– Чем там тогда все закончилось? – осмелев от его откровенности, решился спросить Гарри.
– Полагаю, ты знаешь, чем…
– Я этого и боялся, – прошептал Поттер, смаргивая навернувшиеся на глаза злые слезы. – И что, никто из преподавателей не вмешался?
– Почему же? МакГонагалл сняла со Слизерина пятьдесят баллов. Когда Джеймс все-таки опустил меня на землю и я… принял подобающий вид, я кинулся на него с кулаками. Завязалась драка. Настоящая. Без заклятий и взмахов волшебных палочек. Банальнейший мордобой. Как те потасовки, в которых я участвовал у себя в Коукворте. Я озверел от копившихся годами обид. Мне было плевать, что вслед за Джеймсом в драку полезли Сириус и Петтигрю – Люпин, как обычно, предпочел отсидеться в сторонке. В результате я выбил Джеймсу зуб и сломал руку. Ну и они меня тоже… немного помяли. А тут как раз подошла Минерва. Люпин пытался что-то сказать в мою защиту, но Сириус так на него посмотрел, что он сразу закрыл рот… Это все уже в прошлом, Гарри. Мне жаль, что я только недавно перестал упиваться ненавистью к ним. Я даже умудрился перенести ее на тебя, хотя ты-то уж точно ни в чем не виноват!.. Видимо, чтобы понять это, необходимо было умереть, – усмехнулся он и свободной рукой притянул Гарри к себе. – А теперь откровенность за откровенность… Что там у тебя все-таки с Малфоем?
– Мордред его знает что! – с раздражением произнес Поттер. – Когда война окончилась, Драко и Люциуса посадили… ну, я тебе уже говорил. Я выступил в суде. Дал показания, как Драко не стал убивать Дамблдора, хотя от этого зависела его жизнь. Потом, когда нас зимой девяносто восьмого поймали егеря, он соврал своей тетке насчет меня. Гермиона, перед тем как нас схватили, запустила в меня Жалящим заклятием – меня так раздуло, что я, наверное, сам себя не опознал бы в зеркале. А Малфой точно догадался, кто перед ним. И все равно ничего не сообщил Беллатрисе. Она тогда едва не угостила его Круцио. Я по ее глазам видел: еще чуть-чуть – и она выплеснет на Драко собственные злобу и страх перед Волдемортом. И в битве за Хогвартс Малфои участия по-настоящему не принимали – они, по-моему, пытались найти друг друга, и только это было для них важнее всего. Как я понял, у Люциуса даже не имелось палочки, а палочку Драко я отобрал у него, когда мы с помощью Добби бежали из Малфой-мэнора. Ну и судьи, видимо, прислушались к «Герою магической Британии» и Малфоев оправдали, правда, Люциуса сроком на год ограничили в праве пользоваться магией, а с Драко все обвинения сняли прямо в зале суда.
– Значит, Долг жизни ты ему отдал…
– Да нет, все не так просто! Когда мы втроем проникли в поисках крестража в Хогвартс, Крэбб устроил в Выручай-комнате страшный пожар. Вызвал Адское пламя, чтобы разделаться со мной. И мы с Роном и Гермионой вытащили Драко и Гойла. Рон меня чуть не убил тогда, – усмехнулся Гарри, вспомнив, как они неслись на метлах сквозь клубы дыма, уворачиваясь от нацеленных на них пастей огненных чудовищ. – Получается, взаимный Долг жизни мы друг другу оплатили еще в тот раз. А после суда Люциус признал за собой и сыном новое обязательство передо мной, – Гарри тяжело сглотнул и немного помолчал. – Когда ты исчез… – Гарри снова сделал паузу, ему нелегко давался рассказ о том периоде его жизни, – я вдруг почувствовал невероятную пустоту. Мне все опротивело. Я вспоминал, как сидел возле тебя в Мунго, болтая обо всем подряд. Колдомедики еще не разрешали тебе говорить, но ты очень внимательно меня слушал. Затем ты стал сниться мне по ночам. Вначале мы просто гуляли или разговаривали, даже пару раз варили какое-то зелье – да-да, не смейся – а потом… Ну, наверное, нетрудно догадаться… А ведь у нас с Джинни уже была назначена дата свадьбы! Я страшно мучился. Совесть едва не загрызла меня насмерть. В принципе, я уже почти смирился и решил, что моя влюбленность в тебя – это последствия Авады, шок от потери друзей… Посттравматический синдром, как назвала мое состояние Гермиона. Запрещал себе думать о тебе. Попробовал заняться любовью с Джинни… Возбудился, только когда представил твои глаза, и понял, что не способен перебороть себя. У