Как бы ни уставал младший, какие бы сомнения его ни одолевали, но он никогда не забывал окружать лидера инженеров таким теплом и нежностью, что отказаться от возможности почувствовать их еще раз было нереально. Силы, которые еще позволяли наставнику справляться с собственной в них потребностью днем, к вечеру полностью иссякали. Уже давно, казалось бы, позабытая жажда присутствия другого… конкретного человека вновь давала о себе знать. Третьекурсник корил себя, взрывался негодованием, выплескивая недовольство собственной слабостью на тянущегося к нему парнишку, за что винил себя еще больше, но… ничего не менялось. Артит хотел быть рядом с Конгом, хотел ощущать все то, что первокурсник ему отдавал, хотел… отдавать даже больше, чем получал. Но было нельзя. Тупик, в который он загнал себя собственным решением, сводил его с ума, но это должно было оставаться только его проблемой, а не младшего. Теперь же было очевидно, что и здесь он что-то упустил. Но почему?
Открыв дверь в комнату студента экономического факультета уже давно врученным ему Конгом ключом, Артит встряхнул головой, отгоняя навязчивые мыли, и прошел по коридору уверенно чеканя шаг, после чего… замер на пороге. Все-таки чуть теплившаяся надежда на то, что младший успокоится до его появления, развеялась окончательно. Поджатые губы и непривычно напряженные черты лица первокурсника, устроившегося сидя на кровати с каким-то учебником, явно говорили об одном — паренек не видит ни единой буквы, витая мыслями где-то очень далеко. И в этом «далеко» ему не нравится. Хотя вряд ли ему могли понравиться и первые, явно невовремя оформившиеся слова лидера инженеров, который по дурацкой, выработанной за последние недели, привычке кинулся в атаку вместо того, чтобы сказать то, что хотел на самом деле.
— Что за ерунду ты устроил в парке, Конгфоб? Куда подевались твои манеры? Пи’Тум не заслужил подобного обращения. Надеюсь, что хоть о том, что нужно извиниться, я говорить тебе не должен, — внутренне взвыв от произнесенного им же самим, Артит прикусил изнутри губу, но было уже поздно. Темные глаза первокурсника посмотрели прямо на него, и тень в них стала только больше. Разговор полетел к чертям с самого начала. Ничего провокационней он даже специально придумать не смог бы.
— Не думаю, что его задело мое поведение, — Конгфоб ответил далеко не сразу, явно перебарывая что-то в себе. Клубившиеся в его взгляде горечь и обида превысили все мыслимые и немыслимые пределы, но он пытался… пытался говорить ровно. Все-таки тоже проигрывая. Слишком долго первокурсник держал все внутри. — Он смотрел только на тебя. А ты — на него. Разве вы не хотели остаться наедине? Странно, что ты вообще вернулся.
Очередная пауза, повисшая между ними, была еще тяжелее предыдущей, и теперь время, чтобы попытаться взять себя в руки, требовалось уже Артиту… Только вот наставник сдержанностью никогда не отличался.
— Ты… ты что пытаешься сказать?! — ожидаемое, но все равно неприятно ввинтившееся в сознание, предположение младшего, выраженное в абсолютно несправедливых словах, заставило-таки лидера инженеров вспыхнуть и яростно преодолеть разделяющее их пространство, после чего и вовсе — выхватить из рук студента экономического факультета учебник и отшвырнуть его в другой конец комнаты. — Пи женится скоро! Он обожает свою невесту, а ты… ты хоть бы думал немного, прежде чем говорить!
— Я думал, пи! Думал, но… — заполняющая глаза Конга боль становилась все сильнее, и явно не давала студенту экономического факультета размышлять рационально, — ты не смотришь на меня так, когда мы просто общаемся, не улыбаешься… Все, что я делаю — неправильно, и я не знаю, что еще я могу… И могу ли вообще? Нужно ли тебе хоть что-то от меня? Если…
Мучительно начатая младшим фраза так и не была закончена. Каким бы ни должно было стать продолжение, оно утонуло в поцелуе. Возмущение, что толкнуло Артита от порога, под действием прерывающегося голоса первокурсника схлынуло практически сразу, ярко высвечивая то, ради чего он пришел сюда изначально. Не ругаться и не обвинять. На самом деле он хотел успокоить этого невероятного и бесконечно дорогого для него парня. И раз уж с выбором слов у него было плохо, то нужно было начинать с действий. Возможно, со своевременностью и уместностью он вновь не угадал, но пальцы практически без участия сознания легли на шею младшего и притянули того ближе.
