Лёва оттопырил губу, словно понятия не имел, о чем говорит его сестра.

– Не делай из меня дурочку. Дома точно есть сейф, где хранятся мамины украшения, бумаги и, несомненно, наличность. Откуда у тебя код? Сколько там было?

– Отец сам сказал мне. И не твое дело.

– Мы не должны… – Лира подбоченилась.

– Ты сама делаешь из себя дурочку! Как, по-твоему, нужно распорядиться этими деньгами? Отдать в банк, чтобы тиснули к остальным и заморозили? Ждать, пока кто-то из моих опекунов-наследников получит к ним доступ через полгода? Пошло оно все! Мы не нищие, а система тухлая!

– Лёва, ты прав, это твои деньги, и я не прошу делиться со мной. И не волнуйся, у меня есть накопления, с их помощью я докажу, что могу содержать нас ближайшие месяцы. Голодать мы точно не будем.

– Мало просто не голодать, – насмешливо отозвался брат. – Возьми эти и покажи комиссии.

– Я не могу. Происхождение денег не должно вызывать подозрений. И не такой шикарный образ жизни ты вел, чтобы тебе потребовались миллионы на его поддержание.

– Ладно, тогда предложение снимается. Оставлю бабки себе. Если тебе не дадут опеку, я все равно не стану жить с бабулей. Не обязан по закону. Но ты же не выгонишь меня отсюда, даже если уедешь?

Услышав этот вопрос, Лира испытала непедагогичное желание отшлепать брата. За то, что мог подумать, что она его бросит одного. За то, что не говорит о своих истинных чувствах, маскируя их небрежным тоном.

– Я никуда не уеду, даже если мне не дадут попечительство. Мы попробуем договориться с бабушкой, чтобы ты жил там, где хочешь.

Похоже, ее слова его успокоили. Он убрал волосы со лба, и Лира наконец увидела его глаза, в них светилась надежда, но он быстро закрылся.

– Ладно.

– Ты же не будешь делать глупости?

– Типа наркотиков, чтобы забыть о… проблемах? Я не такой идиот.

– И не разгуливай по городу с крупными суммами.

– И тем более не такой!

Помоги ей небо не узнать, каким идиотом может быть подросток в подобной ситуации.

– Так мы все решили? Переезжаем? Берешь кабинет или гостиную? – продавливал свою идею Лёва.

– Гостиную, – сдалась девушка.

* * *

В понедельник на новом старом месте Лира проснулась раньше будильника. Брат еще не вставал. За вчера под ворчание Ольги Федоровны они переехали с помощью наемных рабочих. Заимствуя у родителей мебель и другие нужные предметы, девушка чувствовала себя мародером; а выдворяя салонную обстановку – варваром.

Сегодня у нее встреча с Татьяной Петровной, директором хореографического училища, где она получала образование, где мама обучала юных балерин. На консультации юрист сказал, что ей нужен стабильный источник дохода, и чтобы характер занятости добавлял очков к моральному облику будущего попечителя. Лира понимала, что не может претендовать на роль штатного педагога, но в учебной программе могла найтись лазейка для факультатива, который доверят хореографу современного танца. Уверенности в успехе добавляло и то, что во время прощания Татьяна Петровна предложила ей поддержку и поощряла обращаться, если что-то потребуется. Лира уцепилась за эту ниточку – в ее ситуации любые контакты на вес золота. Здесь у нее почти нет полезных связей.

Город изменился. В грязное стекло автобуса светило низкое октябрьское солнце, умножаясь в зеркальных поверхностях безликих зданий. Рекламные плакаты вызывали желание настроить адблок4 реальности. Новые «Зенхайзеры» помогали фильтровать аудиомусор, а вот с визуальным нужно срочно что-то придумывать.

В детстве дорога до училища казалась ей бесконечной. Сегодня те же сорок пять минут от двери до двери Лира оценила как «недалеко и удобно добираться» – короткая прогулка до остановки и прямой маршрут. На машине, должно быть, в два раза быстрее, но такси она оставит для плохой погоды и прочих неприятностей. Прежде нужно получить работу!

