РАФФИНГ. Какими суевериями?
ИНГЛИШ (выходит через арку из другой части дома. РАФФИНГ и МАКГОНИГЛ остаются на своих местах, наблюдая, словно слушая, как ДЖЕННИ пересказывает то, что происходит у нас на глазах). Дженни, хочу кое-что у тебя спросить.
ДЖЕННИ. Да, сэр?
ИНГЛИШ. Ты прожила здесь всю жизнь. Есть какие-то истории об этом доме?
ДЖЕННИ. Истории?
ИНГЛИШ. Могут здесь обитать призрак? Нет ли местных легенд о том, что здесь видели каких-то странных существ?
ДЖЕННИ. Только глупые байки, сэр.
ИНГЛИШ. Именно они меня интересуют. Глупые байки. Расскажи мне одну или две об этом месте.
ДЖЕННИ. Если честно, я не припоминаю ни одной, сэр.
ИНГЛИШ. Да ладно тебе, Дженни. Стесняться не нужно. Ты очень поможешь мне в моей работе.
ДЖЕННИ. В вашей работе?
ИНГЛИШ. Да, моя работа – эти самые глупые байки. Я страсть как люблю глупые байки, Дженни. Я уверен, в глубине глупости сокрыто так много истины. Поэтому скажи мне, что-то здесь есть, так?
ДЖЕННИ. Да, рассказывают… Что-то есть.
ИНГЛИШ. Правда? Что именно? Призрак?
ДЖЕННИ. Если точно, то нет.
ИНГЛИШ. Но что-то в доме?
ДЖЕННИ. Не совсем в доме, нет, сэр. Много я не помню. Возможно, вам лучше спросить старую Бетти, которая живет чуть дальше по дороге. Она знает все эти истории, а некоторые, думаю, выдумала сама.
ИНГЛИШ. А ты когда-нибудь это видела? То самое, что не совсем призрак и живет не совсем в доме?
ДЖЕННИ. Нет, сэр.
ИНГЛИШ. Не слышу уверенности в голосе.
ДЖЕННИ. Иной раз здесь я чувствовала себя неуютно, сэр.
ИНГЛИШ. В каком смысле неуютно?
ДЖЕННИ. Мне становилось не по себе, словно…
ИНГЛИШ. Словно за тобой наблюдали?
ДЖЕННИ. Вы насмехаетесь надо мной, сэр?
ИНГЛИШ. У меня и в мыслях не было насмехаться над тобой, Дженни.
ДЖЕННИ. Я думаю, насмехаетесь.
ИНГЛИШ. Вот что я тебе скажу. В будущем, если у меня возникнет желание насмехаться над тобой, ты узнаешь об этом первой, идет?
(Она неуверенно смотрит на него. Он ей улыбается, достает маленький блокнот с черной кожаной обложкой, садится за стол и что-то записывает в него, пока ДЖЕННИ говорит с РАФФИНГОМ).
РАФФИНГ. То есть ты считаешь, что мистер Инглиш что-то писал о суевериях, связанных с этим домом?
ДЖЕННИ. Я не знаю, сэр. Я очень устала, и не понимаю, почему так важна его писанина.
РАФФИНГ. Понимать – это не твоя работа, так?
ДЖЕННИ. Похоже, теперь у меня вообще нет работы. Моя работа исчезла, вместе с людьми, которые жили в этом доме. Я валюсь с ног от усталости, и меня тошнит от разговоров с полицейскими.
РАФФИНГ. Если честно, я тоже валюсь, Дженни. Хорошо. Ты можешь идти.
ДЖЕННИ. Слава Богу. (Направляется к двери).
РАФФИНГ. Дженни?
ДЖЕННИ. Что?
РАФФИНГ. Как думаешь, что с ними случилось?
ДЖЕННИ. Откуда мне знать?
РАФФИНГ. Не можешь даже предположить?
ДЖЕННИ. Не могу.
РАФФИНГ. Надеюсь, в эту ночь ничего дурного тебе не приснится, Дженни.
ДЖЕННИ (задерживает на нем взгляд). И вам того же, сэр. (Поворачивается и уходит).
РАФФИНГ. Она врет.
МАКГОНИГЛ. Мне так не показалось. Очень милая девчушка. С характером, конечно.
РАФФИНГ. Понравилась она тебе, Макгонигл?
МАКГОНИГЛ. Нет, просто… Нет.
РАФФИНГ. Может, она и милая, но я готов поспорить с тобой на свою пенсию, она что-то скрывает. А как здесь насчет выпивки?
МАКГОНИГЛ. Вот здесь, но я бы этого пить не стал.
РАФФИНГ. Почему?
МАКГОНИГЛ. Насколько мы знаем, в бутылки могли подсыпать яду. Мы хотели проверить на коте, но я как-то к нему привязался.
РАФФИНГ. Ладно, я готов стать котом. Ты стареешь, Мак. (Наливает себе стакан). В чем дело? Осуждаешь выпивку при исполнении? Насколько я помню, раньше ты не отказывался пропустить стаканчик-другой.
МАКГОНИГЛ. Это правда.
