Все началось в спальне. Женщина ударила своего мужа ножницами, которые Асмер нашел под кроватью, покрытые кровью. Следов борьбы не было, а значит, она сделала это, пока тот спал. Судя по количеству крови и по тому, что она не растеклась очень сильно, удар попал в артерию, и мужчина умер мгновенно, быстро потеряв большое количество крови.

Затем женщина перетащила мертвое тело в ванную и занялась уборкой следов. Для начала, она отмыла кровавые следы на полу, попыталась сделать то же самое с кроватью, но было уже поздно: кровь уже въелась в ткань матраца. Несмотря на ее старания, следы на полу тоже остались, пусть не такие явные, но все еще заметные внимательному глазу.

Помимо этого, ей надо было что-то сделать с телом. Небольшие кусочки костей в углах ванной говорили о том, что женщина решила расчленить тело мужа, распилив его на части. После этого их надо было спрятать, и Асмер вскоре нашел куда.

Он поднял люк полу на кухне, под которым хранились быстро портящиеся продукты. Оно представляло собой небольшое металлическое помещение, по всему периметру которого были закреплены трубы с циркулирующей в них холодной водой. Там лежало несколько черных мешков, от которых несло разложением. В них и находились части тела убитого. Причем кости были отделены от мяса и органов, порубленных на мелкие части, видимо для того, чтобы их было легче спрятать.

– О ужас, кто вообще способен на такое? – ужаснулся один из полицейских.

Асмер не счел нужным отвечать на этот вопрос, потому, что, по всей видимости, он был риторический.

Мотивы убийства так и не были установлены. Виновная была не в состоянии говорить, кроме непонятного бормотания от нее ничего не было слышно. Но, судя по крови на ее руках и одежде, а так же отпечатках на инструментах убийства, сомнений в том, что убийца она, не оставалось. Врачам тоже не удалось ничего вытащить из нее, как и не удалось установить, когда эта женщина потеряла рассудок – до или после того, как убила своего мужа ножницами, распилила его тело на части, голыми руками отделила кости от мяса, а затем попыталась скрыть останки.

После того, как обезумевшую жену посадили в полицейскую машину, к Асмеру подошел молодей полицейский и спросил:

– Сэр, а вы точно думаете, что это она? Просто на вид такая хрупкая женщина. Как это ей удалось перетащить мужа в ванную?

– Лишённый разума человек способен и не на такое, а если прибавить к ее душевной болезни вплеснувшийся в кровь в момент убийства адреналин, то не вижу в этом ничего странного. Только вот что меня тревожит. Если она убивала мужа, будучи уже вне рассудка, то почему же попыталась скрыть следы? – беспокойно сказал Асмер.

В этот момент женщина, как будто услышав его слова, повернула к нему лицо, и Асмер готов был поклясться, что перед ним полностью здоровый, и как будто зло ухмыляющийся, человек.

– А может она сошла с ума после того, как убила? После всего, что она сделала, пытаясь скрыть следы, не удивительно, что она свихнулась – продолжал полицейский.

Но его слова так и остались без ответа. Асмер его попросту не слышал. Перед его глазами так и стояло лицо этой женщины со странной, но далеко не безумной, улыбкой на лице.

– Да уж, правда, не очень приятная история. Что все-таки с ней стало?

– Было проведено несколько экспертиз, в результате которых, врачи заключили, что она абсолютно неадекватна, поэтому ее заключили в психлечебницу для преступников.

– Вы, кажется, пришли сюда по делу, а я вас отвлекаю дурацкими вопросами, извините меня.– Сказала Мирра, увидев лицо Асмер, побледневшее во время рассказа.

– Не зачем извинятся, мне приятно с вами разговаривать – улыбнулся Асмер, хотя улыбка далась ему очень тяжело.

– Рада это слышать, но все же. Что вас сюда привело? – спросила Мирра, обращаясь к нему своими большими зелеными глазами, а Асмер словно онемел. Обычно, он бы сообщил такую новость, не колеблясь, но сейчас это было ему не по силам.

– Вчера в девять часов утра было найдено… тело Арнеа Кристенсона, по всей видимости, его убили – с трудом сказал Асмер.