Турникета и будки с охранником не было во времена ее учебы. Знакомой дорогой по отремонтированным коридорам, девушка шла в крыло администрации. Ее нечасто вызывали к директору, но где-то в подкорке сидело ощущение, что добром эти встречи не заканчиваются. Грузная женщина, ровесница ее матери, поднялась из-за монументального стола.

– Лирочка, проходи! Как ты?

Дежурный вопрос, который задают, чтобы показать свое участие. Еще они хотят убедиться, что, столкнувшись с настоящими потерями, человек может с ними справиться. Все любят хэппи-энды.

– Держимся, – дала Лира правильный ответ.

– Меня удивил твой звонок на прошлой неделе.

– Татьяна Петровна, я пытаюсь оформить попечительство над братом, и мне нужна работа как минимум до конца учебного года, – ей не удался смиренный тон. Директор отреагировала легким кивком, приглашая говорить дальше. – Я закончила хореографическое отделение по специальности балмейст…

– Это я все знаю. Почему только до лета?

– Потом Лев получит аттестат, и мы уедем в Москву.

– У тебя есть опыт работы с детьми? Людмила говорила, что ты ставишь танцы для клипов и других коммерческих проектов. Над чем ты недавно работала?

Ростовые куклы в виде пчел. Она лично влезала в поролоновые панцири и подбирала движения, чтобы во время танца полиэтиленовые крылья достоверно взмахивали, а струны-усики покачивались в такт вирусной песне. Лира как раз объясняла группке черно-желтых гигантов, какое должно быть между ними расстояние, когда позвонили с новостями. Ноги подкосились, а неконтролируемые слезы катились и катились. Неизвестно, сколько она провела времени на полу, не ощущая боли в отбитых коленях, пока кто-то не позвал Артура. По дороге в аэропорт начальник трещал, что на время отсутствия ее проекты кто-нибудь подхватит. Он и представить не мог, что через неделю Лира вернется с заявлением по собственному.

– Во время учебы нас направляли на педагогическую практику. И потом несколько раз ставила номера с детскими исполнителями.

Татьяна Петровна не отвечала, что-то обдумывая. Девушка тоже молчала, с каждой минутой чувствуя себя самозванкой в стенах, где поклонялись экзерсису5, и где недостаточная выворотность была поводом к отчислению. Далеко не каждый танцовщик, с которыми она работала, заканчивал балетную школу.

– Я хочу тебе помочь и не сомневаюсь в твоем профессионализме. Но не могу принять для работы с детьми, так как тебе не хватает квалификации.

– Я понимаю, что вы хотите сказать, – пробормотала расстроившаяся Ли, намереваясь встать. – Спасибо, что уделили…

– Нет, не понимаешь. Сядь, я не договорила. Вот из-за таких выходок я бы не доверила тебе класс девочек.

Лира села, извиняясь и чувствуя себя ученицей, отчитанной за дисциплинарное нарушение.

– У нас есть школа современного танца для взрослых. На уроках даем базу, ритмику и прочее для тех, кто хочет научиться танцевать. Все классы в вечернее время. Тебе нужна запись в трудовой, мне – педагог. Деньги небольшие, но тебе, судя по всему, важнее правильная бумага, а не высокая зарплата. Что думаешь?

– У меня есть просьба. Пока не решится вопрос с опекой, не делайте рекламу, что у вас работает столичный хореограф.

– Справедливо. Для начала возьмешь одну группу, а там посмотрим.

* * *

К концу первой недели Лире хотелось лишь одного – лечь и не вставать. Ее дни были заполнены общением с представителями организаций, страшно неповоротливых. Беготня по инстанциям безумно утомляла, но, стиснув зубы, девушка напоминала себе, ради чего все делается.

Неразговорчивый подросток, окопавшийся в своей спальне, вел себя так, словно Лира ему не сестра, а соседка по квартире. Лёва без лишних объяснений дал понять, что хочет питаться едой из доставки и готов платить за этот каприз. Он обязался исправно посещать школу и подготовительные курсы при университете, а в остальном просил «не лезть в его дела».

Попытавшись поставить себя на его место, девушка пришла к выводу, что поведение Лёвы можно понять. Отложив попытки наладить прямой контакт, Лира пошла другим путем – встретилась с его классным руководителем.