РАФФИНГ. Ладно. До дна! (Пьет). Ах! Отменный виски. Если это яд, хочу умереть именно от такого. Может, составишь компанию?
МАКГОНИГЛ. Нет, пожалуй, воздержусь.
РАФФИНГ. Хозяин-барин. Мне бы сейчас упасть и забиться в судорогах, просто чтобы напугать тебя, но сейчас не до этого. (Наливает второй стакан).
МАКГОНИГЛ. Ты в порядке, Джонни?
РАФФИНГ. Разумеется, я в порядке. Почему мне не быть в порядке? (Пьет).
МАКГОНИГЛ. Немного ты осунувшийся.
РАФФИНГ. Осунувшийся? Ты думаешь, я осунувшийся?
МАКГОНИГЛ. Есть такое.
РАФФИНГ. И какой твой диагноз, Мак? Почему я осунувшийся? По твоему разумению, причина в том, что за последние шесть месяцев ночью я редко сплю больше двух часов? Почему ты позвал меня, Мак?
МАКГОНИГЛ. Я тебе говорил. Ты мастер именно по таким расследованиям.
РАФФИНГ. Не потому, что жалеешь меня?
МАКГОНИГЛ. Разумеется, нет.
РАФФИНГ. Но слухи слышал, правда? Старина Раффинг нынче крепко закладывает. После смерти жены старина Раффинг сам не свой. Бедный старый Джонни сломался. Джон совсем слетел с катушек. Эти слухи.
МАКГОНИГЛ. Я обратился к тебе, потому что ты – лучший.
РАФФИНГ. Если ты действительно так думаешь, то второго такого не найти во всей английской полиции.
МАКГОНИГЛ. Отнюдь, в этом я не одинок.
РАФФИНГ. Наши начальники точно с тобой не согласятся.
МАКГОНИГЛ. Наши начальники могут поцеловать меня в зад.
(Пауза. РАФФИНГ, улыбаясь, смотрит на него).
РАФФИНГ. В последнее время в этих местах не шастали подозрительные личности? Помимо тебя и меня?
МАКГОНИГЛ. Незнакомцы здесь большая редкость. На прошлой неделе объявился какой-то бродяга. Мы его быстро нашли. И весьма странный тип живет чуть дальше по дороге в полуразрушенном каменном доме. Он безумный, но, по моему разумению, совершенно безобидный. Кроме них, никого. (Пауза). Она была замечательной женщиной, твоя жена.
РАФФИНГ. Да.
МАКГОНИГЛ. Я и сам в нее влюбился, правда.
РАФФИНГ. Неужели?
МАКГОНИГЛ. И твоя дочь – точная ее копия. Еще и чертовски умная.
РАФФИНГ. Да. Это точно.
(Входит НЕД).
НЕД. Прошу извинить, сэр. Третья дочь здесь.
МАКГОНИГЛ. Хорошо. Пригласи ее, Нед.
НЕД. Да, сэр. Сюда, пожалуйста, мисс (Держит дверь открытой, пока ЭНН входит в гостиную).
МАКГОНИГЛ. Добрый день, мисс Инглиш. Я – инспектор Макгонигл. Сожалею, что…
ЭНН. Не Инглиш, инспектор. Меня зовут Энн Говард. На самом деле я – не их дочь. Миссис Инглиш была близкой подругой моей матери, и когда мои родители умерли, они взяли меня в семью. Вы по-прежнему не знаете, что с ними случилось?
МАКГОНИГЛ. Расследование продолжается. Я пригласил инспектора Раффинга, чтобы он нам помог.
ЭНН. Так он помогает, освобождая дом от спиртного?
МАКГОНИГЛ. Это составная часть расследования, мисс.
РАФФИНГ. Как давно вы жили в семье Инглишей?
ЭНН. Семь лет. С четырнадцати.
РАФФИНГ. И нет у вас каких-нибудь мыслей, а куда они могли отправиться?
ЭНН. Если честно, я и представить себе не могу. Они никогда бы вот так не ушли.
РАФФИНГ. Мистер и миссис Инглиш относились к вам хорошо?
ЭНН. Очень хорошо. Почему вы говорите в прошедшем времени? Вы считаете, они мертвы?
РАФФИНГ. А вы?
ЭНН. Мне-то откуда знать?
РАФФИНГ. У них были враги, которых вы знали? Кто-то хотел причинить им вред?
ЭНН. Нет. Абсолютно.
РАФФИНГ. Вы знаете, над чем работал мистер Инглиш?
ЭНН. Над чем работал?
РАФФИНГ. Писал. Что писал мистер Инглиш?
ЭНН. Его первая книга была об импрессионистах. Но потом он заинтересовался другим: фольклором, суевериями, друидами. И тому подобным.
РАФФИНГ. Друидами?
ЭНН. Да.
РАФФИНГ. Простите меня, но мне сложно уловить связь между импрессионистами и друидами.
ЭНН. Он любил находить необычные связи. Я уверена, что это характерная особенность творческих людей.
РАФФИНГ. То есть вы находили мистера Инглиша творческой личностью?
ЭНН. Он был… он личность весьма необычная. Почти… мистическая.