– О ужас, не..не может быть, я же видела его совсем не давно. Как же так? А что с Гретой и девочками? Они в порядке? – у Мирры выступили слезы, казалось, она вот-вот заплачет.

– К сожалению, мы не знаем этого. Нам неизвестно их местоположение. Мирра?

Девушка больше не могла сдерживать слезы, и оны хлынули, словно два маленьких водопада. Она закрыла лицо руками.

Асмер растерялся. Он не очень-то умел утешать, так что первые несколько секунд просто сидел и смотрел. Затем все же решил что-то сделать. Асмер подошел к плачущей девушке, сел на подлокотник кресла и неуклюже обнял ее. Мирра же, почувствовав объятия, обняла Асмера за талию и уткнулась лицом ему в бок.

– Мирра, послушайте. Мне очень нужна ваша помощь. Я понимаю, это очень тяжело, но вы просто обязаны взять себя в руки, чтобы мы смогли найти убийцу, а также определить местоположение Греты и ее дочерей. Сейчас вы и только вы можете помочь мне в этом деле.

Всхлипывания постепенно утихли. Мирра отпустила Асмера, подняла на него красные и опухшие от слез глаза и коротко кивнула. Тогда Асмер встал и сел обратно на свое место.

– Знаете, у нас в церкви считается преступлением рассказывать что-то касающееся ее чужакам. Haer orit qbadius – легкой усмешкой сказала Мирра.

– Что это значит? – спросил Асмер.

– Дословно, «Не касается грязных червей » – ответила она. – Довольно грубое выражение, как я считаю.

– Бывают и погрубее, например « Сраные, гребаные ублюдки святоши».

– Действительно погрубее – на лице Мирры выступила улыбка. – Кому принадлежит эта фраза?

– Комиссару нашей полиции, но будьте уверены, это еще далеко не самое его «красноречивое выражении» – сказал Асмер.

– Охотно верю. Но теперь серьезно. Асмер, вы должны пообещать, что никому не расскажите, что я вам помогала, а иначе у меня могут быть большие проблемы. Даже похуже лишения работы. – Голос Мирры стал тише и серьезнее.

– Я вам обещаю, что никто не узнает, что вы как-то в этом участвовали. Но скажите, если все так опасно, то почему вы помогаете?

– Ну, во-первых, я не очень-то, так скажем, ярая последовательница культа крови, а, во-вторых, это касается моих друзей. Кто-то причинил им зло, и я не хочу оставить это просто так.

Последние слова Греты были сказаны ею довольно яростно. Казалось, эта ярость придает ей сил – слезы уже не стояли в глазах, а бледные щеки покрылись румянцем.

– Так что вас все-таки интересует? – продолжала она.

– Для начала. Не замечали ли вы странностей в поведении Греты или Арнеа? – спросил Асмер.

– Замечала, и даже несколько. В основном в поведении Арнеа. – Ответила Мирра.

– И в чем они заключались?

– Расскажу все по порядку.

Мы с Арнеа не были очень близки, но, встречая друг друга в церкви Крови, обычно всегда разговаривали. Арнеа не очень… был не очень разговорчивым и довольно задумчивым, но для меня находил в себе желание поболтать. Кроме того, хоть его и уважали у нас в церкви, но друзей у Арнеа не было.

Но дело в том, что примерно последние недели две, он был сам не свой. Казалось, его что-то очень сильно тревожит и что-то даже пугает. Он и ходил какой-то весь нервный. Со мной не то, что не разговаривал, вообще даже не здоровался, как будто вовсе не замечал меня. Я думаю, вряд ли кто-то, кроме меня это видел, но меня это очень тревожило. Конечно, я все это объясняла тем, что близится кровослужение и у него очень много забот, как и в принципе у всех нас, но как по мне это было очень слабым оправданием.

– А вы не знаете, чем именно он занимался, я знаю, что он был викарием, но что входило в его обязанности? – перебил Мирру Асмер.

– Честно говоря, не знаю, да и не интересовалась никогда. Что-то вроде старшего помощника понтифика, что бы это не значило.