– Лира, ты встала? – бабушка заглянула в гостиную.

– Доброе утро.

– И тебе. Ты будешь овсянку или гренки?

Обычно она выпивала стакан теплой воды, тянулась минут двадцать, принимала душ и только потом склевывала длинные углеводы. Но желудок напомнил, что последней твердой пищей был перекус на борту «Боинга», и он давно с ней разделался.

– Овсянку, спасибо. Лёва тоже проснулся? – спросила девушка, отскребая неотдохнувшее тело от дивана. Вчера она уступила свою комнату бабушке.

– Какой там, спит, – сообщила Ольга Федоровна.

– Я самую малость разомнусь, и потом позавтракаем, хорошо?

Если бабушка и была недовольна, она ничего не сказала. Ее невестка, посвятившая жизнь балету, не пропустила ни одной растяжки без уважительной причины. Этому правилу следовала и Лира. Сменив карьеру балерины на профессию хореографа, она оставалась в форме и при необходимости всегда могла исполнить сочиненное наравне с опытными танцовщиками. Однако закулисная работа была ей больше по душе. Артур считал это глупостью. «Пока молода и хороша собой, нужно этим пользоваться. Оглянуться не успеешь, как тебе будет под пятьдесят, а вокруг сплошь молодые и талантливые».

Из Лёвиной комнаты раздавалось клацанье компьютерной клавиатуры. Она помялась у закрытой двери, но стучать не стала. То, что проснувшийся брат не вышел к ним, означало лишь одно – он не хотел никого видеть.

Протерев запотевшее зеркало в ванной, Ли увидела ровно то, что ожидала: бледная поганка с пушистыми и черными ресницами. Этот легкий тюнинг избавлял от участи приведения по утрам. Оставив декоративку на дне пузатого несессера, девушка ограничилась уходовыми средствами. Собрала волосы в хвост, и показались сережки-пины – серебряные дуги с прозрачными камушками.

– А вы пойдете с нами на квартиру? – спросила Лира, входя на кухню.

Было непривычно видеть, что кто-то другой снует между плитой и разделочным столом, вынимает из ящика столовые приборы.

– Нет, и тебе не следует, – сказала Ольга Федоровна, ставя перед ней тарелку и подсаживаясь к своей чашке.

– Поч…

– Ты не должна идти у него на поводу. Мальчик станет вить из тебя веревки, если не проявишь характер.

– Но я тоже не хочу здесь жить, – возразила Лира, набирая на ложку овсянку, минуя желтую лужицу.

– А там ты не хочешь жить еще больше.

Стараясь не показывать, что Ольга Федоровна попала в точку, девушка принялась за еду. До чего ж восхитителен настоящий геркулес! Этого у женщин старшего поколения не отнять – знают толк в сытных завтраках. Когда Лира была маленькой, и они жили с ее родной бабушкой, та часто баловала внучку сырниками и блинами. Мама сердилась на них: одной говорила, чтобы не смела этого готовить, а вторую ругала за неумеренный аппетит.

– Мало ли чего хочу я. Скажите, почему вы против?

– Этот район благополучнее, у Лёвушки здесь школа и друзья… – она что-то еще перечисляла, но было очевидно, что дело совершенно в другом.

– А настоящая причина?

– Ты никогда не церемонишься, да? А еще человек искусства.

Лира вздрогнула – не было сомнений, что бабушка говорит про ее мать.

– Чем быстрее узнаем, в чем дело, тем лучше.

– Сейчас вы наведете бардак в обеих квартирах, а потом ты уедешь, и придется все прибирать за тобой. Лучше живите здесь.

Проглотив порцию клейкой каши, она отложила ложку, подозревая, что в завтрак был примешан загуститель. Внутренний переводчик услужливо выделил главную мысль: не смей расстраивать жизнь моего внука. Да вот только поздно грозить – их жизни уже расстроены.

– Ольга Федоровна, – мягким тоном начала девушка, – я вернулась, чтобы получить попечительство над братом до его совершеннолетия. У меня готовы почти все бумаги, и на следующей неделе я повторно встречаюсь с юристом. Ради этого я полностью меняю свою жизнь и не собираюсь отступать только потому, что вам это не нравится.