нас с Джинни произошел крайне неприятный разговор. Я пытался объяснить ей, почему хочу расторгнуть помолвку. Конечно, я ничего не сообщил ей о тебе. Я прекрасно знал – ты решил навсегда покончить с прошлым. Даже Кингсли не мог сказать мне, куда ты исчез. Упомянул лишь про межконтинентальный двусторонний портключ… В общем, я признался ей, что женщины меня в этом плане не интересуют. С Джинни мы, к сожалению, разругались, а заодно со мной перестал общаться и Рон (я тебе об этом еще в больнице говорил). Ну и в дом к Уизли я какое-то время не был вхож. Теперь-то, после обручения Джинни с Дином все наладилось. И это к лучшему – они очень славные люди и заменили мне семью, пока я учился в Хогвартсе. Да, собственно, и сейчас… – Гарри глубоко вздохнул, перевел дух и продолжил свою исповедь: – Я думал, что если займу себя делом, то навязчивые мысли о тебе постепенно сойдут на нет. Поступил в Академию авроров. И все это время меня грызла тоска. Страшная. Мучительная. От нее не было спасения, – Гарри вздрогнул и прижался к Северусу, как будто пытался найти у него защиту от тяжелых воспоминаний. – На Новый год я получил приглашение от Малфоев. Я не хотел идти на прием, так как никого не желал видеть. Особенно Драко – он все последние месяцы заваливал меня любовными посланиями, становившимися день ото дня все откровеннее. Похоже, после того как я на своей метле вынес его из пылающей Выручай-комнаты, он несколько зациклился на моей скромной персоне. В общем, я отправился туда лишь из чувства элементарной вежливости. Прием был роскошный. Я еще ни разу такие не посещал. В Министерстве все всегда гораздо проще. После пары бокалов какого-то невероятно вкусного вина я уже совершенно расслабился и не ощущал себя неким инородным телом. Потом Драко предложил мне осмотреть дом. Мы прогулялись по особняку, а затем поднялись в его личные апартаменты на втором этаже. Выпили еще по бокалу, вспоминали школу, представляешь, даже смеялись над тем, как Грюм превратил Драко в белого хорька. Я уже был довольно сильно пьян, и дальнейшее видится мне словно в тумане. Он принялся объясняться мне в любви. Признавался, что, с тех пор как я спас его в Выручай-комнате, думает только обо мне и ничего не в состоянии с этим поделать! До боли знакомая мне ситуация, – с горечью усмехнулся Гарри. – Кажется, он начал раздевать меня, или, быть может, я его… Он понимал, что опыта с мужчинами у меня не имелось вовсе… И я… наверняка порвал его… Вот, собственно говоря, и все… По крайней мере, с моей стороны. Он-то до сих пор явно не успокоился… А после Нового года мне стало совсем паршиво… Поэтому, когда я увидел, как тот Пожиратель нацеливает на Рона палочку, я… В общем, собирался убить двух зайцев: и Рона спасти, и себя избавить от душевных терзаний. Так что слухи о моих невероятной смелости и героизме сильно преувеличены…
Гарри приподнялся на локте и потерся щекой о щеку Северуса.
– Ты ведь не уйдешь сегодня?
– Это зависит от того, умеет ли твой домовик варить крепкий кофе на завтрак.
***
С того памятного дня прошло чуть больше четырех лет. Они так и продолжали жить на два дома.
Через пару недель после того, как они едва не угробили фамильный диван в гостиной Блэков, Северус открыл Гарри доступ в свое новое жилище, которое приобрел в Косом переулке. И даже позволил обставить спальню по его вкусу – в конце концов, Поттер проводил там немало времени – правда, предупредив заранее, что никаких колдопостеров любимых квиддичных команд Поттера развешивать на стенах не разрешит.
Еще через полгода Гарри поинтересовался составом одного достаточно заковыристого зелья, которое очень кстати именно в тот момент булькало в лаборатории, оборудованной двумя этажами ниже. Снейп не счел нужным отказывать национальному любимцу в его стремлении пополнить арсенал знаний – как теоретических, так и практических – и буквально за несколько месяцев подготовил себе довольно сносного домашнего ассистента, которого, оставив зелья под стазисом, можно было при случае брать прямо на столе в святая святых, нагло (как посмеивался Поттер) злоупотребляя служебным положением.
