить ерунду. И Конгу было плевать, если он сам после этого заболеет. Останавливало другое: едкий тон Артита не только рождал внутри дикий протест, но и заставлял вспомнить, что они посреди столовой инженерного факультета. Глава наставников не простит ему, если он продемонстрирует всем, что считает «своим делом», таким способом. К тому же сначала нужно было вообще понять, что привело к подобному всплеску негатива. В итоге вместо желанного действия пришлось цедить: «Как скажешь, пи. Но даже не думай, что я не приду». И пусть для этого потребовалось приложить титанические усилия, но он справился. Отступил, отказываясь от публичного выяснения отношений. На время.