Первый поцелуй получился довольно коротким из-за неудобного положения, но уже скоро лидер инженеров оседлал бедра студента экономического факультета, и стало гораздо проще. Легче… им обоим. Напряжение, сковывающее поначалу тело первокурсника под ним, постепенно стало уходить. Еще через какое-то время в ответном движении дрогнули губы младшего, а потом… чуть позже… Артит понял, что уже сам лежит на спине, глядя в по-прежнему грустные, но такие родные глаза над собой. Они все еще надеялись на слова, и, если быть честным, имели на это право. Лидер инженеров тихо вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха и произнес-таки то, что должен был с самого начала:
— Я не знаю, что ты увидел в моем взгляде на пи, Конг. Но в одном я уверен точно — он давно для меня не больше, чем друг. Я с тобой, и больше мне никого не надо.
Мелькнувшая на лице первокурсника растерянность быстро сменилась настолько изумительной радостью, что Артит, залюбовавшись, так и не вспомнил, что собирался добавить: “По крайней мере - сейчас”. Он вообще забыл абсолютно обо всем, мгновенно погружаясь в любимое тепло, излучаемое вновь наполнившимися уверенностью глазами. Наставник даже упустил тот момент, когда младший наклонился ниже… когда сильные руки стянули его футболку прочь… когда пальцы первокурсника… заскользили по его обнаженной коже. Лишь мысль о том, что никогда прежде они не занимались этим днем, мелькнула и пропала, смятая очередным глубоким поцелуем. Конг снова больше не боялся, и не давал тревожиться ему.
========== Часть 90 ==========
— Знаешь… я каждый день убеждаю себя, что стоит лишь постараться еще чуть-чуть, и ты снова доверишься мне… — тихий голос Конгфоба прозвучал в опустившейся между ними тишине уже после того как угасли последние отголоски становящегося все сильнее с каждым разом удовольствия, но еще до того, как Артит сообразил, что текущая ситуация несколько отличается от привычной. Устроившийся, как обычно перед сном, на груди у младшего третьекурсник внутренне сжался, но отстраняться и менять свою позу посчитал безнадежно глупым и лишь подчеркивающим то, что он осознал, как расслабился, только сейчас. К тому же такое положение позволяло избежать прямого взгляда младшего, который всегда в моменты слов о чувствах первокурсника становился настолько бездонным, что Артит попросту боялся потеряться в нем и прекратить реагировать на суть произносимого. Устраивать же какую-нибудь перепалку или отповедь, которые обычно становились спасением наставника в подобных ситуациях, сейчас не хотелось. Слишком свежи были воспоминания о боли, что совсем недавно сковывала первокурсника. Если Конгу станет легче от того, что он скажет что-то еще, то пусть будет так. Все-таки именно ради этого наставник и пришел. Непроизвольно вцепившись в простыню под пальцами сильнее, лидер инженеров постарался полностью сконцентрироваться на голосе младшего, не прерывая и не вмешиваясь в то, что ему говорили. — … снова начнешь улыбаться… Ты не представляешь, как я обожаю твою улыбку, пи. Она делает мир совсем другим… таким… ярким. Теплым. Как твое имя, Солнце. Как прозвище, о котором я никогда не слышал, но в котором весь ты… Я очень, очень этого хочу, пи, но… мне тоже бывает страшно. Когда я вижу, как тебе тяжело рядом со мной, как больно… я боюсь, что так и не смогу ничего изменить, что делаю только хуже… Сегодня… я был не прав. Прости, что не смог скрыть свой страх перед твоим другом, и сорвался… Он… наверняка, не плохой, просто…
— Конг, может… хватит об этом? Давай прекратим? — слышать собственный дрогнувший голос было отвратительно, но надежда на то, что у него получится дать договорить до конца младшему угасла практически сразу. Он не мог. Действительно не мог слушать, как прерывается от переживаний голос первокурсника, выворачивающего перед ним душу. Откровенная уязвимость всегда самоуверенного парнишки была куда страшнее, чем любые мыслимые или немыслимые наказания в его жизни. Нельзя было позволять Конгу концентрироваться на тех чувствах, что расшатывали самую суть его личности, но как еще Артит мог бы остановить все это? Ни злость, ни нежность уже не казались хорошим выходом. В висках неприятно сдавило, и лидер инженеров закусил губу. Он практически не сомневался, что его жалкую попытку уйти от тревожащей их обоих темы проигнорируют. И не ошибся. Первокурсник лишь прижал его покрепче к себе, договаривая то, что собирался.