– Он ребенок, а ты…

– Лёва – очень умный молодой человек. Вы не хуже меня знаете, что он одаренный математик, который хочет программировать. После школы мы поедем в Москву, и любой физмат будет счастлив получить такого студента. И если Лев сказал, что готов ездить в школу через весь город, будьте уверены, что он обдумал это решение.

– …а ты девица, которая ни одно дело не довела до конца. Бросила балет, которому обучалась с пяти. И не упоминай аварию. После нее ты могла вернуться в театр, но предпочла поступить на хореографа. Сейчас вызвалась на просьбу Лёвы назло нам, – договорила бабушка, нисколько не впечатлившись ее тирадой.

В ответ на этот выпад рассерженный Горыныч порывался спалить все вокруг, но Лира его обуздала и влезла в шкуру Василисы Премудрой.

– Не моя вина, что он не хочет жить ни с вами, ни с теткой. И пожалуйста, оставьте критику моей профессии. Не всем повезло с пеленок знать, чем они будут заниматься. Я определилась в двадцать один.

– А теперь из хореографов ты подалась в заботливые сестры. Как удобно, что известен срок окончания службы – всего-то год с небольшим, да? За это время ты распродашь все, что создал его отец, набьешь карманы и увезешь мальчика в Москву. А что будешь делать, если он не захочет уезжать?

Поразительно, как уязвленное самолюбие способно увидеть в обычном человеческом поступке охоту за сокровищами. Почему-то всегда все сводится к деньгам, их количеству и распределению среди ограниченной группы лиц.

Валерий и Мила Варшавские не оставили завещания. Никто не предполагал, что их автомобиль потеряет управление на мокрой дороге. В тот день погибли пятидесятидвухлетняя преподаватель хореографии, сорокасемилетний инженер и тридцатилетний водитель. Если через полгода ничего не изменится, их прямой наследник Лев получит долю в предприятии по выпуску оконной фурнитуры, патент на изобретение, недвижимость, землю, ценные бумаги и средства на счетах. Все замужество Мила слушала обвинения в расчетливости, а по итогу владела лишь третью в квартире, одной машиной и небольшой ювелирной коллекцией. Все эти «несметные богатства» будут поделены между ее детьми – дочерью и сыном.

– Мы только что попрощались с ними. Давайте передохнем? Если для этого нужно переехать, мы это сделаем. Вам не кажется, что еще рано делать выводы о том, кто и что собирается присвоить? Я здесь ради брата. И не отступлю. Вам ведь тоже есть чем заняться?

Ольга Федоровна приосанилась. Среди всех родственников она единственная, кто хоть что-то понимал в деятельности заводика. Бывший инженер-проектант, бабушка обещала вникнуть в систему выплат ради интересов внука. В нагрузку ко всем бедам им досталось внимание прессы. Не каждый день погибают промышленник и его богемная жена. Впрочем, журналистам скоро надоело: авария признана несчастным случаем и родственники погибших вели себя как обычные люди, убитые горем.

Лира молча допивала пустой чай, а бабушка теребила морщинистые пальцы. Как-то это все неправильно, с грустью думала девушка. Матери ее матери давно не стало, бабушку со стороны отца она никогда не знала. Ольга Федоровна относилась к ней как к неизбежному приложению супруги своего сына. Между ними не пробегала черная кошка, но и привязанности не сложилось.

– Вы чего такие? – вошел молодой человек.

– Все хорошо, Лёвушка, садись завтракать, – отозвалась бабушка.

Но мальца так легко не проведешь. Он посмотрел на сестру, рывшую в тарелке канал для масляного ручья, и нахмурился.

– Если из-за меня, то все обсуждайте при мне. Я уже взрослый.

Ольга Федоровна шумно выдохнула, пытаясь скрыть фырканье, чем потеряла еще пару пунктов благосклонности внука. Когда Лев плюхнулся за стол и схватил румяный гренок, Лира увидела, что он такой же не выспавшийся, как и все в этом доме.

– Вы по субботам не учитесь?

– Нет, достаточно того, что теперь эта бодяга длится одиннадцать лет.

– Зато университеты на год короче.

– Только для бесполезных профессий. Нормальные технические специалисты по-прежнему учатся пять лет. Когда я буду должен слушаться тебя официально? – спросил брат с набитым ртом.